Марк обещает посмотреть, что можно сделать. Я улыбаюсь этой мысли. Это ответ. Возможно, мне стоит подумать о переходе в Королевскую службу уголовного преследования. Возможно, будь у меня работа попроще, я стала бы спокойнее. А если бы я стала спокойнее и лучше контролировала свою работу, то смогла бы полностью сосредоточиться на Матильде и Карле и перестала бы так злиться на саму себя.
Патрик звонит примерно в обед. Я несколько секунд смотрю на свой телефон, прежде чем ответить на звонок.
– Патрик? – произношу я. – Я пыталась связаться с тобой.
– Знаю, – отвечает он. – Прости, было… сложно. Мы можем встретиться?
Я долго молчу, прежде чем ответить. Часть меня хочет увидеться с ним, убедиться, что он не монстр, несмотря на их намеки. Другая часть меня хочет сбежать. Однако после того, через что мы прошли…
– Ладно. Где?
Он называет кафе у Ватерлоо, на улице Кат, и я соглашаюсь, пытаясь скрыть облегчение, что это не близко к Флит-стрит. Я иду пешком и перехожу реку. Приближаясь к месту назначения, я шагаю все медленнее и медленнее.
Патрик сидит в задней части кафе, сжимая в руках кружку. Он кивает, здороваясь, и, когда я подхожу к столу, встает и тянется ко мне. Я медлю долю секунды, но потом позволяю обнять себя. Его прикосновение напоминает мне, что это Патрик, мой друг, мой коллега, мой любовник, и я обвиваю его руками и обнимаю в ответ. Я чувствую, как он резко вздыхает и пару раз всхлипывает. Что-то мокрое течет по моей шее. Я нежно похлопываю его по спине, напряжение из его тела переходит в мое. Наконец он отпускает меня, и мы садимся лицом друг к другу. Он снова хватается за кружку, хотя и не пьет, а просто смотрит в нее. Я больше не могу выносить затянувшееся молчание.
– Патрик, тебе нужно поговорить со мной, – начинаю я одновременно с ним.
– Послушай, я хочу попробовать все объяснить. Все не так, как кажется, – она подставляет меня, чтобы выпутаться, – говорит он.
Я открываю рот и пытаюсь ответить, но не издаю ни звука.
– Я серьезно, Элисон. Ты должна понять. – В его голосе звучит нотка паники.
– Почему я должна понять? – Я с трудом проговариваю слова.
– Потому что мне важно, что ты думаешь. Мне наплевать на мнение других, но не твое.
Я снова сижу молча, пытаясь набраться храбрости. Мне нужно начать соединять точки в цельный рисунок.
– Ты выпущен под залог? – говорю я.
– Да.
– Они еще не выдвинули обвинение? – спрашиваю я.
– Мне нужно вернуться в участок через неделю. В следующий понедельник. Наверное, в данный момент они изучают свидетельства. Сказали, что ускорят дело, – говорит он.
– Зачем его ускорять? – Точки прыгают по воображаемой странице – я знаю, что не могу привести их в порядок, но не могу перестать повторять его слова.
– Из-за того, кто вовлечен в него, – отвечает Патрик.
– Что ты имеешь в виду? Кто это?
Он закрывает лицо руками.
– Расскажи мне, что произошло, – говорю я тверже.
– Трудно, очень трудно. – Он поднимает взгляд, но смотрит не на меня. Он побледнел, и под глазами залегли мешки. Огонь жизни и души компании погас.
– Патрик, ты должен объяснить мне. Это пугает меня.
Он делает глубокий вздох:
– Ладно. Это произошло в понедельник.
– Когда в понедельник?
– Рано вечером, – говорит он. – Вот тогда меня и арестовали.
Я пытаюсь определить временные рамки. Знаю, что утром в понедельник мы говорили о Мадлен и еще раз днем.
– Но я созванивалась с тобой примерно около половины четвертого… Как такое может быть? – спрашиваю я. – Ты тогда разговаривал со мной.
– Да, так и было. Но я пошел кое с кем на обед. Я был пьян. Разве ты не слышала?
Я едва заметно качаю головой. Патрик всегда умел пить.
– И потом, ну, мы снова выпили. Больше, чем стоило бы.
– С кем ты обедал? – Я медленно и четко проговариваю слова.
Он не отвечает.
– С кем ты обедал, Патрик? Полагаю, что этот тот же человек, что подал жалобу?
Он обмякает на стуле – возможно, так он будет выглядеть в шестьдесят. Уставшим, серым. Изнуренным. Он кладет руки на стол перед собой, в форме веера, в лужице чая.
– Пожалуйста, – говорю я.
– Ты должна поклясться, что никому не скажешь. Я рассказал только Хлое.
– Да, я обещаю. Просто скажи мне, пожалуйста.
– Кэролайн Напьер. Вот с кем я обедал. Кэролайн Напьер. И да, жалобу подала она.
Я запрокидываю голову, задыхаясь. Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание, выдыхаю. Черт!
– Та, которая королевский адвокат?
– Та, которая королевский адвокат, – говорит он.
– Но она замужем. За тем журналистом… – начинаю я.
Кэролайн Напьер – легенда, одна из самых молодых женщин, построивших карьеру в криминально-правовой сфере, одновременно сохранив брак и вырастив троих детей.
– Он бросил ее ради практикантки… Кэролайн была подавлена. Мы были пьяные в стельку, понимаешь? Оба были в одном суде. Лутоне. Поздно утром вернулись вместе на поезде. Я предложил пообедать. Она сказала «да». Мы пили и пили – ее брак разваливается, и она хотела расслабиться. В результате мы пошли в Клеркенвелл, перебрались через забор в один из сквериков. Мы с тобой там раньше бывали. Помнишь? Не думал, что кто-нибудь нас увидит.
– Ты не думал, что кто-то увидит что?
Руки похолодели, и я отмахиваюсь от его напоминаний. Особенная – вот что он сказал. Я почти поверила ему.
– Нас. То, что мы делали.
– И что вы делали? – спрашиваю я спокойным голосом, холодным, как мои руки.
– Хочешь, чтобы я произнес это вслух? – Патрик на грани слез. Его подбородок дрожит.
– Лучше да.
– Казалось, это место уединенное. И было темно. Мы целовались в ресторане. Целовались в пабе. Перебрались через забор, и ей было весело, а там было тихо, и я знаю, что она хотела этого так же сильно, как и я…
– Хотела чего?
– Да ладно тебе, Элисон. Мы трахались. На парковой скамейке. Зачем заставлять меня это говорить?
– Почему ты не хочешь это говорить?
– Потому что ты снова начнешь ревновать, а у меня нет на это сил.
Его слова опускаются на меня, как мухи. Не могу их смахнуть.
– Не думаю, что сейчас это в приоритете, – говорю я, стараясь оставаться спокойной.
– Прости, я не это имел в виду. Я не способен нормально мыслить. Я не это хотел сказать… – Он обмякает на стуле. – Нас арестовали, Элисон. Кто-то увидел, что мы делаем, и вызвал полицию.
Он замолкает, и я думаю, что должна что-то сказать, но слов нет.
– Нас отвезли в ближайший участок и оставили в камере трезветь. Наутро в четверг нам обоим выдали предупреждение за нарушение общественного порядка. Я принял его, а она нет. Протрезвев, она рассказала им, что была слишком пьяна, чтобы согласиться. Говорит, что знала, что целовала меня, но как только мы попали в сад, это было невесело, и она больше ничего не хотела, но я заставил ее заниматься со мной сексом. Она говорит, что пыталась сказать «нет», но была слишком пьяна. Что бы ни произошло, ей гарантируется анонимность. Скоро мое имя может попасть во все газеты, а ее защитят.
Я немею. Чувствую все, каждое движение, тычок, касание. Я там была. Знаю сад, рододендроны, скамейку, запах сухих листьев в воздухе. Я склоняюсь над спинкой скамейки, под ладонями шершавое дерево, и Патрик грубо толкается в меня, а через несколько секунд все заканчивается.
– Ты ничего не скажешь, Элисон?
– Не знаю, что и думать. Это очень серьезное обвинение. Она бы не стала его выдумывать, – говорю я.
– А я, значит, лжец? Спасибо, Элисон, – говорит он, вспыхнув от гнева. Через мгновение он продолжает: – Слушай, я понимаю. Понимаю, как это все сложно. Но она думает только о себе, – говорит он. – Это правда умно, если посмотреть на это объективно. Я думаю, они не станут обвинять меня – доказательств недостаточно. Возможно, она даже заберет заявление, чтобы очистить совесть. Но, подав такое обвинение, она навсегда получит анонимность. О ней никогда не узнают. Для нее эта ситуация выигрышная.
Я смотрю на Патрика. Снова вспоминаю вечер в моем доме, то, как он не останавливался. Мне нужно признать, что он способен на изнасилование. Однако я колеблюсь. Его слова кажутся совершенно абсурдными, их и обсуждать не нужно, но все же в них есть логика. Логика, рожденная отчаянием, возможно, но все же логика.
– Ты правда думаешь… – начинаю я.
– Правда думаю, Элисон. Правда, – говорит он, наклоняясь ко мне. Он кажется оживленнее, чем раньше, и цвет возвращается на его бледное лицо. – Это понятно. Она явно думает о себе, но не обо мне. Она просто рассчитывает, что меня не обвинят. Посмотри на статистику. Такое изнасилование нельзя доказать в суде. Она пила весь день, была пьяна, следов насилия нет, свидетели говорят о сексе без намека на отсутствие согласия…
– Ладно, ладно, я понимаю. Понимаю, что ты имеешь в виду. Она рискует, однако они могут обвинить ее в трате времени полиции. Или в чем-то похуже.
– Кэролайн Напьер, королевского адвоката? Кто станет подозревать ее в таком? Все поверят ей. Лучшее, на что я могу надеяться, так это, что они решат, что доказательств недостаточно, она заберет заявление и все закончится прежде, чем начнется что-то серьезное. Я почти уверен, что так все и будет. Но я знаю, что любой услышавший это заявит, что нет дыма без огня… – Он делает паузу. – Ты веришь мне?
У меня кружится голова.
Я знаю, какой Патрик. Я слышала, какая Кэролайн Напьер.
Она бы не говорила такого, если бы это было неправдой. Зачем ей устраивать себе подобное? Я была адвокатом на паре судов по делу об изнасиловании, в которых она была прокурором. Кэролайн точно знает, что происходит, когда кто-то подает заявление, все нарушения, все проверки. Меня накрывает волна сострадания при мысли о том, через что ей пришлось пройти. Никто бы не стал такое придумывать.
– Пожалуйста, Элисон. Скажи что-нибудь. Хоть что-то.
Но с другой стороны… Явно в данный момент она не в порядке. А люди поступают очень глупо, когда они не в порядке. Рухнувший брак, слишком много алкоголя, арест в разгар веселья. Арест…