– Я детектив-констебль Мюррей из Хэмпстедского участка. Вы говорите, что пропала ваша дочь. Сколько ей лет? – спрашивает она. Женщина стоит между двумя молодыми офицерами.
– Ей шесть. Мы играли в прятки, и я закрыла глаза, – отвечаю я.
– Надолго?
– Я досчитала до ста. Не быстро или медленно, меньше двух минут, – говорю я.
– Так вы не смотрели на нее примерно две минуты?
– Около того.
– И вы не знаете, куда она пошла?
– Мы играли в прятки. Я обещала не подглядывать. Она так хотела получить достаточное количество времени, чтобы спрятаться. Я постаралась подглядеть, но она это заметила.
Я пытаюсь контролировать себя, но слова все равно вырываются стонами. Мне хочется запрокинуть голову и выть, пока Матильда не вернется в безопасность моих объятий.
– Она хорошо знает эту местность? – До меня долетают слова полицейской.
Я вытираю сопли с лица рукавом:
– Мы, бывает, приходим сюда, но не регулярно. То есть она знает это место, но вряд ли могла бы тут ориентироваться.
Офицер Мюррей отмечает сказанное мной в блокноте.
– И когда вы видели свою дочь в последний раз? – спрашивает она.
– Не знаю. Я не смотрела на часы. Я досчитала до ста и начала искать, и, когда не смогла найти, начала кричать, и тот мужчина принялся искать ее… и все это…
Я говорю так быстро, что слова наскакивают друг на друга, но это такая пустая трата времени, мы должны бродить по окружающим нас лесам и искать под каждым кустом, каждым деревом, пока…
– Нам нужно понять, как долго ее уже нет. Вы можете сказать точнее? – спрашивает офицер добрым, но настойчивым голосом.
– Может, минут пятнадцать? – предполагаю я, вырывая цифры из воздуха.
Она уходит с другими полицейскими. Они возвращаются к машине, и один из них садится на водительское сиденье и говорит по рации. Я собираюсь подойти к ним, но они уже закончили, закрывают двери машины, и один из них идет в поместье Кенвуд, выкрикивая имя Матильды, а другой – вниз по холму за мной, делая то же самое. Поисковая группа набралась большая, каждый прохожий присоединяется, словно железная скрепка к магниту. Настойчивость в их голосах становится все отчаяннее. Я стою в центре, застыв на месте, а вокруг меня лихорадочные поиски набирают обороты, пока мне не становится так плохо, что я могу упасть.
Возвращается детектив-констебль Мюррей. Она приобнимает меня и аккуратно помогает опуститься на колени.
– Вы очень бледны. Дышите глубоко, – советует она.
Я пытаюсь, но ничего не получается, грудь сжимается.
– Мы работаем над этим. Уверена, она просто куда-то ушла. Дети ее возраста так часто делают, – успокаивает она.
– Она никогда раньше так не поступала, – возражаю я.
– Готова поспорить, больше не будет, когда поймет, какой переполох устроила.
Я знаю, что слова женщины должны успокоить меня, но ее глаза все время мечутся за мое плечо, оценивая ситуацию.
– С кем она живет дома? – спрашивает женщина.
– Со мной и ее отцом. Нас трое.
– И все хорошо? Есть какие-то проблемы? – спрашивает она.
– Нет, никаких. Как это связано с делом?
– Просто проверяю, есть ли проблемы с отцом, – говорит она. Ее фраза походит на вопрос.
– Что вы… О, мог ли он ее украсть? Нет, ничего такого. – Я замолкаю. И продолжаю чуть позже: – Мне казалось, вы сказали, что она просто ушла?
– Нам нужно учесть все варианты, – отвечает она. – Где отец?
– Он психотерапевт, у него сегодня весь день клиенты.
– Если вы скажете мне, где он, мы можем отправить кого-то за ним, – говорит офицер будничным тоном. Чем она спокойнее, тем больше пугает меня. Тут есть некий смысл, которого я не могу понять. – Какой у клиники адрес?
Я называю ей адрес. Эта формула из слов и цифр машинально срывается с моих губ. Имя Матильды эхом разносится вокруг меня, и я навостряю уши, надеясь услышать ответ, что угодно, что подарит мне хоть какую-то надежду. Маленькая девочка бежит по дорожке рядом с мамой, и мне приходится заставить себя оставаться на месте, а не побежать за ней и не проверить, не Матильда ли это. Хотя я знаю, что это не она, потому что на ней розовая куртка, а светлые волосы убраны в косы.
Крики раздаются все чаще, возможно, они что-то нашли. Мое сердце подпрыгивает к горлу, и один из полицейский выбегает из поместья Кенвуд, держа что-то в руках. Мгновение мне кажется, что это она, Матильда, моя доченька, моя милая, вернулась ко мне, но что-то не так. Она вся обмякла в его руках, вывернулась. Подбежав, я испытываю огромное облегчение, осознав, что это ее куртка, а не мертвое тело. Но тут меня накрывает паника, становится трудно дышать, и раздается крик – возможно, мой. Полицейский протягивает мне пустую зелено-серебристую куртку. Я прижимаю ее к груди, а полицейские смотрят друг на друга с мрачными лицами, значение которых я тут же понимаю.
Женщина-полицейский тянется вперед и забирает у меня куртку. Я пытаюсь ухватиться за нее, но она твердо забирает ее.
– Это нам нужно для поисков, – говорит она. – Сможете скоро забрать ее.
– Я не понимаю. Она была на дочери. Где вы ее нашли? – смотрю на полицейского, который нашел куртку.
Он колеблется мгновение, словно бы подыскивая правильные слова.
– Она лежала там, под кустом, – говорит он, показывая в направлении Кенвуда.
– Зачем ей снимать куртку? – спрашиваю я. – Сегодня холодно.
– Возможно, ей стало жарко, пока она бегала, пытаясь найти вас, – говорит он. – И ее легко заметить.
Я вся холодею. Время идет, и я знаю, что именно он имеет в виду. Я слышала городские легенды, как детей крадут из магазинов, обривают головы, меняют одежду. Знаю, что нет ничего проще, чем сбросить куртку и завернуть ребенка во что-то другое, чтобы вынести из парка и остаться незамеченным. Я слишком долго держала глаза закрытыми и буквально подала им Матильду на блюдечке.
Во мне бурлит адреналин, сердце стучит так часто, что может взорваться, руки дергаются, сжимая куртку Тилли. И под всем этим гремит чувство вины. Во всем этом виновата я. Я. Я совершила грех, и дочь платит за это. Я такая дерьмовая мать, что потеряла ее, возможно, навсегда. Я опускаюсь на колени, меня тошнит при мысли обо всем том, что я сделала, и всем, что могла бы сделать и что сейчас уже слишком поздно. Я больше никогда не услышу ее смех и не коснусь ее щеки или не отведу ее в школу или бассейн. Боже, бассейн. Пруд в Кенвуде. Я чуть ли не кричу, но останавливаюсь – они знают, они ищут там. Хотя я и не молюсь и знаю, что не заслуживаю помощи свыше или любой другой, я мысленно ставлю условия: «Я все брошу, клянусь, буду рядом с ней. Если у меня будет шанс снова увидеть ее, обнять, я перестану быть такой эгоистичной коровой. Я буду наслаждаться каждым мгновением, как нужно было делать с самого начала, вместо того чтобы так помешаться на себе».
Поиски продолжаются. Я приросла к месту, где мы виделись в последний раз. Я уже запуталась, как давно она пропала – мое ощущение времени сбивается, оно становится то быстрым, то медленным и сплетается в спираль в моей голове.
– Элисон. Элисон! Что происходит?
Карл уже здесь – они забрали его из клиники и привезли сюда.
– Матильда пропала. Мы играли в прятки, и она исчезла. – Я снова начинаю плакать и иду обнять его, желая, чтобы обняли и меня, чтобы мне сказали, что все будет хорошо и что она появится в любую минуту.
Но Карл отталкивает меня, удерживая за плечи:
– Я же сказал тебе быть осторожной, тебе ничего нельзя доверить. – Он в ярости, теперь я это вижу. – Ты сказала им, что делать? Может, это один из твоих клиентов?
Офицер Мюррей резко поворачивается ко мне.
– Кем вы работаете? – спрашивает она.
– Я барристер, защищаю обвиняемых по большей части. Но не думаю… – говорю я.
– А вы психотерапевт, – замечает женщина, глядя на Карла. – Возможно, что это кто-то из ваших клиентов?
– Никто из моих клиентов не стал бы такое делать, – говорит Карл, глядя на меня с презрением на лице.
Офицер Мюррей внимательно смотрит на меня, потом снова на Карла. Один из офицеров подходит и машет ей рукой, они отходят и быстро переговариваются. Он идет к машине и связывается с кем-то по рации.
– Мы вызываем вертолет, – говорит она. – Иногда это помогает.
Раньше я была испугана, но сейчас просто впала в панику.
– Вы могли бы расстроить кого-то из своих клиентов? – спрашивает она.
– Не думаю. Не настолько, – говорю я.
– А вы, сэр? – обращается она к Карлу.
– Конечно нет. Не могу поверить, что вы тратите на это время. Вам нужно искать нашу дочь, а не пытаться докопаться до нас! – говорит он, его ярость уже плещет через край.
Я делаю вдох, потом выдох. Не хочу в страхе потерять сознание.
– Мы делаем все, что в наших силах, – говорит офицер Мюррей, пытаясь всех успокоить.
– Элисон, как, черт побери, ты могла потерять нашу дочь! – Теперь он кричит мне в лицо, наклоняясь ближе.
Я закрываю голову руками и раскачиваюсь взад-вперед.
– Это всё твоя вина, тупая сука! Ты испортила наш брак, и ты потеряла нашу дочь. Черт побери!
Он встает и бросается прочь.
– Где моя дочь? – спрашивает он офицера Мюррей. Потом наклоняется вперед и кричит ей в лицо: – Где, черт возьми, она?!
– Мне придется попросить вас успокоиться, сэр, – гово рит она, не отступая, а скорее выпрямляясь перед его яростью. – Я понимаю, что вы сейчас на эмоциях, но…
– На эмоциях? Моя жена настолько бесполезна, что потеряла нашу дочь, а вы считаете, что это просто эмоции? – Он расправляет плечи перед Мюррей, словно собирается ударить ее.
Я гляжу на него, затаив дыхание. Если я что-нибудь скажу, если он заметит меня, это точно произойдет, и тогда, ко всему прочему, его еще и посадят за нападение на офицера полиции.
Мюррей твердо стоит на месте, и на мгновение они сцепляются взглядами. Карл опускает руки, и его лицо искажается.
– Простите. Простите, – говорит он, потом отходит, но тут же снова возвращается. Заносит ногу, чтобы пнуть меня. – Сука! – кричит он.