Сказано – сделано. Без всенародного волеизъявления, без предварительных консультаций с чехословацким правительством в изгнании и без каких-либо исторических прав. Карпатская Украина никогда не была русской или украинской государственной территорией, даже в Средневековье она никогда не входила в Киевское княжество, не говоря уже о Московском княжестве. (В X–XI вв. Карпатская Русь входила в состав Киевской Руси. – Ред.) Но Бенеш и его правительство были вынуждены принять этот акт в качестве свершившегося факта. Более того, тогда же чехословацкий президент выразил опасение, что дальнейшее продвижение Красной армии по словацкой территории может вызвать и у населения Словакии неудержимое стремление к присоединению к Советскому Союзу. И когда в декабре 1944 года Бенеш получил от Молотова гарантии того, что Словакия останется составной частью Чехословацкого государства, он облегченно вздохнул и закрыл вопрос с Карпатской Украиной.
Будучи опытнейшим политиком, он уже давно понимал, что восстановление независимой Чехословакии и его собственное возвращение на родину в Прагу зависят куда в большей степени от Советского Союза, чем от западных союзников. Поэтому он проглотил горькую пилюлю, теперь именовавшуюся «Карпатской Украиной», и отправился в Москву, чтобы обсудить там со Сталиным способ своего возвращения в Чехословакию. Календарь показывал начало 1945 года. Хорошие новости были теперь для Бенеша изрядной редкостью. Чехословацкий 1-й армейский корпус под командованием генерала Людвика Свободы намеревался выйти из подчинения лондонскому правительству в изгнании. 18 января 1945 года – борьба шла уже в Центральной Словакии, и корпус, который в предшествующих боях, особенно под Дуклей[78], понес тяжелые потери, мог восполнить их, только привлекая в свои ряды людей из жителей освобожденной Восточной Словакии, – Свобода с помощью посланника Фирлингера смог преобразовать статус своих войск. Корпус стал теперь армией и получил это имя.
«Лондонское министерство обороны и чехословацкое правительство были против того, чтобы созданный в Советском Союзе чехословацкий 1-й армейский корпус вырос до армии и стал носить это название. Буржуазное правительство не хотело согласиться с тем, что мы, новые чехословацкие вооруженные силы, были созданы на национальных (!) и демократических (!) основах. Министерство обороны имело твердое намерение перевести в феврале 1945 года так называемое Верховное командование в Восточную Словакию и организовать там новую, само собой разумеется, буржуазную армию под командованием генерала Ингра, – писал позднее Свобода в одной из своих статей и добавлял: – Эти планы лондонским эмигрантам осуществить не удалось! Несогласие Свободы со своим правительством – понятно, не без поддержки Сталина – уже случалось и прежде. Так, зимой 1944 года генерал разошелся с мнением министерства обороны, которое пожелало переобмундировать бойцов корпуса после пересечения ими границы родины. Но Свобода не хотел и слышать об отправленной из Лондона униформе и требовал обмундирование, пошитое по чехословацкому образцу, но из сукна, из которого шилась форма Красной армии.
Бенеш прибыл в Москву не с пустыми руками. Чтобы подготовить почву для политических дискуссий, он 30 января 1945 года разорвал отношения с находящимся в Лондоне польским правительством в изгнании и первым из глав государств Запада признал созданное русскими люблинское «правительство»[79]. Несмотря на этот жест – в значительной степени предательский по отношению к его до сего времени военным и политическим союзникам, с которыми он еще в 1942 году строил планы создания после войны чехословацко-польской федерации, – Бенеш не получил сколько-нибудь значимых уступок. «Представители буржуазии были вынуждены распрощаться со своими первоначальными планами на возрождение довоенной капиталистической Чехословакии, поскольку против этого восстал ведомый коммунистической партией рабочий класс, главная сила народа», – написано в изданном в Праге историческом труде об этих переговорах.
В конце марта президент Бенеш после шести с половиной лет изгнания снова ступил на землю ЧСР в восточнословацком Кошице. 4 апреля было создано «правительство Национального фронта», в котором «впервые в истории Чехословакии буржуазия больше не была решающим фактором». Другими словами: Бенеш вступил на тот же самый путь, которым тогда уже пошли все занятые (освобожденные. – Ред.) Красной армией страны Восточной Европы. Премьер-министром его правительства стал социал-демократ Зденек Фирлингер (в то время еще никто не мог предположить, что однажды он отречется как от своей партии, так и от национальной политики, чтобы безоговорочно предать их в руки местной компартии), а его заместителем – председатель коммунистической партии Клемент Готвальд. В остальном министерские портфели были поделены между шестью входившими в Национальный фронт политическими партиями, при этом буржуазные партии получили в свое распоряжение в основном экономические ведомства, а коммунисты – министерство внутренних дел и министерство информации.
Новое правительство опубликовало в Кошице свою программу, которая представляла собой коренной поворот внутренней и внешней политики по отношению к довоенному периоду. Назывались основания для (будущего) изгнания немцев и венгров, существующие органы управления дополнялись образованием национальных революционных комитетов, провозглашалась будущая земельная реформа, говорилось о наказании коллаборационистов путем предания их суду особых трибуналов, о конфискации собственности немцев и венгров и местных фашистов. Во всем остальном кошицкое правительство представляло собой типичное коалиционное правительство из лондонских и московских эмигрантов, во главе которого стоял Бенеш в качестве президента страны. Как гарант демократических основ страны, он во всем мире пользовался хорошей репутацией и как для Лондона, так и для Вашингтона являлся залогом того, что страна, пусть и находящаяся в сфере влияния русских, сохранит западные демократические традиции.
Английский историк профессор Сетон-Ватсон, один из лучших знатоков восточноевропейской истории, в своем труде отмечает: «Чехословацкая коммунистическая партия могла бы в 1945 году перетянуть на себя всю полноту власти, если бы захотела этого. По веским основаниям, однако, она решила этого не делать. Ответственность за это решение лежит на Готвальде, партийном лидере… который благодаря этому получил репутацию «умеренного и патриотичного» коммуниста, что, как показали последующие события, было совершенной ошибкой. Деятельность чешских коммунистов соответствовала обычной, опробованной русскими и коммунистами во всей Европе тактике народных фронтов, отличаясь в несущественных деталях от практики в соседних странах лишь тем, что в союзники брались несколько другие партии».
Что же происходило тем временем в Венгрии, где Красная армия с сентября 1944 года километр за километром завоевывала территорию страны? После провала попытки Хорти последовать румынскому примеру и неудачи генерал-полковника Миклоша перетянуть армию гонведов на сторону русских во исполнение воззвания регента королевства, фронт прокатился через всю территорию страны, своим катком сокрушая и уничтожая все ведомства, общественные институты, органы управления, устоявшийся порядок, экономику и вообще все венгерское общество. За ним оставался только хаос, население, погруженное в глубокую летаргию, которое, едва сумев пережить непосредственный ужас военных действий, видело перед собой не только руины, но и беспросветное будущее.
Коммунистическая партия Венгрии первой приступила к работе и путем своей пропаганды в Восточной Венгрии попыталась снова возродить политическую жизнь. Это оказалось непростой задачей – все-таки прошедшие 25 лет она пребывала загнанной в подполье и на нее до сих пор падала тень террористического режима Белы Куна 1919 года[80]. Популярность ее среди населения была ничтожной: в 1942 году в ней состояло только от 400 до 500 человек, а к январю 1943 года вследствие преследований это число сократилось до 70–80 человек. К этому количеству присоединились еще и их лидеры из Москвы, где они – вдали от венгерской действительности – многие годы стыли в эмиграции. Однако эти деятели проводили в жизнь изощренную и искусную тактику, заключавшуюся в том, чтобы собирать по стране своих приверженцев. На одном собрании коммунистов, состоявшемся в Сегеде 19 ноября 1944 года, Йожеф Реваи говорил именно о воле партии, которая не желала никакого буржуазно-капиталистиче-ского общественного строя, «но общество народной демократии, в котором демократические свободы народа являются отнюдь не фиговым листком, в котором средства производства и земля находятся в руках крестьян, а органы государственного управления – в руках народа…», однако одновременно с этим и подчеркивал, что в создавшейся ситуации речь идет не о строительстве социализма, но «главной задачей является централизация всех национальных сил для освобождения Венгрии от германских фашистов».
Именно в этом смысле и был в уже контролируемых Красной армией районах страны в конце ноября 1944 года образован Венгерский национальный фронт независимости, в который вошли буржуазно-демократическая партия, партия мелких землевладельцев, национальная крестьянская партия, социал-демократическая партия и коммунистическая партия. Этот Венгерский национальный фронт 30 ноября 1944 года опубликовал в газете «Неплар» «Программу национального возрождения». Главными требованиями этой программы были: помощь Красной армии при изгнании из страны немецких оккупантов; призвание к ответственности предателей родины и военных преступников; прекращение деятельности фашистских, прогерманских и других враждебных народу организаций; предоставление народу политических свобод, и прежде всего всеобщего, тайного и равного избирательного права; чистка государственного аппарата от враждебных народу и предательских элементов. Главными социально-экономическими требованиями программы были: проведение всеобщей земельной реформы, направленной прежде всего на ликвидацию феодальной земельной собственности; введение государственного контроля за монополиями и крупными банками; национализация природных богатств, горнорудных предприятий и объектов энергетики; введение всеобщего восьмичасового рабочего дня.