– Терпение, Мона, – напомнил я.
Роуан продолжала, словно ее не перебивали:
– А потом наша драгоценная, наша бесценная Долли-Джин с плантации Фонтевро сказала нам, что Меррик Мэйфейр теперь Дитя Тьмы. Так и сказала: «Не сомневайтесь, именно это с ней и произошло!» Долли-Джин знала. Она позвонила тетке Оскар, и та ей рассказала.
Роуан посмотрела на Долли-Джин, та кивнула и в очередной раз приложилась к бутылке. Роуан подалась вперед, Долли-Джин последовала ее примеру. Их лбы соприкоснулись, и они нежно поцеловались. Со стороны могло показаться, что эти женщины – любовницы.
– А теперь все по порядку, – сказала Долли-Джин. – Или я буду тебя перебивать. Я правда не могу припомнить, как все было.
– Помолчи, – с улыбкой попросила ее Роуан.
Старушка кивнула и приняла еще немного ликера.
Роуан откинулась на спинку стула и продолжила:
– Долли-Джин взяла меня и Анри и отвезла нас на большой машине в центр, в гости к тетке Оскар. Это было где-то во Французском квартале, я там никогда не бывала. Старая тетка Оскар из цветных Мэйфейров, она живет на третьем этаже в квартире с видом на реку. Ей было за сто. Ей и сейчас за сто.
Роуан заговорила быстрее:
– Тетка Оскар носила как минимум три платья, одно на другом, и как минимум четыре шарфа с ярким орнаментом вокруг шеи, а поверх всего этого длинное темно-красное пальто с золотистым воротником. Думаю, это были лисички, маленькие лисички с головами и лапками. Все пальцы у тетки Оскар были в кольцах, лицо вытянутое, черные как смоль волосы и желтые большие, как яйца, глаза. Мебель в ее квартире была расставлена вдоль стен. Три буфета, один за другим, три письменных стола, и в каждой из трех комнат по обеденному столу. И везде диваны и стулья. Ковры постелены один на другой, маленькие столики с салфеточками, ракушками, статуэтками и фото в рамках. И куда ни посмотришь, везде чайные сервизы из чистого серебра. Платяные шкафы были забиты бельем и одеждой.
Долли-Джин захихикала, прихлебывая ликер, Мона тихо рассмеялась. Роуан как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ:
– По квартире бегали туда-сюда чудесные двенадцатилетние мулаты, они приносили нам кофе с печеньем, бегали вниз за почтой и газетами. В каждой комнате было по телевизору, под потолком вращались вентиляторы. Никогда не видела таких красивых детей. Мне просто не описать, какого чудесного цвета у них кожа.
Тетка Оскар открыла для нас холодильник, который называла «ледником», хоть он и был совершенно новым, чтобы продемонстрировать телефон. Сказала, что держит его там, потому что никогда по нему не разговаривает. В холодильнике действительно стоял телефон, прямо между коробками с йогуртом и молоком и банками с джемом. Но когда Долли-Джин позвонила, тетка Оскар услышала звонок через дверцу холодильника, потому что это была Долли-Джин, и она ей ответила.
Тетка Оскар сказала нам, что Дети Крови живут в Квартале уже две сотни лет, пьют кровь всяких подонков, и Меррик Мэйфейр теперь одна из них. Так было предначертано. Старый дядя Мэррик Мэйфейр Вервэн предвидел это. Предвидел, что наступит день и его любимая племянница присоединится к Детям Крови. Он никому об этом не рассказал, только тетке Оскар. Дядя Вервэн был великим колдуном вуду, его все уважали, но знание о том, что произойдет с Меррик, разбило ему сердце. Тетка Оскар сказала, что теперь Меррик Мэйфейр будет жить вечно.
Я поморщился. Если бы только я увидел Свет… Но сколько шансов оставил мне Господь?
– Конечно же, дядя Джулиен пытался предотвратить эту катастрофу… Я думаю, дядя Джулиен расплачивается за свои грехи, впустую теряя время на Земле…
– Мне это нравится, – не сдержался я.
Роуан не останавливалась.
– Тетка Оскар нам все объяснила. Дядя Джулиен пришел во сне к Большой Нанэнн, когда та умирала, и сказал ей, чтобы она отдала Меррик Мэйфейр в Таламаску. Но, как сказала тетка Оскар, таково его проклятие: он всегда терпит неудачу, когда вмешивается в мир живых.
– Она действительно так сказала? – спросил я.
Майкл улыбнулся, тряхнул головой и переглянулся с Моной.
Роуан продолжила свой рассказ:
– Когда я описала ей того брюнета, которого видела на улице, оказалось, что тетка Оскар знает его. Она называла его Луи. Сказала, что его может отпугнуть распятие, но только отпугнуть и ничего больше. Он просто с уважением относится к этому символу. Она сказала нам, что бояться следует светловолосого с необычным именем, того, который «говорит как гангстер, а выглядит как ангел». Я навсегда запомнила эти ее слова, они мне показались очень странными.
Роуан внимательно посмотрела на меня.
– С тех пор прошли годы, и всего несколько дней назад ты появился в гостиной Блэквудов, и Жасмин назвала тебя «Лестат», и ты говорил как гангстер и выглядел как ангел.
Я знала, что ты существовал где-то глубоко-глубоко в моем сознании, и не хотела заглядывать туда. Я знала. Я помню запах нафталина в квартире тетки Оскар и то, как она сказала: «Черноволосый никогда не станет пить кровь, если за нее надо драться, но светловолосый – другой, он способен сделать с тобой страшные вещи. Вот кого надо бояться».
– Это неправда, – тихо сказал я. – Даже проклятые способны извлекать уроки из своего прошлого. Все не так, как написано в ваших молитвенниках. Даже вампиры и ангелы учатся. Господь должен быть милостив ко всем. Никому не отказано в Искуплении и Прощении.
– Искупление! – прошептала Роуан. – Как я могу быть прощена?
– Дорогая, не говори так, – сказал Майкл.
– Невозможно не любить эту девочку, – сказала Долли-Джин. – Каждое утро она просыпается, завтракает и отправляется прямиком в ад. Черт, клянусь, так оно и есть.
Роуан улыбнулась мне. В полумраке черты ее лица были такими тонкими и нежными, она была похожа на девочку. Взгляд Роуан на секунду стал спокойным, а потом глаза снова лихорадочно заблестели.
«О, поцелуй твоих губ, твоя любовь прекрасней крови».
Пауза. Законный супруг отвлекся и ничего не замечал, а Роуан смотрела мне в глаза.
«Прости меня».
– Я перескакиваю с одного на другое, – сказала Роуан. – Но соблюдать хронологию не строго обязательно?
Она огляделась и, казалось, удивилась, обнаружив, что сидит в ночном саду, а на столе стоят поблескивающие в лучах прожекторов бутылки с ликерами и рюмки.
– Роуан, пожалуйста, продолжай, – попросил я.
– Да. Позволь, я вернусь назад, – сказала она. – В те времена, когда исчезла Меррик Мэйфейр. Да. – Роуан кивнула. – Понимаешь, я поделилась с Майклом всем, что видела и что слышала. Майкл выслушал меня, как он всегда это делает, сталкиваясь с чем-то ужасным, с этим своим зловещим, но не лишенным очарования кельтским выражением на лице, которое с каждым годом становится все более и более мрачным. Но когда я рассказала об этом Стирлингу, то по его лицу догадалась, что он все понял. Он захотел встретиться с теткой Оскар. И они встретились. Но он сказал только, что они потеряли Меррик Мэйфейр.
А потом Лорен Мэйфейр, этот великий юрист фирмы «Мэйфейр и Мэйфейр», которая знает все законы и, стало быть, не знает ничего, вбила в свою безмозглую голову, что она должна расследовать тайну исчезновения Меррик Мэйфейр, что та, возможно, нуждается в своих белых родственниках. Полная чушь.
– Все верно, – сказала Долли-Джин и глотнула еще «Амаретто». – Лорен решила во что бы то ни стало разузнать все о Мэйфейрах любой масти, которые связаны с Таламаской. Ей эта связь не нравилась.
– Она знала, где находится дом, в котором родилась Меррик Мэйфейр, – сказала Роуан. – Навела справки и выяснила, что Меррик все еще является его хозяйкой. Тогда она отправилась в центр города. Что бы она там ни увидела, это ее напугало. Она позвонила мне и сказала: «Это новый дом, он как дворец среди жутких развалин. Соседи боятся проходить мимо него. Я хочу, чтобы ты пошла со мной». Я согласилась. Я еще смеялась, вспоминая встречу с теткой Оскар. Тогда я подумала, почему бы не поехать в центр? Мне осталось-то всего лишь достроить больницу и исследовательский центр. Кто я такая, чтобы сказать Лорен, что слишком занята?
Долли-Джин заявила, что мы дуры, если решились на такое… Нельзя приближаться к Детям Крови, особенно когда знаешь, кто перед тобой. Но если уж решил встретиться с кем-то из них, делай это после наступления темноты. Детей Крови можно встретить только после захода солнца. А еще Долли-Джин сказала, чтобы мы шли через главные ворота прямо к парадному входу и соблюдали приличия, дабы у Детей Крови не возникло повода причинить нам вред.
(На протяжении всего рассказа Роуан Долли-Джин хихикала и кивала головой.)
– Потом мы позвонили тетке Оскар, которая услышала наш звонок сквозь дверь холодильника, и она повторила нам то же, что и Долли-Джин. Лорен к этому времени, как у нас говорят, впору было связывать по рукам и ногам. Она заявила, что уже давно сыта по горло фамильным безумием семейства Мэйфейр и что если кто-нибудь еще в ее присутствии упомянет о Детях Крови, она подаст на этого человека в суд. Тогда я, естественно, предложила называть их вампирами.
Мона рассмеялась, а Долли-Джин от избытка чувств начала колотить кулачком по столу и хохотала так, что чуть не задохнулась. Смех Моны наконец перешел в тихое хихиканье. Майкл махнул рукой, призывая их успокоиться.
Роуан ждала. Она остановила на мне взгляд, потом отвела его и продолжила:
– Мы туда поехали. Это было воистину забытое Богом место, я такого еще не видела. Кругом грязи по колено, дома превратились в настоящие развалины, а сорняки разрослись, как посевы пшеницы на полях. И вот в таком месте стоял этот свежевыкрашенный белый коттедж с ухоженным садом. Вокруг коттеджа – высокий забор с воротами. Мы позвонили в звонок у ворот, а потом у парадного входа в дом. Дверь открыла женщина. Свет из холла освещал крыльцо. Это была Меррик Мэйфейр. Босая.
Она знала, кто мы. Это было потрясающе. Она выразила мне свое восхищение по поводу Медицинского центра и поблагодарила Лорен за то, что та пришла на поминки по Большой Нанэнн много лет назад. Она была очень любезна, но не пригласила нас в дом. Сказала, что с ней все в порядке, никуда она не исчезала, просто стала затворницей. Помню, я, когда смотрела на нее, изо всех сил старалась использовать свой дар ясновидения. Но Меррик буквально обрушила на меня свои чары. Меня околдовал тембр ее голоса, ее странная походка. Центр тяжести у Меррик находился не на уровне таза, как у обычных женщин. У нее был очень мелодичный голос. Но освещена она была со спины, и разглядеть ее было сложно.