Лорен, естественно, удовлетворила свой необъятный мозг тем, что сообщила ей Меррик. Поверхностная идиотка. Ее следующая атака была направлена против Таламаски, она вознамерилась «изгнать их из Луизианы». Но когда она добралась до списков бесчисленных юридических фирм Таламаски в Лондоне и Нью-Йорке, а вся семья, включая меня и Майкла, ополчилась против нее, Лорен очень быстро переключилась на раскол внутри фирмы. Она сказала мне, что я безумна, и заявила, что отправит тетку Оскар в дурдом. Я тогда схватила ее и так тряхнула… Я не собиралась это делать. Я никогда раньше так ни с кем не поступала. Это было ужасно. Но когда она стала угрожать тетке Оскар, я не сдержалась, вышла из себя и пригрозила, что если она осмелится предпринять нечто подобное в отношении кого-нибудь из Мэйфейров, хоть белого, хоть черного, все равно где он живет, и когда ей придет это в голову, то я убью ее. Я тогда вроде как и впрямь потеряла рассудок. Как она только могла вообразить, что в ее силах совершить такое? Я отпустила ее. Я испугалась, что… Я испугалась, что сделаю с ней что-то ужасное. Этим все и кончилось. С тех пор она близко ко мне не подходила.
А я была так занята в Медицинском центре, что у меня просто не возникало желания ночи напролет болтать с Долли-Джин о Детях Крови, о том, что они сделали или не сделали. Правда, я не устояла и еще раз вместе с Долли-Джин навестила тетку Оскар в ее апартаментах. Но как только они начали говорить о «ходячих младенцах», рожденных на болотах (а я понимала, что они имеют в виду детей Талтосов), о том, как перепуганные Мэйфейры с болот рубили их на куски топорами, я ушла, потому что поняла, что вот-вот впаду в транс.
Ну вот, мы практически приблизились к сегодняшним событиям. Внезапно умерла мисс Куин, любимая тетушка Квинна. Мы все собрались на ее грандиозных, как это принято в Новом Орлеане, похоронах. Мона была слишком больна, и ей не рискнули сообщить о кончине тетушки. И там, в церкви Святой Марии, на скамье прямо передо мной сидели вы, Квинн и Лестат. С вами была высокая женщина. Я заметила, как к ней подошел Стирлинг. Он назвал ее Меррик. Я догадалась, я знала, что это та самая женщина, только теперь я была уверена, что она не человек. Просто тогда я была не в состоянии думать об этом.
В какой-то момент она обернулась, приподняла темные очки и посмотрела мне прямо в глаза. Я тогда подумала: «Какое мне до этого дело?» Женщина улыбнулась, и после этого мне захотелось спать. Я не могла больше сосредоточиться, знала только, что умерла тетушка Куин, а все остальное не важно.
Я не стала разглядывать Квинна. Не стала думать о том, каким странным был его голос, когда он говорил со мной по телефону, о том, как изменился его тембр. Иной стала и сама манера выражаться. В конце концов, я могла ошибаться. Да и мне-то что? Что из того, что у загорелого блондина рядом с Квинном ангельская внешность? Могла ли я тогда догадываться о том, что всего через два дня, когда мы столкнемся с ним в гостиной Блэквудов, он будет «удерживать» Мону Мэйфейр и изъясняться как гангстер?
Роуан тихо рассмеялась, мило и доверительно.
– Моей жизнью был Мэйфейровский медицинский центр, его создание было моей миссией. А это были похороны, поэтому я закрыла глаза и молилась. Потом на подиум поднялся Квинн, он с такой любовью говорил о тетушке Куин, а рядом с ним стоял молодой Томми Блэквуд. Скажите мне, мог ли сделать такое кто-то неживой?
А потом надо было возвращаться в Центр. К Моне. Она лежала там исколотая иголками, забинтованная, с разодранной липучками кожей, а я должна была убедить ее в том, что у Квинна все прекрасно, он жив-здоров и за годы, проведенные в Европе, подрос на четыре дюйма, что ее возлюбленный…
Роуан прервала рассказ, словно не находила больше слов. Она смотрела в никуда и молчала.
– Все это нам ничего не дает, – резко бросила Мона. Я изумился.
– Зачем ты нам все это рассказываешь? – продолжила она. – Ты здесь не самая главная! Согласна, ты годами пыталась не дать мне умереть! Но и любой другой доктор попытался бы сделать то же самое. Ты вырыла закопанные в этом саду трупы Талтосов, так что…
– Замолчи, не надо! – прошептала Роуан. – Ты говоришь о моих грехах, о моей дочери!
– Вот в чем все дело! Я не могу! – воскликнула Мона. – Вот почему ты сама должна это сделать. А ты тут растеклась мыслью по древу…
– Значит, ты дала жизнь одному из них, – тихо сказал я, обращаясь к Роуан, и накрыл ее руку ладонью.
Роуан мгновенно сплела свои холодные пальцы с моими.
– Предатель! – накинулась на меня Мона.
– Бедная моя девочка, – сонным голосом пробормотала перебравшая ликера Долли-Джин. – Родила этого ходячего младенца, угробила свою матку.
У Роуан от этих слов перехватило дыхание, она отдернула руку и вся сжалась.
Майкл напрягся, почувствовав опасность, Стирлинг тоже забеспокоился.
– Заткнись, Долли-Джин, – велел Майкл.
– Роуан, пожалуйста, если можешь, рассказывай дальше, – взмолился я. – Я понял все. Ты говорила о том, как и почему ты хранишь нашу тайну.
– Верно, – кивнул Квинн, – Роуан рассказывает нам о том, почему она способна смириться с тем, кто мы есть.
В глазах Майкла отразилась боль, глубокая боль очень одинокого человека.
– Да, именно об этом она и говорит, – чуть слышно сказал он.
– Я дала жизнь двоим, – сказала Роуан. – Породила зло через двенадцать поколений. Вот что Мона хочет услышать. Эту тайну мы должны открыть в обмен на ваши секреты…
– О да! – с сарказмом воскликнула Мона. – Еще одна поэма о Роуан! Я хочу услышать о моем ребенке! О мужчине, который увел с собой мою дочь.
– Сколько раз я должна тебе повторять, я не смогла их найти! – воскликнула Роуан. – Хотя не переставала их искать!
Мона привела меня в бешенство. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, я выхватил ее из объятий заботливого Квинна и повернул лицом к себе.
– А теперь послушай меня, – очень тихо сказал я. – Прекращай злоупотреблять своей силой. Помни о ней и не забывай, что силы твоих родственников не беспредельны! Ты хочешь найти свою дочь и теперь обладаешь такими возможностями, какие не снились ни Майклу, ни Роуан! Мы с Квинном пришли сюда, чтобы узнать о Талтосах, потому что ты не захотела нам о них рассказать!
Мона в ужасе вытаращила на меня глаза.
– Каждый раз, когда мы спрашивали тебя о них, ты заливалась слезами, – продолжил я. – За последние тридцать шесть часов ты пролила больше слез, чем любой младенец из тех, кого я встречал за все годы своего существования. Это превратилось в онтологическое, экзистенциальное, эпистемологическое, герменевтическое занудство!
– Не смей насмехаться надо мной! – прошипела Мона. – И немедленно отпусти. Ты думаешь, я буду думать, говорить и поступать по твоей указке? Не мечтай! Ты решил, что я блудливая сучка? Да будет тебе известно: я была назначена наследницей всего состояния семьи Мэйфейр. Мне хорошо известно, что такое холоднокровие и сдержанность. Я не считаю, что ты похож на ангела, и уж конечно, тебе далеко до настоящего гангстера!
Она меня ошарашила. Я отпустил ее.
– Сдаюсь! – с отвращением сказал я. – Ты мелкая наглая язычница! Делай как знаешь.
Квинн развернул Мону к себе и заглянул ей в глаза.
– Успокойся, пожалуйста, – сказал он. – Пусть Роуан говорит то, что считает нужным. Если бы у тебя была возможность снова стать Моной Мэйфейр, ты бы ей это позволила.
– Мона, поверь, так надо, – вмешался Стирлинг. – Не забывай, мы открываем друг другу душу, делимся самым сокровенным.
– О, не надо усложнять, – фыркнула Мона. – Все очень просто: я вырвалась из лап смерти и мы собрались здесь, чтобы послушать воспоминания Роуан. Так?
Долли-Джин, которая дремала в обнимку с бутылкой, вдруг ожила. Она подпрыгнула на стуле, наклонилась вперед, сощурила свои стариковские глазки и уставилась на Мону.
– Мона Мэйфейр, закрой свой рот, – проворчала она. – Какой бы больной ты ни была, тебе прекрасно известно, что Роуан далеко не болтлива. А если уж она говорит, значит, ей есть что сказать. Тебе и твоим необычным друзьям рассказывают о семье Мэйфейр. Тебе, как видно, больно все это слушать. Тогда скажи, ты хочешь, чтобы твои прекрасные спутники понимали тебя? Ну так заткнись.
– Да ты просто им подпеваешь! – огрызнулась Мона. – Пей свой «Амаретто» и не приставай ко мне!
– Мона, – как можно дружелюбнее заговорил Квинн. – Есть вещи, о которых мы должны знать, ради тебя же должны. Тебе действительно больно слушать рассказ Роуан?
– Ладно, хорошо, – смирилась Мона.
Она откинулась на стуле, вытерла глаза одним из своих бесчисленных платков и посмотрела на меня.
Я быстро глянул на нее и вновь повернулся к Роуан, которая все это время безучастно наблюдала за происходящим. Лицо ее было на удивление спокойным. Долли-Джин отпила ликер из бутылки, поудобнее устроилась на стуле и закрыла глаза. Майкл внимательно изучал нашу троицу. Стирлинг, заинтригованный перепалкой, ждал, что будет дальше.
– Роуан, расскажи, пожалуйста, кто такие Талтосы, – попросил я. – У нас нет самой элементарной информации. Ты поделишься ею с нами?
– Да, – смиренно согласилась она. – Я расскажу, ибо знаю о них больше, чем кто-либо другой.
Глава 18
Роуан равнодушно смотрела в пустоту, но это было лишь внешнее впечатление: мозг ее напряженно работал.
– Это млекопитающие, – начала Роуан. – Они появились за тысячи лет до нас на вулканическом острове в Северном море и развивались обособленно от людей, хотя имеют с ними процентов сорок общих генов. Эти существа похожи на нас, только выше ростом и конечности у них длиннее. Их скелет практически целиком состоит из хрящей. Когда чистокровные Талтосы спариваются и самка беременеет, утробный плод развивается за считаные минуты или часы. Как это происходит, мне не удалось прояснить, но мать в это время испытывает невероятные нагрузки. Роды сопровождаются жуткой болью, новорожденный выглядит как маленький взрослый и,