Оберон обрушил на Миравиль всю нерастраченную нежность, он обнимал ее, гладил, осыпал поцелуями, а потом откинул ее волосы назад и вдруг разрыдался.
– Хватит, разойдитесь! – приказал Родриго, не вставая с кровати, и властно хлопнул в ладоши. – Слышите, вы, оба, я сказал – разойдитесь! Оберон, ты слышишь, что я тебе говорю?
Но наша парочка не прекращала целоваться и быстро защебетала на каком-то иноземном языке, который был похож на чириканье. Квинн растерялся, а Мона, напротив, спокойно отнеслась к происходящему. Это было трогательное зрелище.
Родриго подскочил с кровати, открыл свой сотовый и начал выкрикивать какие-то приказания на испанском. Потом потряс телефон.
– Они все мертвы, – сказал я. – Я убил их всех.
– О чем это ты? – От благожелательности не осталось и следа, лицо Родриго исказила злоба. Он вытащил из-за пояса пистолет и направил его на меня. – Ты хамишь мне в моем доме? Я этого не потерплю.
Я сделал усилие, пистолет вылетел у него из рук, ударился о дальнюю правую стену и упал на пол. Глаза Родриго расширились от удивления, но бандит не собирался сдаваться. Он пристально посмотрел на меня, пытаясь понять, что только что произошло, потом оценил взглядом Мону и Квинна.
Тем временем Талтосы немного успокоились, Мона подошла к ним, а Квинн остался со мной.
Я мысленно осмотрел отель. Кто-то шел этажом выше, но я не мог понять, Талтос это или человек.
– Хорошо, что вам от меня надо? – спросил Родриго. – Деньги? Вы убили всех моих людей. Зачем? Хотите остров?
Он мне не принадлежит, берите. В любом случае вечером я уезжаю отсюда. Меня ваши дела не волнуют. Миравиль, отойди от него!
Внезапно его отвлек какой-то гул. Я не мог определить источник этого звука, пока Родриго не завопил:
– Вертолет! Они взлетают без меня! – Он выбежал на открытый балкон. – Проклятье! Остановите их.
Он обрушил на предателей поток проклятий на испанском.
Я направил мысли на источник гула. Два человека. Оба мужчины. Нужно ли нам, чтобы они сбежали, и принесет ли их побег пользу в будущем? Ответ отрицательный. Я вцепился в перила и пустил в ход Огненный дар.
Я не был уверен, что огонь преодолеет такую дистанцию, но, с другой стороны, никто не узнает, если моя попытка окажется неудачной. Тело мое напряглось, вся внутренняя энергия сконцентрировалась в одной раскаленной точке, и вдруг огненная волна врезалась в вертолет и перевернула его на бок. Каждую крупицу своей воли вложил я в этот удар. Огонь. Вертолет загорелся и через секунду взорвался.
Это произошло довольно далеко от отеля, но все в комнате вздрогнули. Яркая вспышка осветила остров.
Родриго потерял дар речи.
Я стоял возле перил и наблюдал за тем, как огромная летающая машина падает на взлетно-посадочную полосу аэродрома. Голова у меня шла кругом, пот струился по всему телу.
Вертолет упал и сгорел дотла. Мне снова стало тошно, тошно от мысли, что я мог это сделать – и сделал. Меня охватило чувство пустоты и бессмысленности собственного существования. Я ни во что не верил. Я ни на что не годился. Мне следовало умереть. Эти мысли крепко засели в моей голове. Я не мог ни говорить, ни двигаться.
Квинн взял инициативу на себя. Я слышал его уверенный голос.
– Что ж, старина, – сказал он Родриго, – теперь он не улетит без тебя. Желаешь, чтобы мы оказали тебе еще какую-нибудь услугу? А теперь скажи мне, что ты сделал с той парой, которую держал в пентхаусе, с теми, кого Оберон и Миравиль называют Отцом и Матерью?
Родриго медленно повернулся и посмотрел на меня. Глаза его превратились в щели, рот скривился от злости. Он снова взял телефон и выдал залп приказаний на испанском. Единственным словом, которое я смог разобрать, было имя: Лоркин.
Этажом выше послышались шаги.
– Хм. Значит, она тоже жива, – сказал Оберон у него за спиной.
Послышался тихий мелодичный голосок Миравиль:
– О, пожалуйста, пожалуйста, если вы пришли, чтобы освободить нас, позвольте нам подняться в комнату Отца и Матери. Позвольте увидеть их. Родриго обещал, что они там, они заморожены, пойдемте туда! Они целы и невредимы. Пожалуйста, Оберон, прошу тебя! Пока Лоркин не пришла.
– Ты тупица! – рявкнул Родриго, не сводя с меня глаз.
Потом он метнул взгляд в сторону Моны и Квинна, пытаясь понять, кто мы такие и по каким правилам с нами играть. Родриго лишился пистолета, но за голенищем сапога у него был нож, и он с нетерпением ждал появления Лоркин.
Лоркин удовлетворила ожидания всех и каждого.
Мы слышали, как она спускалась с верхнего этажа, ее шаги на балконе, а потом она сама появилась в дверях.
Еще до того, как я успел понять, кто передо мной, Оберон страдальчески вздохнул, а Мона горько рассмеялась.
Лоркин была шести с половиной футов ростом, и личико у нее было, как и ожидалось, свежее и детское, но не овальной формы, а круглое, а глаза – миндалевидными. Удивительно красивые глаза, обрамленные такими густыми ресницами, что можно было подумать, что они искусственные, но они были настоящими. У нее был маленький аккуратный носик, сладкие розовые губки и маленький твердый подбородок. Длинные рыжие волосы, доставшиеся ей от Моны, были зачесаны назад и заколоты на затылке.
Лоркин была в кожаной жилетке, в мини-юбке с болтающимся поясом и в сапогах на высоком каблуке со шнуровкой на задней стороне голенища.
В чем эпатаж? Она была вооружена. В дополнение к пистолету в наплечной кобуре на плече болтался АК-47.
Она мгновенно оценила ситуацию. Но для страховки Родриго выдал еще одну тираду на испанском, в которой призывал ее убить нас всех, включая Оберона, но исключая Миравиль.
– Прикоснешься к автомату, красавица, – предупредил я, – тут же превратишься в кучку пепла.
Оберон преобразился от гнева.
– Ты грязная тварь! – заявил он. – Убийца и предательница Скрытого народа! – Талтос затрясся, слезы покатились по его щекам. – Ты с ними заодно, ты оставила меня гнить в этой комнате внизу! Вероломная сука!
Оберон вытащил из-за пояса пистолет и прицелился в Лоркин. Мона выбила оружие у него из рук.
– Милый, успокойся, – дрожащим от волнения голосом сказала она. – Теперь это просто опытный образец. Роуан Мэйфейр решит, что с ней делать.
– Роуан Мэйфейр? – иронично переспросила Лоркин. – Роуан Мэйфейр нашла этот остров?
– Пристрели их! – рявкнул Родриго по-английски.
Лоркин не пошевелилась.
– И Роуан Мэйфейр послала Охотников за Кровью спасти нас? – Голос ее был сладким почти на физическом уровне, но это не имело никакого отношения к ее намерениям. У нее было очень выразительное лицо, но она все же понизила голос до шепота: – Неудивительно, что Отец влюбился в эту женщину. Средств у нее более чем достаточно.
– О, это не так, он всегда любил Мать! – воскликнула Миравиль. – Прошу, не говори такие злые слова! Оберон снова свободен. Мы вместе! Родриго, ты должен позволить нам остаться вместе.
– Пристрели их! – опять заорал Родриго и обрушил на Лоркин тысячу испанских проклятий.
– Почему бы не убить его прямо сейчас? – спросил Квинн, указывая на Родриго.
– Лоркин, тебе известно, где сейчас Отец и Мать? – спросил я.
– В безопасности. Они заморожены.
– Но где именно? – еле сдерживая раздражение, уточнила Мона.
– Я буду говорить только с Роуан Мэйфейр, – заявила Лоркин.
– Прошу, дай мне их увидеть! – взмолилась Миравиль. – Оберон, убеди ее открыть пентхаус.
– Родриго, я не вижу ни одной причины, чтобы оставить тебя в живых, – сказал я.
– Давай я пристрелю его, – вызвался Оберон.
– Нет, – возразил я. – Ты возьмешь пистолет и застрелишь Лоркин.
Родриго словно помешался и решил выпрыгнуть с балкона. Я свернул ему шею, и он мгновенно отправился в мир иной. Безжизненное тело со шлепком упало в лужицу крови на кафельном полу.
Я обернулся и увидел, как Лоркин отступила к стене и выставила перед собой руки на манер распятия. Она потянулась к кобуре, но Квинн простым усилием воли быстро решил эту проблему. Лоркин смотрела ему в глаза. Она была абсолютно спокойна.
Мона отчаянно пыталась понять Лоркин.
Оберон заливался злыми слезами, Миравиль вцепилась в него обеими руками.
– Ты все время была заодно с ними, – сказал Оберон. – Кем ты была? Мозгом, обеспечивающим процветание Родриго? Ты, с твоим интеллектом, с твоими способностями? Ты могла выйти на связь с внешним миром и позвать на помощь! Ты могла увезти нас с этого острова! Будь ты проклята за все, что ты сделала! Почему ты так с нами поступила?
Лоркин промолчала.
Я подошел к ней, снял с ее плеча автомат и разломал его на куски, а пистолет зашвырнул далеко в море. За голенищем сапога у нее был нож. Отличный нож. Я переместил его за голенище собственного сапога.
Лоркин ничего не сказала и спокойно наблюдала за моими действиями, словно я ей стихи читал.
Я исследовал ее сознание, но это ни к чему не привело.
– Отведи нас к Отцу и Матери, – велел я.
– Я покажу их Роуан Мэйфейр и никому больше, – ответила она.
– Они в пентхаусе, заморожены! – вмешалась Миравиль. – Родриго всегда говорил, что они там. Идемте туда. Я проведу вас. Родриго говорил, что, когда он поднялся в пентхаус, Отец сказал ему: «Не убивай нас, мы не способны причинить тебе вред. Заморозь нас, и тогда ты сможешь продать нас Роуан Мэйфейр за миллионы долларов».
– О, прошу тебя, – сквозь слезы взмолился Оберон. – Миравиль, хотя бы сейчас не будь такой идиоткой! Они не могут лежать замороженные в пентхаусе. Я знаю, где они. Я знаю, где они должны быть. Если вы позаботитесь о Лоркин, я покажу вам, куда идти.
Мы не стали задерживаться в номере. Квинн крепко держал Лоркин за руку. Оберон шел впереди. Мы спускались по лестнице все ниже и в конце концов снова оказались в огромной кухне.
Массивные металлические двери. Холодильная установка? Морозильная камера? На одной из дверей висели замки.
Я моментально их сорвал.
Как только белый туман рассеялся, я шагнул внутрь помещения и в лучах света из кухни увидел на полу два заморожен