Мона холодно смотрела на Лоркин. Оберон мгновенно напрягся. А Миравиль просто разглядывала ее, словно какую-нибудь диковину. Казалось, только Роуан понимала, почему Лоркин появилась в конференц-зале.
Но Лоркин сама все объяснила:
– Я не стану снова повторять, Оберон и Миравиль, что не собираюсь подвергаться допросу в любой форме. Я сама хочу, чтобы меня выслушали.
– Конечно всегда предпочтительнее поразить всех и каждого, дорогая, – зло заметил Оберон.
– Именно, – сказала Роуан. – Пожалуйста, выслушайте Лоркин.
– Я переводила деньги Родриго на наши счета, – начала Лоркин. – Я также информировала власти в Майами-Бич о его активности и по возможности быстро избавлялась от его контактов. Прошу учесть, что, если бы я не сыграла роль отступницы, я бы не смогла получить доступ к нужной информации. Кроме того, я отчаянно пыталась выяснить легальные имена Отца и Матери, узнать, кто являлся законным владельцем Секретного острова. Но мне не удалось это сделать. Я не знала фамилию Отца. Он давно, еще когда только почувствовал, что с Силасом возникнут проблемы, уничтожил все документы, которые могли бы помочь Силасу получить контроль над его состоянием. Прилетели адвокаты отца и увезли с острова все хоть сколько-нибудь важные бумаги.
Будь мне известна фамилия Тэмплтон и название «Потерянный рай», я смогла бы связаться с адвокатами Отца в НьюЙорке.
Что же касается Родриго, то у меня не было возможности убить его. Мы никогда не оставались наедине, его всегда сопровождала дюжина вооруженных бандитов. Так это и продолжалось до той самой ночи, когда этот белокурый архангел сумел убить всех охранников, а потом и самого Родриго. Я не обладаю ни такой силой, ни такими способностями.
Но я выжидала, я аккумулировала деньги и просчитывала, как добраться до Родриго и его матери, как освободить тебя, Оберон, и тебя, Миравиль, как сбежать с острова и добраться до Мэйфейровского центра, где нам могли бы помочь.
Оберон хранил молчание. Казалось, он хотел поверить Лоркин, но не мог принять все, что она рассказывала.
– В свободное время, которого у меня было предостаточно, – продолжила Лоркин, – я отслеживала всю информацию о Мэйфейровском центре. Раз уж Отец рассказывал нам о нем и о Роуан Мэйфейр, я хотела знать, что это за центр и что это за женщина. Я собрала всю информацию о Роуан Мэйфейр и Мэйфейровском центре, перечитала все, что мне удалось выудить. И нигде не нашла подтверждений тому, что Роуан обладает достаточной силой, опытом и средствами, чтобы освободить нас от Родриго и его криминальной семьи. Мне казалось, что я должна сама позаботиться о Родриго. А потом мы бы выбрались с острова и связались с Роуан. А если вы мне не верите, ничем не могу помочь. Мой вам совет: подключите свои мозги.
– Почему, черт возьми, ты просто не связалась с властями? – зло спросил Оберон. – Почему ты не переслала по электронной почте все собранные тобой свидетельства в Управление по борьбе с наркотиками?
– И если бы я сделала так, как ты говоришь, где бы вы сейчас были?
Злость Оберона испарилась, но он продолжал смотреть Лоркин в глаза.
– Не знаю, – ответил он.
– Ну, так и я не знаю, – сказала Лоркин. – Ты думаешь, они бы поверили, что вы невиновны? По-твоему, они бы поверили в историю о Скрытом народе? Думаешь, они бы включили вас в программу защиты свидетелей? И друзья Родриго не достали бы вас еще до суда?
– Я понимаю, о чем ты, – лениво растягивая слова, признал Оберон.
– Действительно понимаешь?! – Лоркин была взволнована, но голос по-прежнему не повышала. – Роуан Мэйфейр знает, кто такие Талтосы.
– Так что ты все-таки искала? – спросила Мона.
– Я искала убежище, – ответила Лоркин. – Единственное возможное для нас убежище. И только после того, как мы приехали сюда, после того, как целых восемь часов кряду я проговорила с Роуан, меня покинули все сомнения.
– Возможно, слишком быстро, – заметила Мона.
Лоркин удивленно посмотрела на Мону:
– Ты о чем?
Мона не отреагировала.
Роуан молчала. Она даже не взглянула на Мону.
– Пожалуйста, прости ее, – негромко попросил Квинн.
– Продолжай, Лоркин, – сказал я. – Ты восемь часов проговорила с Роуан. Каков результат?
– Это то место, где могут остаться Талтосы, – сказала Лоркин.
– Для чего? Чтобы стать объектами исследований? – поинтересовалась Мона. – Вас посадят в клетки в какой-нибудь лаборатории. Это ты называешь убежищем? Эта женщина сделала тебе инъекцию, и ты отключилась прямо на взлетно-посадочной полосе возле ее самолета. И ты целиком доверилась ей?
Лоркин изумленно посмотрела на Мону. Примечательный момент: длинношеяя женщина Талтос растерялась. Но потом взяла себя в руки.
– Ты неправильно меня поняла, Мона, – сказала она. – Это место для меня – среда, сообщество, мир, в котором мы можем жить и работать, где мы будем в безопасности и где о нас будут заботиться. Я лично изучала медицину. Вы могли понять это, когда вошли в мой компьютер на острове. Вы привезли жесткий диск сюда и передали его Роуан. Вы представили ей доказательство того, что я образованна в этом вопросе. Я доказала ей это в устной форме. Я хочу продолжить обучение, хочу стать доктором. И Роуан согласилась принять меня в своем центре в качестве ученицы. Я сникала ее расположение. И здесь достаточно возможностей найти интересную работу для Оберона и Миравиль. Центр – автономный мир, где Талтосов можно контролировать и при этом не превращать в пленников, здесь они защищены от внешнего мира.
– Это очень разумно, – признал Стирлинг. – Я никогда об этом не думал.
– О, по-моему, это просто замечательная идея! – воскликнула Миравиль. – И мы сможем все время ходить в ночных рубашках, по крайней мере я смогу. Мне нравятся ночные рубашки.
– Как вам, вероятно, известно, – продолжила Лоркин, не спуская глаз с Моны, – к здешней больнице пристроены квартиры для родственников, навещающих больных. Мы сможем жить в одной из таких квартир, учиться и работать в Центре. Нам ни к чему покидать его, за исключением предначертанной цели.
Лоркин переключила свое внимание с Моны на Оберона.
– Я медленно продвигаюсь вперед, и хвастать пока нечем, но у Роуан есть свидетельства того, что я стараюсь. И ты, Мона, могла в этом убедиться. И ты, Лестат. Оберон, ты веришь мне?
Оберон старался. Я не мог проникнуть в его мысли, но видел это по его лицу.
– Почему за все два года ты ни разу не пришла ко мне? – спросил он.
– Ты был любовником Лусии, – сказала Лоркин. – Я слышала, как ты выл по ночам от наслаждения. Откуда мне было знать, что ты ей рассказываешь?
– Ты могла хотя бы дать мне знать, что жива.
– Ты знал, что я жива. Ты видел меня. Кроме того, я была ограничена в передвижении. Реальная свобода для меня была в компьютере. Я училась. Я должна была найти не только место, куда мы могли бы сбежать, но и место, где мы могли бы остаться.
– Ты холодная, – с отвращением сказал Оберон. – И всегда была такой.
– Возможно, – согласилась Лоркин. – Но теперь у меня будет возможность стать теплее. Роуан меня научит.
– О, вот это здорово! – воскликнула Мона. – Оберон, Миравиль, советую вам заказать меховые шубы.
Майкл, до этого тихо размышлявший о чем-то, тряхнул головой и повернулся к Моне:
– Мона, милая моя, пожалуйста, попробуй поверить в то, что мы пытаемся сделать.
– Как скажешь, дядя Майкл, – сказала Мона.
– А вы? – спросила Лоркин, обращаясь к Оберону и Миравиль. – Разве вы не согласны с тем, что нам необходимо пристанище? Мы не можем просто выйти отсюда и жить во внешнем мире.
– Нет-нет, я не хочу во внешний мир, – запротестовала Миравиль.
Оберон опустил тяжелые веки и надолго задумался. Потом открыл глаза.
– Ты права, конечно, ты права. Где еще мы добудем контрацептивы, которые позволят нам совокупляться без риска произвести на свет целый выводок себе подобных? Конечно. Великолепно. Нет вопросов. – Оберон грациозно пожал плечами и добавил: – Но нам понадобятся деньги, которые ты умудрилась перевести на наши счета.
– После Отца осталось огромное состояние, – сказала Лоркин. – Огромное. Семья Мэйфейр обнаружила его. Это теперь не проблема. Больше ты ни от кого не зависишь. Мы абсолютно свободны.
– Да, вы ни от кого не зависите, – подтвердила Роуан.
– Очень хорошо. Как я понимаю, разговор окончен, – сказала Лоркин.
Она встала из-за стола и посмотрела на Роуан. В этот момент что-то произошло между двумя женщинами, они без слов дали понять, что уверены в своем выборе и доверяют друг другу.
Оберон встал и взял Миравиль за руку:
– Идем, божий одуванчик. Мы вернемся в мой номер и продолжим смотреть «Властелина колец». Нам, наверное, уже принесли конфеты из белого шоколада и холодное-прехолодное молоко.
– О, здесь все такие милые, – защебетала Миравиль. – Я хочу, чтобы вы знали: я вас всех люблю. И я очень рада, что все плохие люди мертвы, а Родриго упал с балкона. Нам так повезло.
– Правда, здорово звучит в ее интерпретации? – насмешливо заметил Оберон. – Подумать только, я буду слушать это по восемнадцать часов в день. А ты, Лоркин? Ты будешь иногда навещать братца и сестру и баловать их умными рассказами о своей учебе? Я рискую сойти с ума, если не смогу время от времени разговаривать с кем-то, кто употребляет в своей речи четырехсложные слова.
– Да, Оберон, – сказала Лоркин, – я буду приходить к вам чаще, чем ты думаешь.
Она обошла стол и встала перед братом. Всякое напряжение покинуло Оберона, он принял Лоркин в свои объятия.
Последовал страстный поцелуй, затем они с легким поклоном отстранились друг от друга и взялись за руки.
– О, я так счастлива, – сказала Миравиль и чмокнула Лоркин в щеку.
Оберон и Миравиль оставили нас.
Лоркин сухо поклонилась всей компании, жестом предложила мужчинам снова сесть за стол и тоже вышла из конференц-зала.
В комнате воцарилась тишина.
Первой заговорила Роуан.