— Довелось как-то. — Кристина при этом почему-то поморщилась, может, от нахлынувших воспоминаний.
— Вы чего-то недоговариваете, — почувствовала Светлана. — Я ведь давно ему не жена, а значит, не ревную. Впрочем, это ваше дело.
— Я недоговариваю… Как бы вам это объяснить… Не потому, что в моих отношениях с Андреем было что-то предосудительное. Отнюдь нет! Мы просто дружили. Я относилась к нему, как к подруге. Понимаете? То есть доверяла ему какие-то тайны. Я не хочу вас обременять собственными проблемами, потому и недоговариваю.
— Он помогал вам решать ваши проблемы?
— В какой-то степени. Во всяком случае, Андрей мог прекрасно утешить. И потом, мы оба с ним — неудачники.
— По вам не скажешь.
— Я неправильно выразилась. Мне трудно говорить… Мы оба оказались неудачниками в любви, в какой-то безысходности чувств. Он — по отношению к вам, я — по отношению к другому человеку.
— К отцу мальчика? — догадалась Светлана.
— Вот и вы теперь обо мне знаете не меньше, чем я о вас.
— Он вас бросил? — Гостья решила идти до конца.
— Нет. — По всему было видно, что Кристина не желает затрагивать эту тему.
— Вы сказали, что в последний раз Андрей приходил к вам за помощью, — сменила тему Светлана.
— Я видела, в каком он упадочном настроении. Не знает, что дальше делать, чем заняться, хоть и хорохорится, что издаст книгу и сразу разбогатеет. Я сама тогда предложила ему: «Давай поговорю с Володей. Он, возможно, найдет тебе какое-нибудь место…»
— Володя — это ваш муж? — перебила Светлана.
— Да. Короче, я обнадежила Андрея, но из этого ничего не вышло.
— У Володи не оказалось вакантной должности?
— Володя вообще не захотел говорить со мной об Андрее. Ему давно уже не нравились наши посиделки. Подозреваю, что он банальнейшим образом ревновал, хотя всю жизнь презирал ревнивцев.
— Презирать легче, чем ревновать, — вставила гостья.
— В тот, последний свой визит ко мне Андрей уже не так оптимистично говорил о своей книге, а я… я могла только разводить руками. В довершение всего явился хмурый Володя. Андрей сразу же засобирался домой, но я успела сунуть ему двести баксов.
Он позвонил мне через неделю. Сказал, что едет в Москву, попытается издать там книгу, у него есть связи с каким-то крупным московским издательством, деньги вышлет переводом, как только получит гонорар. «Об этом не беспокойся, — ответила я, — можешь их вообще не возвращать». Но Андрей ничего не хотел слышать. Подозреваю, что на них он и купил билет на поезд и жил в Москве, хотя не представляю, как можно прожить на такую сумму. Мы попрощались, и больше я ничего о нем не слышала. — Дальше она не могла себя сдерживать и наконец заплакала тихо и беспомощно, прикрыв лицо ладонями.
— Не расстраивайтесь так, Кристина, — ватным голосом произнесла Кулибина, едва сдерживаясь, чтобы самой не разрыдаться. — Вряд ли ваш муж нашел бы место для Андрея, ведь он ни на что не был годен, кроме вот этого… — Она положила руку на толстую пачку бумаги.
— Он бы нашел… Он бы нашел… — всхлипывая, повторяла Кристина.
— А кем работает ваш муж?
— Это не важно. — Кристина достала из ящика в столе носовой платок, но тут же уронила его. — Все у меня сегодня валится из рук!
Она нагнулась за платком. При этом из-под футболки выскользнула золотая шестиконечная звезда, звезда Давида на золотой цепочке.
«Вот тебе и крестик!» — воскликнула про себя Светлана.
Кристина вытерла лицо и предложила:
— Еще виски?
— Нет, — покачала головой Светлана. — Мне уже пора.
Она знала, что оставляет рукопись Андрея в бережных, надежных руках. Кристина постарается, отберет, что надо, и даже кое-где подредактирует. Ей Светлана доверяет, потому что помнит, как отзывался о «школьнице» бывший муж. Однако в душу прокралась какая-то смутная тревога.
По дороге домой Светлана размышляла, насколько ей позволяли это делать автомобильные пробки в час пик: «Где же я видела это лицо? А ведь где-то видела. Не в магазине. Да какая тебе разница, где ты ее видела? Мир тесен. Куда важнее то, что она тебе сообщила. Муж ее ревновал к Андрею. А может быть… Не может быть! Это Стародубцев, и никто больше! Пусть он говорит, что хочет. Я ему не верю! Как она это сказала? Кому он мог причинить столько зла?.. Мог, дорогая Кристина, еще как мог! И особенно Стародубцеву. А Дима не любит, когда кто-нибудь стоит у него на пути. Кулибина же он терпел очень долго, со школьной скамьи. Муж Кристины тут ни при чем. Что это, кстати, за муж, который непременно нашел бы Андрюше место в жизни? Господь Бог? Какая-то тайна все время вокруг этого мужа. Неудачники в любви, безысходность чувств — что это значит? Муженек гуляет? Все нужно расшифровывать у этих поэтов! И не важно, кем работает? Из крутых, значит? Еще бы! Такая квартирка! Правда, квартирка могла и в наследство достаться. А мебель? Вроде современная. Вот только трюмо в холле с этим огромным подсвечником на семь свечей. Опять же юная особа, которой завтра придется рано вставать. Нянька? Муж крутой, без сомнений. Я ведь сразу это почувствовала. Не стала предлагать денег за работу. Она бы обиделась — вот почему не стала! Да что тут голову ломать! — разозлилась наконец Светлана. — Какое мне дело до ее мужа? А то, что он крутой, так это там витает в воздухе! Гостиная, например, оборудована под офис. И… — Тут она запнулась, потому что уже новая мысль не давала ей покоя. — А ведь, пожалуй, Кристине, до моего звонка было все равно, когда придет завтра эта юная особа. И вдруг она стала настаивать, чтобы та явилась в одиннадцать. Значит, завтра в одиннадцать она собирается нанести кому-то визит, и это напрямую связано с убийством Андрея! Многое бы я отдала, чтобы узнать, куда она помчится завтра!»
И уже у себя дома, стоя безучастно и отрешенно под струями горячего душа, которые прекрасно снимают возбуждение, Светлана неожиданно прошептала:
— Она дала ему двести долларов, а я — только сто…
В тот же миг она скорчилась от боли на дне ванны и заплакала.
— Дура я! Дура! — кричала, обхватив голову руками, Светлана. — Какая ему разница — сто, двести или тысяча?!
А струи низвергались ей на спину — с какой-то стремительной скоростью, с какой-то неведомой высоты…
Гена не стал звонить своему старому институтскому другу. «Лучше застать его врасплох, а то сошлется на какое-нибудь неотложное дело!»
После телефонного разговора с шефом немного полегчало на душе. Мишкольц завтра, самое позднее — послезавтра будет в городе, и теперь-то он уж точно найдет время и место для встречи со Стародубцевым. Раньше они находили общий язык.
Но еще потребуется весь его дар убеждения, чтобы шеф поверил ему. Где взять доказательства? Хотя кто знает, может, к приезду Мишкольца Стар выкинет еще что-нибудь. Он ведь мастер по этой части! Вероятно, ему надоела спокойная жизнь.
— Геннадий Сергеевич, — прервал его мысли парнишка-шофер. — Как он там? У него ведь несколько магазинов?
— Следи лучше за дорогой! — пробурчал Балуев. Парень его сегодня раздражал. «Везде свой нос сует! Впрочем, что я от него хочу? Он тоже боится».
Гена боялся с того самого дня, как увидел в своем доме Светлану. Именно в тот момент он впервые подумал: «Вот и кончилась спокойная жизнь».
Спокойная жизнь у него кончилась во всех отношениях. Обострились отношения с Мариной. Она теперь впадала в истерику по любому поводу и настраивала против него детей. У нее родилась навязчивая идея, что он давно уже встречается с Кулибиной. И та явилась, чтобы посмеяться над ней, а заодно и показаться во всей красе. Смотри, мол, с кем живешь! Вот она, а вот я — молодая, свободная! На самом деле Марина моложе Кулибиной, но выглядит старше. Еще бы! Светка-то не рожала, а у нее — слава Богу!..
Но самое главное, чем дальше продвигалось Маринино «следствие», тем чаще он думал о Светлане Васильевне. Сначала о ее поступке, потом о ее огромных карих глазах, о ее стройных ногах и так далее. Порой ему казалось, что он сходит с ума, он явственно ощущал, как целует маленький, чуть припухлый рот. Геннадий готов был выть — так хотелось ему еще раз увидеть эту женщину, красивую и своенравную. Увы, это представлялось лишенным смысла, а смысл еще никогда не был путеводителем в любовных затеях. Но сегодня здравый смысл был на его стороне. В свете последних событий возникла необходимость поговорить с Кулибиной. Ему нужны доказательства для шефа, и он их добудет любой ценой! Ах, как грела Геннадию душу эта патетическая фраза!
Парень вновь прервал сумбурный поток его мыслей, сообщив, что они достигли цели.
Целью оказался двухэтажный терем, перестроенный из ветхого барака, с яркой надписью под старославянский шрифт на фасаде: «Украшения из дерева и камня».
Люди непосвященные вряд ли додумались бы, что именно в этом, самом своем неприбыльном магазине Данила Охлопков разместил офис. Расчет был верен. Он теперь имел шесть магазинов, по числу организаций в городе, и платил всем. Офис же разместил под самой, как он считал, надежной «крышей», у Лося. В этом же районе купил себе квартиру и даже женился на дочери одного из авторитетов в команде Лося.
Минуя торговый зал магазина, Геннадий Сергеевич поднялся по узкой деревянной лестнице на второй этаж. Без стука распахнул дверь. Данила со сладенькой улыбкой развалился в кресле. Напротив сидело хрупкое создание, по-видимому, секретарша. Она пыталась в чем-то его убедить, кокетливо подергивая плечиками и эффектно куря сигарету.
Он вошел, когда прозвучала фраза:
— Ну, Дань, я же не могу ему бесконечно мозги…ть!
При виде Балуева улыбка улетучилась, Даня подтянулся в кресле и даже зашелестел бумагами.
— Я, кажется, помешал? — Гена бесцеремонно уселся рядом с хрупким созданием.
— Оставьте нас, Ниночка. После договорим.
Она недовольно посмотрела на Балуева, дернула на прощание плечиком и растворилась, напустив в кабинет сигаретного дыма.
— Развлекаешься? — ухмыльнулся Геннадий.