— Ну, ты даешь! — Светлана медленно и чинно подносила вилку ко рту. — Если так дело пойдет, то я тебя поволоку на себе! Может, еще что-нибудь заказать?
Андрей сделал отрицательный жест. Язык плохо ему повиновался, а желудок был набит до предела.
Кулибин не видел ее несколько лет. Он знал, что Светлана работает продавцом в ювелирном магазине. Неплохо зарабатывает. Только он этот магазин всегда обходил стороной: не хотел встречаться с ней, потому что стоило взглянуть в эти холодные бездонные глаза, как возникало гулкое эхо: «Ничтожество!» А разве она была далека от истины? Кто он теперь, на самом деле?
Она продолжала благопристойно пережевывать пищу, а он в это время рассматривал ее — разговор не клеился.
Светлана мало изменилась с той поры, когда они оба глотнули свежего воздуха свободы. Карие глаза с поволокой по-прежнему пленяли и отталкивали. Изящные дуги чуть выщипанных бровей никогда ничему не удивлялись. Розовый маленький рот редко смеялся, чаще насмехался. А вот морщинок возле рта раньше не было, и волосы она так не стригла, и еще… Конечно, таких безделушек у нее никогда не водилось. Изумрудный гарнитур Светланы просто уничтожил его, смешал с грязью. «Специально нацепила, чтобы еще раз доказать мне, какое я ничтожество! Чему удивляться?»
Словно читая его мысли, она усмехнулась:
— А ты здорово постарел и похож на скелет. От тебя прежнего остался только этот розовый свитер, который я вязала семь лет назад. Теперь он даже на половую тряпку не годится…
— Ты приехала, чтобы сообщить мне это?
— И это тоже, — загадочно произнесла Светлана.
Но для него уже не было в мире загадок. Он сразу догадался обо всем, как только узнал ее под уличным фонарем. И гнал от себя страшные мысли, ибо никак не мог предположить, что это будет она.
Светлана между тем продолжала:
— Я не спрашиваю тебя, Кулибин, как ты дошел до жизни такой. Я как-никак прожила с тобой достаточно, чтобы ничему не удивляться. Слава Богу, что у нас не было детей! Видно, такие, как ты, не способны даже на это!..
Теперь наступила его очередь усмехаться.
— Ловко ты осветила этот вопрос! Может, это я залетел от Димки Стародубцева в десятом классе и сделал аборт?
— Сволочь! — процедила она сквозь зубы. — В тебе никогда не было ни грамма порядочности!
— Куда уж мне? За этим товаром тебе лучше обратиться к нему. Ты ведь здесь по его настоятельной просьбе. Не так ли? — Он посмотрел на нее, с ненавистью прищурив глаза, до конца еще не осознавая всей обреченности своего положения.
— Раньше ты был менее догадлив, — съязвила бывшая жена, — хоть и строил из себя провидца, а сам даже не замечал, что у тебя под шапкой!
Андрей вздрогнул, но промолчал.
— Когда я выходила за тебя замуж, все кругом говорили: талант, светлая голова, далеко пойдет! Куда все делось? Ты оказался полным ничтожеством, ни к чему не приспособленным слизняком! Тебя хватило только на то, чтобы писать доносы на тех, кто круче тебя! В свое время ты бы в этом здорово преуспел, но не теперь.
— Вот ты и добралась до цели своего визита. — Он сделал два больших глотка, хотя его уже мутило. — Неужели нельзя было послать ко мне кого-нибудь другого? Менее болтливого и более сговорчивого?
Светлана осеклась. Она залпом выпила свое пиво и спросила:
— Ты еще способен на честную игру?
— Можно не так таинственно? — попросил он. — У меня болит голова.
— Хорошо. Попробую разжевать. — Она закурила. Он жадно смотрел, как она это делает. — Ты что, бросил курить? — усмехнулась Светлана так же презрительно, как и полчаса назад, когда он покупал в киоске «Яву».
— Просто я стал менее расточителен, — пояснил Андрей.
— О Господи! — воскликнула она и бросила ему свою пачку «Данхилла».
Андрей сунул пачку в карман, но так и не закурил — его мутило.
— Ты всегда был простофилей, Кулибин, но такого примитивного поступка даже я от тебя не ожидала. На что ты вообще рассчитывал? Что восторжествует правосудие? Злодеев накажут, а ты будешь почивать на лаврах?
— Не надо мне лавров. Во всяком случае, таких.
— И ты думал, что тебя оставят в покое?
— Мне все равно.
— Ты врешь. Тебе не все равно, иначе ты бы не уехал, не схоронился в этом полумертвом доме. Ты боишься, Кулибин, как боятся все нормальные люди.
— Так я все-таки нормальный человек? Спасибо, Светик!
От этого «Светик» они оба встрепенулись: так звал ее Андрей, когда они еще были вместе.
— У тебя остался только один выход, Андрей, — смягчила тон бывшая жена.
— Пойти к набережной? — Он склонил голову на грудь. Хотелось лечь и уснуть.
— Зачем же так мрачно? — улыбнулась она. — Все куда проще. — Она накрыла его руку своей холодной узкой ладонью. Он обратил внимание, что лак на ее ногтях зеленого цвета, в тон гарнитуру. Андрей не сбросил ее руки, вообще не пошевелился, и она продолжала: — Ты ночуешь сегодня в гостинице. Завтра утром мы садимся в самолет. Поживешь несколько дней у меня. Явишься к прокурору. Заберешь свои писульки. Тебе, разумеется, предъявят статью, но за клевету не расстреливают. Штраф за тебя заплатят. Она сделала паузу и добавила уже более жестко: И тогда можешь катиться на все четыре стороны!
— Значит, вас все-таки немного потрепали? — усмехнулся он, не поднимая головы.
— Не говори глупостей! — отрезала она. — Просто твой штраф обойдется куда дешевле, чем взятка. Только и всего. Все дело в обыкновенном расчете.
— Что ж у него, у бедненького, так плохо с деньгами?
— Как настоящий бизнесмен, он считает каждую копейку. К тому же своими писульками ты задел не только его.
— Ах, да! Еще этого господина в «ягуаре» и неизменных перчатках! — Несмотря на свое скверное физическое состояние, Кулибин развеселился. Он высвободил свою руку из-под ее ладони. — Ты хочешь, чтобы я поехал к ним? Это равносильно тому, если бы я добровольно прыгнул в волчью яму!
— Не преувеличивай свое значение в этом мире! — уже без презрительной ухмылки бросила Светлана. — Да кому ты нужен? И без них сдохнешь как собака! Они тебе дают последний шанс! Ты даже мог бы с ними поторговаться! Идиот!
— Мне пора. — Он с трудом встал из-за стола. — Спасибо, Светик, за тепло и ласку, и за царский ужин… — Он пошатнулся. — Прости, мне что-то нехорошо…
Ему полегчало, когда морозный ветер ударил в лицо. Кулибин задрал голову к небу. Сумасшедшие одинокие снежинки, казалось, не падали, а наоборот — поднимались вверх.
— Проводишь меня до метро? — Светлана взяла его под руку. На ее лице при этом не было обычной брезгливости.
Они стали медленно спускаться к площади Революции.
— Заглянем на Красную? — предложила она.
Он только кивнул в ответ.
Оказавшись на знаменитой брусчатке, под стеной Василия Блаженного, Светлана тихо произнесла:
— Мы никогда не были здесь вместе.
— А почему шепотом? — поинтересовался Андрей.
— Не знаю. Как-то странно очутиться здесь ночью.
— Ничего странного. Я каждую ночь сюда прихожу.
— А помнишь, в восемьдесят седьмом мы гостили у моей родни в Пушкине?
— И, кроме ВДНХ и универмагов, ничего не видели, — продолжил он.
— Какие мы все-таки были идиоты! — в сердцах воскликнула она и тепло улыбнулась.
Он забыл, что она может просто улыбаться.
Бой курантов прервал их воспоминания.
— Уже два часа! — присвистнул Андрей. — На какое метро ты собралась? — И неожиданно для себя предложил. — Пойдем ко мне.
— Нет! — Она вдруг дернулась, будто ее ошпарили.
«Она боится меня?» — удивился Андрей.
— Поедем в гостиницу, — в свою очередь предложила Светлана. — Сейчас поймаем машину.
Теперь он ответил «нет».
— Не упрямься, Андрей! — с мольбой в голосе прокричала она. — Они ничего тебе не сделают! Клянусь!
— Мне и здесь хорошо.
Больше она его не уговаривала. Они молча вышли к Охотному ряду.
— Я не хотел тебя обидеть, — начал вдруг он. — Пойми меня правильно. Как только я заберу свое заявление — мне крышка!
Светлана пыталась «голосовать» редким в этот час автомобилям.
— Я же тебе русским языком сказала: штраф они сами заплатят. За клевету еще никого не убивали.
— За клевету не убивали… — развел руками Андрей. — А за правду?
Рядом остановился «москвич».
— Поедем? — уже без надежды в голосе предложила она.
Он помотал головой.
— Выпутывайся сам! — зло бросила она и открыла дверцу «москвича», но Андрей поймал ее руку.
— Я люблю тебя, — с неподдельной мукой выдавил он.
— Прощай! — Она резко выдернула руку и села в машину.
Кулибин еще долго стоял у края тротуара после того, как она исчезла, и теперь уже навсегда. Ему показалось, что в последний миг ее холодные бездонные глаза наполнились слезами.
«Это ты придумал, поэт», — успокоил он сам себя, махнул рукой и побрел назад, через Красную площадь.
Светлана же только и успела, что бросить шоферу: «Гостиница «Измайловская», — и тут же разрыдалась. Так безудержно она не ревела уже много лет.
Через несколько метров он почувствовал сильный озноб. Спрятал руки в карманы куртки. Одну ладонь грела пачка «Явы», другую — «Данхилл».
— А это что такое? — вырвалось у него, когда он обнаружил в кармане какую-то бумажку. Андрей вытащил ее на свет фонаря и ахнул. Он держал настоящую стодолларовую купюру. — Ай да Светка! — со слезами в голосе воскликнул он. — Теперь мне никто не страшен!
Он из последних сил карабкался вверх по кривым улочкам, а душа пела. Но эйфория продолжалась недолго. Перед тем как войти в подъезд, он остановился и спросил себя: «А чего я, собственно, радуюсь? Они теперь знают, где я прячусь, и вряд ли оставят меня в покое. Как же им удалось меня выследить? — недоумевал Андрей, но в тот же миг его осенило: — На прошлой неделе, когда я появился в институте. Они наверняка вели там наблюдение». Он вошел в темный подъезд. Лифт покорно ожидал возвращения единственного жильца. «Завтра надо сменить жилье», — твердо решил Кулибин, прикрывая за собой деревянные дверки лифта и нажимая кнопку с цифрой «4». С душераздирающим скрипом и гудением лифт понес его вверх. И тут произошло непредвиденное. Скрип и гудение смолкли. Свет погас. Лифт застрял между третьим и четвертым этажами.