Казалось, не было счастливей человека, чем Валентин, когда они обменялись кольцами. А Марину подташнивало, и при выходе из загса она потеряла сознание.
Когда пришла в себя, они уже мчались к памятнику Ленина, а в глазах Валентина, в его васильковых глазах стоял дикий ужас. Нет, никто ее так не любил, как он!
Прожили вместе недолго, всего пять лет. С Геной она живет уже шесть. Да и что это за жизнь была? Вечная мука. Пока сына в ясли не пристроила, жили на мамино подаяние. Валя приносил какие-то гроши с каких-то мифических концертов. Ведь он больше не играл у Великого.
Марина пошла работать, села за кульман в одном чахлом НИИ. Какой-никакой, а все же оклад.
Валентин устроился сторожем в детском саду. Помаленьку жизнь налаживалась, хоть и не клеилось у Валентина с музыкой. Парень страдал. Сменил еще одну группу. Стало хуже. Реклама отсутствовала. Зритель не шел. Концерты отменялись.
«Брось ты эту музыку, к чертовой матери! — советовала Марина. — Тебе ведь уже двадцать семь лет! Что за ребячество? Или не дают покоя лавры нашего сокурсничка?»
Действительно, Тот, с которым он начинал, был в апогее славы. Его хрипловатый, срывающийся голос звучал отовсюду. Им заполняли радиоэфир, его крутили по телевизору, народ ломился на концерты. Но Валентин никому не завидовал в своей жизни. Не завидовал и Великому. Просто неотделим уже был от музыки, прикован, как Прометей к скале.
Жизнь продолжалась. Марина не вылезала из-за кульмана, брала работу на дом. Он уходил на вечерние репетиции, на ночные дежурства. Она уже почти смирилась, но его вдруг не стало…
Кому помешал рохля, заика? Ведь он любил ее, как никто другой!..
Марина опять заливается слезами. Открывает аптечку. Нюхает валерьяновый корень.
Вчера она листала свой гороскоп на апрель, гороскоп Гены, гороскоп Светки — будь она проклята! По гороскопам тоже выходит, что они спелись, голубчики! Гороскопы не врут! А ей надо быть активной в этом месяце, а не сидеть сложа руки. Действовать, действовать, действовать! — приказывает себе Марина и нюхает валерьяновый корень.
Светке просто стало скучно жить! Прекратились ее бесконечные метания от Димы к Андрею, от Андрея к Диме. Оказалось, что никому не нужна. Ни ребенка, ни котенка у нее нет, с Андреем развелась. А как же Дима? У него, конечно, свой холостяцкий принцип — он никогда не женится, но ведь это не значит, что надо бросаться на женатого мужчину, отца троих детей. Вернее, двоих и одного приемного! Что она себе позволяет? Не девчонка уже, должна понимать! И этот тоже хорош! «Вы на машине?» И это при живой жене! Какая наглость! Это им так просто не пройдет! Они еще попляшут у нее, голубчики! Она должна быть активной в этом месяце! И она будет действовать!
Марина больше не плачет. Склянку с валерьяновым корнем грохает о стену. Запах идет по всей комнате. Кошка сходит с ума! Марина нервно крутит диск телефонного аппарата.
Ей отвечает женский голос. «Неужели Светка? Не может быть! Голос слишком молодой!» Она называет фамилию абонента.
— Вы по какому вопросу? — допытывается девушка.
— По личному.
— Ой, я даже не знаю, будет ли он говорить по личному… — сомневается та.
— По сугубо личному, — настаивает Марина.
— Как вас представить? — решается все же секретарша. Слишком уж голос у просительницы взволнованный. Срабатывает простая женская солидарность.
— Марина Кульчицкая, — называет она почему-то фамилию первого мужа.
Она ждет недолго. Минуту, может, две, но ей кажется, что все вокруг тормозится и только она решительно действует, как ей предначертано.
Наконец в трубке раздается:
— Стародубцев слушает…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Светлые мальчики с перьями на головах
снова спустились к нам,
снова вернулись к нам с неба.
Их изумленные утром, слепые глаза
просят прощенья,
как просят на улицах хлеба.
Валька Кульчицкий позвонил накануне. Как всегда, долго объяснял программу предстоящего вечера. Обещал сюрприз.
— Какой сюрприз может преподнести Валька? — Света рассматривала уже третью пару колготок — для предстоящего празднества не годилась ни одна. — И эти заштопаны!
— Ты что, Вальку не знаешь? Обязательно будет какой-нибудь розыгрыш! — Андрей стоял перед зеркалом в коридоре и мучился с галстуком — это всегда напоминало дуэль. — Вообще-то он был очень взволнован.
— Ты забываешь, куда мы идем. — Она вздохнула, смирившись с судьбой. «Пойду в штопаных! Где сейчас возьмешь целые?»
И Светлана почти с отвращением начала натягивать колготки.
Стоял на удивление сухой август. Горожане боялись, что именно в этот день хлынет дождь, такой привычный для этого времени года, и потому с содроганием слушали прогноз, но осадков не обещали. И День города обещал превратиться в шумный, веселый праздник, с народными гуляньями, танцами и фейерверком. День города обычно ждут не меньше, чем Новый год. Может, в других городах это не такое уж значительное событие, здесь же творится светопреставление! Радостная толпа со всех сторон облепляет городской пруд, словно пчелы улей. Люди жаждут зрелищ. И власти не скупятся.
На плотине пруда выстраивают огромную эстраду для редких, залетных птиц, асов «попсы». Концерт длится всю ночь под фейерверк и брызги фонтанов. В этом году ожидали Пугачеву.
Но Кулибины собирались совсем в другое место. В киноконцертном зале «Космос» представляла свою новую программу самая популярная в стране рок-группа. Потом демонстрировался фильм местного режиссера, который что-то где-то там завоевал. Короче, веселье рассчитано было до четырех часов утра.
Билеты на рок-группу были распроданы за месяц, но Валька обещал провести и посадить. Ведь солист группы — его бывший сокурсник! И еще ожидается некий сюрприз.
— Марина, наверно, тянула Вальку на Пугачиху, — предположил Андрей. — Ее достали все на свете рокеры!
— Но только не этот! — рассмеялась Светлана. Как-то, возвращаясь поздно вечером с занятий по машинному вышиванию, подруги разоткровенничались, и Марина поведала Светлане о своей великой страсти к Великому. — Где встречаемся? — Светлана легкими, осторожными движениями накладывала на лицо тональный крем.
— В саду Мандельштама.
— Валька — сумасшедший! Это танцплощадка бывших стиляг. Там сегодня будет столпотворение. Дедушки с бабушками тряхнут стариной!
— Вот как раз среди бабушек и дедушек мы не потеряемся! — Андрей нежно обнял ее сзади и прижал к себе.
— Андрюха, отстань! Я только намазалась!
Он коснулся губами стриженого затылка. Он знал, как ее это возбуждает.
— Ненормальный! Опять галстук завязать не можешь? Вот и подлизываешься!
В чем-то она была права, но Андрей уже не владел собой. Его губы блуждали по ее оголенным, чуть влажноватым плечам, а пальцы никак не могли справиться с головоломной застежкой бюстгальтера.
— О мама миа! — взмолилась Светлана, и взор, обращенный к небу, вдруг затуманился.
Он подхватил ее на руки и понес на кровать.
— Я сама! — умоляла она по дороге, тяжело дыша ему в ухо. — Ты надорвешься!
И потом, когда скатали в нелепый комок всю праздничную экипировку и тряслись, будто в лихорадке, она помогала ему всем телом, выжимая из парня последние соки, и шептала, как в агонии:
— Никуда не поедем! Никуда не поедем!
Они опоздали всего лишь на десять минут. Светлана как в воду глядела — в саду Мандельштама шло гулянье пятидесятилетних. Однако рок-н-ролл отплясывали лишь несколько смельчаков. Бывшие стиляги предпочитали теперь архаичное танго.
— Кулибины! — раздалось за спиной. Кричала Марина, но, обернувшись, они в первую очередь увидели Валю.
Он сиял от счастья, раздаривая каждому встречному свои застенчивые улыбки. Прошло ровно десять лет, как они закончили школу, а Валька ничуть не изменился. Наивный, обидчивый и задиристый, как подросток.
Он пробирался к ним сквозь толпу лысоватых граждан и седоватых гражданок, такой несуразно юный, что хотелось смеяться.
Марина отставала, едва поспевая за ним. Она казалась старше, степенней, мудрей, хотя в действительности все было наоборот.
— Хре-хре-хрена ль вы тут сто-стоите? — приветствовал Валентин.
— А где нам стоять? — возмутился Андрей.
— Мы ведь договаривались у входа в парк, — разъяснила Марина.
— Вы, может быть, и договаривались, а нас предупредить забыли, — рассмеялся Кулибин. — Валя так волновался, когда звонил мне, что — слава Богу! — не забыл про сад Мандельштама, а то мы бы сейчас на набережной куковали!
— Ну, это как всегда! — махнула на мужа рукой Марина.
— А где твой сюрприз? — вмешалась нетерпеливая Светлана. — Или о нем ты тоже забыл?
— Ладно, бу-бу-будет вам меня прикалывать! — Валя указал рукой на танцующих и пояснил: — Сюр-сюр… пляшет!
Они с интересом стали рассматривать танцующих, но до танцплощадки было довольно далеко, и к тому же она скудно освещалась.
— Не-не-нечего раньше времени! — закрыл обзор своим хлипким телом Валя.
Марина хитро улыбалась.
— Значит, сюрприз одушевленный? — догадалась Света. Ее посетила смутная догадка, и сердце учащенно забилось.
— Лучше бы съедобный! — заметил Андрей.
Они вернулись к входу и приготовились к сюрпризу. Движение на Первомайской было закрыто. По старой горбатой улочке мальчишки гоняли на скейтах, только вошедших в моду. Им сегодня было привольно.
Он появился через минуту, после того как отгромыхал рок-н-ролл. Он еле дышал, и мокрые волосы прилипли ко лбу. Он походил на деревенского парня в клетчатой широкой рубахе, с закатанными по локоть рукавами, в простецких черных брюках и остроносых, давно вышедших из моды ботинках. В школе он напоминал ей любимого артиста Богатырева, теперь от этого романтичного образа не осталось и следа. Он смотрел твердым, пронзительным взглядом, слегка насмешливым, будто спрашивал: «Как вы тут без меня кувыркаетесь?»