В последующие годы не все было гладко между ними. Несколько раз они расставались, когда у Димы появлялась другая женщина. Это продолжалось обычно не больше двух месяцев. Потом все возвращалось на круги своя.
Последний разрыв оказался серьезней предыдущих. Дима объявил ей, что он болен. Она не вдавалась в подробности. Она не любила усложнять.
На этот раз все было иначе. У Стародубцева за полгода не появилось ни одной женщины.
В «Шанхае» Светлана заказала только черепаховый суп.
— О фигуре печешься? — заметил Стародубцев. Он теперь не походил не только на артиста Богатырева, но и на того деревенского парня в клетчатой рубашке, что отплясывал рок-н-ролл с бывшими стилягами. Дмитрий Сергеевич немного погрузнел, полысел, но при этом не стал солидней.
— Почему бы мне не печься о своей фигуре? Я должна себя похоронить только потому, что надоела тебе?
— Ну, зачем же сразу в штыки? От шампанского, надеюсь, не откажешься?
— Мартини.
— Пусть будет мартини.
Вкус был отменный, но пена показалась ей какой-то ненатуральной, отдающей шампунем.
— Ты уже вылечился? — спросила она напрямик, после первого бокала закурив любимые «Данхилл».
— Дай-ка и мне сигаретку, — попросил босс.
— Это дамские, — удивилась Светлана.
— И хрен с ними, пусть будут дамские! — Он закурил.
Светлана заметила, что у него дрожат пальцы. «Что-то новенькое! Раньше я этого не замечала!»
— Как ты жила эти полгода, Светик?
— Я, кажется, просила, чтоб ты меня так не называл!
Ее раздражало, когда Дима с Андреем употребляли одни и те же слова.
— Жила так себе, — пожала плечами Светлана. — Сплошные материальные блага — новая квартира, машина, — и ничего для души.
— Не рановато ли думать о душе?
— Ты меня неправильно понял. Есть вещи, которых ты никогда не поймешь.
— Это точно, — натянуто улыбнулся Дима. Он смаковал сигарету, разглядывал ее со всех сторон — она странно смотрелась в его коротких толстых пальцах. — Ты по-прежнему считаешь меня убийцей Андрея? — неожиданно спросил он.
— Нет. — Она слегка запрокинула свою аккуратно постриженную головку и дунула на челку, выпустив изо рта ровный столбик дыма. — А ты по-прежнему хочешь обвинить в этом Мишкольца?
— Опять мы с тобой о делах, — ушел он от ответа.
— Почему ты не ищешь убийцу, в таком случае?
— Разве это мое дело? Кто-то выполнил за нас с Мишкольцем грязную работу…
— А ты не думаешь, что этот «кто-то» рассчитывал на твои дружеские чувства к Андрею?
— Не думаю.
— А я думаю, — заявила Светлана, — и цель его была поссорить тебя с Мишкольцем. Ведь Андрей своей кляузой задел только ваши интересы.
— Может, он написал еще сотню кляуз? Кто знает?
— Ты никак не хочешь поверить в существование третьего лица. А этот третий просто жаждет войны между тобой и Мишкольцем и продолжает действовать! — Тут она осеклась, потому что сболтнула лишнее.
— Ну-ну, продолжай, — попросил Стародубцев. — Как он действует?
— Ты прав, — смягчилась она, — не стоит в такой вечер говорить о делах. Расскажи лучше о своем здоровье.
Дмитрий Сергеевич напыжился и молча принялся за еду. Он поедал все с завидным аппетитом. Его не смущала экзотичность блюд.
— Как поживает Чушка? — вспомнила Светлана о бульдожке и уцепилась за нее, как за спасательный круг.
Стар не удостоил ее ответом.
— Дима, я так не играю! — закапризничала она. — Пригласил меня в ресторан, а ведешь себя, как первоклассник! Ну, что ты надулся? Чем я тебя так задела?
Стародубцев молчал.
— Не хочешь говорить — не надо! Я доем свой суп и поеду домой. Обойдусь без твоих услуг. Трамваи, говорят, ходят исправно!
— Зачем же на трамвае? — ехидно начал тот. — Ты можешь позвонить своему новому приятелю, и он доставит тебя в целости и сохранности.
— Какому приятелю? — не поняла она и даже не догадалась.
— Тебе лучше знать какому.
— Что за чушь ты несешь? Тебе на меня наболтали? Знаешь, дорогой, в моем возрасте все трудней становится заводить приятелей.
— И все-таки они заводятся. Неизбежно. Как тараканы, — зло усмехнулся Дима. — И возраст для этого у тебя самый подходящий. Не прибедняйся. Выглядишь, как девочка! — сделал он неласковый комплимент.
— И все же это навет. — Она поднесла ко рту ложку с супом, отхлебнула и добавила: — Кому-то померещилось.
— Гена Балуев не дух бесплотный, не привидение, чтобы мерещиться.
Ложка со звоном полетела на пол. «Маринка! Сучка! Донесла!» — залпами выстреливало у нее в голове, пока она лезла под стол.
Достав с пола ложку, Света выпрямилась и спокойными движениями обтерла ее салфеткой. Было неясно, отчего краска ударила в лицо Кулибиной — то ли от стыда, то ли от вынужденной гимнастики.
Стародубцев молча наблюдал за ней.
— Что скажешь, дорогая? — выдавил наконец он. — Кому из нас померещилось?
— На этот раз померещилось действительно сумасшедшей, — мило улыбнулась она. — У Марины с недавнего времени сдвиг на этой почве. Я как-то заехала к ней, а она приревновала меня к мужу.
— А зачем ты к ней заезжала?
— Ну, знаешь! — возмутилась Светлана. — Это слишком! Почему я должна перед тобой отчитываться?
— Потому что в данной ситуации это не просто выяснение отношений!
Она прекрасно понимала, что будет непросто, если ее разоблачат. «Как все глупо!» — осознала вдруг Света. Теперь бы она ни за что так не поступила. Визит к Балуевым, казавшийся ей еще недавно подвигом, выглядел банальным, пошлым капризом тридцатипятилетней женщины, вздумавшей поиграть в шпионаж.
— Надеюсь, для тебя не секрет, что Марина — моя давняя подруга? — постаралась как можно спокойнее начать она. — И ты был частым гостем в доме Кульчицких.
— С тех пор прошла вечность, и Марина давно уже носит другую фамилию.
— Это важно только для тебя. Для меня же она по-прежнему остается подругой. Почему бы мне не навестить ее? Не вижу криминала. Тем более с подругами у меня всегда была напряженка. А жизнь становится все скучнее. Вот я и решила возобновить давние отношения.
— И тут же увезла с собой мужа? Забавно!
— Он просил подвезти.
— У него что, нет своей машины?
— Он не умеет водить. Видно, не хотел беспокоить шофера. Было уже довольно поздно.
— Ты неплохо осведомлена. Разве Балуев не знал, с кем имеет дело?
— Представь себе.
— Врешь! Нагло врешь! — заорал Стародубцев, стукнув кулаком по столу так, что на пол полетела тарелка с каким-то экзотическим салатом.
Посетители с интересом наблюдали за этой сценой. Официант молча подмел веником осколки.
— Дима, это смешно! Ты не на эстраде! — Она перешла на полушепот, говорила быстро, но внятно: — Ты меня в очередной раз отшвырнул, как падаль, а теперь лезешь мне в душу! Что тебе еще от меня надо? Ты искалечил мне жизнь! Из-за тебя я осталась бездетной! Ты разбил наш брак с Андреем! Зачем? Ведь ты никогда не любил меня! Я была твоей прихотью, похотью — чем угодно, но только не любовью! Что ты хочешь от меня сейчас, когда я осталась совершенно одинокой и устраивать личную жизнь уже поздно? — Было похоже, что Светлана сейчас разрыдается, но она сдержала себя, потому что знала — этому человеку нельзя показывать своих слез.
— Ты все сказала? Может, запьешь? — осклабился Стародубцев, наполняя ее бокал шампанским.
— Нет, не все. — В ее огромных глазах он увидел решимость. Это его напугало.
— Давай выпьем, — предложил Дима.
На этот раз шампанское показалось ей помоями.
— Я ухожу из магазина, — твердо заявила она.
— Что еще за новости?
— Это не новости. Я выхожу из игры. Можешь присылать ко мне своих мальчиков с автоматами, со взрывчатками, с водородными бомбами! Мне все равно. Я так решила.
— Это из-за него? — Димины руки тряслись, как у алкоголика.
— Если тебе нравится так думать, то пусть будет из-за него.
Она уже собралась уходить, когда увидела в глазах босса слезы. Дима на мгновение опять превратился в того губошлепого мальчика, похожего на артиста Богатырева, и неожиданно жалобно произнес:
— Светка… прошу тебя… поедем ко мне… Я так больше не могу…
Они проболтали всю ночь, нежась на мягких перинах, потягивая разнообразные коктейли, которые Стар сам любил изобретать; поддразнивали толстую, неповоротливую Чушку и наслаждались средневековыми лютнями и мандолинами.
— У тебя сильно изменились вкусы, — заметила Светлана. — Прямо как у тех стиляг в саду Мандельштама, которых больше не прельщает рок-н-ролл.
— Представляешь, у меня в коллекции нет ни одного альбома «Слейда», — то ли похвастался он, то ли произнес с горечью.
Лютни и мандолины наводили на воспоминания. Помимо своей воли она думала об Андрее. Вот уж кто до конца жизни не изменил увлечению молодости. В его рукописи она нашла несколько переводов «слейдовских» песен, датированных последним годом. «Нет, как ни крути, Андрей навсегда останется молодым!»
Она не пожалела, что приехала к нему, хоть поначалу и ругала себя за малодушие. Иногда ей было с ним уютно. Он уговорил ее не бросать магазин, то есть не бросать его.
Светлана поклялась, что у нее ничего не было с Балуевым. Он сделал вид, что поверил. Однако дальше поцелуев дело не шло.
— Ты все еще болен? — осторожно поинтересовалась она.
Он только кивнул в ответ.
— Ты не хочешь мне рассказать, что это за болезнь?
Он нерешительно помотал головой.
— Я могу тебе помочь! Уверяю тебя!
Он еще с минуту раздумывал, поглаживая утомленную бульдожку, потом решился:
— Только не смейся. У меня не стоит…
Она тут же залилась звонким смехом, наплевав на предупреждение.
— Это серьезно? В твоем-то возрасте? Пойдем примем душ!
Она старалась изо всех сил. Делала все, что умела. А она умела многое. Мужчины всегда называли ее искусной и неподражаемой.
Светлана вымоталась окончательно. Он обнял ее за мокрые плечи, поцеловал в шею и махнул рукой.