— Русский медведь неповоротлив, — попытался отшутиться Гена.
— Я ведь просил — не посылай ко мне молокососов! Какой черт понес его в театр?
— Как раз неплохое место для конспирации, — возразил Балуев. — И потом, не все ли равно, где бы его «замочили». Хорошо еще, что в театре, а не на пороге твоего магазина.
— Тогда бы фараоны всех нас имели в одно место! — воскликнул итальянец и, хитро сощурив круглые, пылающие огнем глаза, спросил: — Что вы намерены предпринять?
— Прежде всего выяснить, кому это понадобилось. И пока прекратить поставки.
Ювелиру эти слова явно не пришлись по душе, он скорчил недовольную гримасу.
— Как долго это может продлиться?
— Думаю, не больше месяца. Пойми, сейчас это просто опасно.
— О’кей! — ювелир шлепнул жирной пятерней по подлокотнику кресла, давая понять, что тема разговора исчерпана.
— Это еще не все, — предупредил Балуев. — Тебе могут предложить наш товар.
Сэр X покачал головой и почмокал толстыми губами.
— Конкуренты?
— Убийцы, — кивнул Геннадий.
— Как мне быть в таком случае?
— Торговаться. Дать только часть суммы и связаться со мной.
— Понял, — нахмурился ювелир. — А они не сделают мне больно? — Он провел большим пальцем по горлу.
— А смысл? Они будут с тобой предельно вежливы. Вот только сомневаюсь, что они пойдут к тебе.
— А к кому?
— Мало разве в Лондоне ювелиров? Наверняка уже куда-нибудь пристроили наши побрякушки.
— Я это проверю, — заверил итальянец. — У меня достаточно связей. Это дело чести.
Он проводил Балуева до самых дверей — тех, что были еще при Диккенсе, расспрашивая о погоде на Урале и о здоровье детей.
Бен не скучал. Он живо беседовал с каким-то человеком в синем плаще и черной широкополой шляпе.
— Знакомса, Гэн, это Алексей Петрович, — представил он незнакомца.
— Мне всегда очень приятно видеть соотечественника на британской земле, — протянул тот руку Геннадию.
Балуев недоверчиво пожал холеную, но уже тронутую временем руку.
— Он приглашайт нас у русский ресторан, — объявил Льюис.
— Тут совсем близко, — широко улыбался Алексей Петрович.
«Да он просто зазывала!» — догадался Гена и усмехнулся:
— Самое время отведать блинов!
— И уодки уыпем! — хлопнул Бен по плечу сияющего зазывалу.
— Из каких мест будете? — интересовался по дороге Алексей Петрович.
Этот вопрос насторожил Балуева, но он ответил.
— А я из Питера, — признался тот не без гордости и завел знакомую ностальгическую песню.
«Почему все они думают, что тосковать можно только по Питеру или Москве?» Балуев старался не слушать излияний эмигранта, а Бен, наоборот, понимающе кивал.
У ресторана Алексей Петрович их покинул, сердечно поблагодарив за то, что приняли его предложение и составили ему приятную компанию.
Они на самом деле заказали блины, борщ и водку. Из динамиков неслось что-то малопристойное.
— Туой френд лубил брылянт? — спросил вдруг Бен.
— Иес, — коротко ответил Гена. И тут же Уотсон выдвинул новую версию убийства. Убийца встретил свою жертву в магазине, когда тот покупал «брылянт», и преследовал его до самого театра. Поэтому он действовал так быстро и решительно. Раздумывать было некогда. После спектакля тот мог сесть в такси и «гудбай, май лав!».
— Туой фрэнд ограбили! — твердо заявил Льюис и добавил: — Надо идти к инспектор! Надо проузрит тот мэгазин!
— Послушай, Уотсон, — рассердился Балуев, — у нас с тобой частное расследование? Не так ли? Разве Холмс бегал докладывать о каждой своей версии к инспектору Лейстреду? Кроме того, мой фрэнд не заходил в тот магазин. Я уже опросил всех, кого надо.
— Не мошет быт, — не поверил ему Бен, — ты плохо гоуришь инглиш.
Балуев молча достал из кармана пиджака портмоне, вытащил оттуда фотокарточку курьера и протянул ее Бену.
— Он не заходил в тот магазин, — чуть ли не по слогам повторил Геннадий.
Вечером они пошли в театр.
Вместо Толстого сегодня давали что-то суперсовременное, но это их не касалось. Бен вообще недоумевал, зачем они идут в театр.
— Надо спросить билетерш, — растолковал ему Балуев. — Они не могли не заметить опоздавшего зрителя.
Льюис сомневался. Он высказался в таком роде, что это в России билетерши заслоняют собственным телом вход в зрительный зал, как подстреленную дичь от изголодавшегося пса. В Англии же они ведут себя пристойно, на людей не бросаются. К тому же публика довольно дисциплинированная, редко опаздывает.
— Тем более должны были заметить, — сделал вывод Геннадий.
Они специально опоздали и вошли в пустое фойе. Две женщины в одинаковых костюмах сидели в креслах и мирно беседовали. При виде двух молодых людей одна из них встала и направилась к ним.
— Вот видишь — заметила! — ликовал Балуев.
Она поинтересовалась, какие у них места, но Бен сразу пошел в атаку.
— Нас интересует другая пьеса, — лаконично начал он, отчего лицо дамы сразу вытянулось. — Та пьеса. во время которой удавили русского, — пояснил он.
— Вы из полиции?
— Нет. Это друг покойника, — он весело и непринужденно похлопал Гену по плечу.
— Очень приятно, — сквозь зубы процедила билетерша. Она явно сомневалась в умственном развитии Бена и с опаской поглядывала на «друга покойника».
На помощь пришла другая дама, высокая и прямая, как Биг Бэн, только вместо часов на ее «башне» красовались очки в золотой оправе.
— Что вы хотите? — поинтересовалась она свысока.
— Они спрашивают про того русского, которого удавили во время русской пьесы, — объяснила первая.
— Это безнравственно, — сказала другая. Только непонятно было, относится ли это к молодым людям, к убийству или к русским вообще.
— Кто опаздывал в тот вечер? — не выдержал Гена. Он долго выстраивал эту фразу в уме и наконец решился произнести.
Как ни странно, эта с трудом выстроенная фраза помогла выйти из тупика. Однако мало что прояснила.
Билетерши доложили, что в тот вечер опоздал всего один человек — старичок негр.
— Об этом знает инспектор! — предупредила высокая, сверкнув золотой оправой.
— А во время пожарной сирены выходили многие, — добавила первая, — но нам не было дела до них.
Возвращались домой на такси. Бен все никак не верил, что убийца мог проскользнуть незамеченным мимо таких пронырливых дамочек. О подобном явлении, правда, написан целый роман, но кто в это поверит!
— Я, кажется, понял. — И Гена стукнул кулаком по колену Льюиса. — Он не опаздывал. Он сидел в зале, но на другом месте. Понимаешь? Зачем ему красоваться перед билетершами? Он занял свое место согласно купленному билету, но перед этим проследил, куда сядет жертва. Последний ряд оставался пустым. Он беспрепятственно мог оказаться за спиной жертвы во время спектакля и даже когда сработала сирена. Все произошло молниеносно. И наверняка он не выходил из зала до самого окончания спектакля, опять же чтоб не светиться. Он просто вернулся на свое место.
— Гэниално! — открыл рот Уотсон и так и сидел с открытым ртом.
На следующий день Балуев подвергся допросу инспектора. Он не мог обойти Скотленд-Ярд, потому что без разрешения инспектора тело курьера не выдавали.
— Сотрудник моей фирмы приехал в Лондон отдохнуть, — настаивал Геннадий.
— Не слишком ли часто он тут отдыхал? — уколол его следователь. — И месяц тому назад отдыхал. И два месяца назад. Причем выбирал не лучшее время для отдыха в Лондоне.
— Это личное дело моего сотрудника. А какие он преследовал цели, выбирая местом для отдыха Лондон, а не Париж?.. Эту тайну он унес с собой в могилу.
Последнюю фразу Бен Льюис перевел инспектору, придав ей побольше загадочности.
Получив разрешение, Бен вызвался заняться доставкой гроба из морга в аэропорт. Гена был благодарен ему не только за это, но и за то, что Уотсон больше не задает вопросов.
Они договорились встретиться в аэропорту. Оставалось возвращаться домой несолоно хлебавши.
Балуев решил прибегнуть к последнему эксперименту. Пройти по Пиккадилли маршрутом курьера, тем самым проверочным маршрутом, за три часа до встречи с сэром X, как он наставлял его.
«Что это даст? — спрашивал себя Гена и придумал повод: — Зайду попрощаюсь с итальянцем».
Он шел медленно, зачем-то считая шаги. Он был уверен: что-то должно произойти, дать ключ к разгадке. Но что может произойти в центре Лондона в предобеденный час? А Кирилл здесь вышагивал уже перед ужином. «Стоп! — сказал он себе. — Алексей Петрович! Он мог увидеть Кирилла и позвать на ужин в русский ресторан. Русских видно издалека. А зазывала отдает предпочтение русским».
Балуев осмотрелся по сторонам и сразу заметил Алексея Петровича. Он стоял возле кондитерской и охмурял какого-то индийца.
«На собратьев, наверно, сегодня плохой урожай, раз позарился на этот тюрбан», — усмехнулся Геннадий и направился к кондитерской.
— Бог в помощь! — приветствовал он зазывалу.
— Ах, это снова вы, молодой человек! Рад вас видеть! Хотите покушать? — Индиец его больше не интересовал.
— Вы что тут, без выходных промышляете?
— Какие там выходные! — махнул рукой Алексей Петрович. — Кусок хлеба надо отработать. У меня в Питере, знаете ли… — только начал он и тут же осекся, потому что Балуев сунул ему в лицо фотографию. — Боже! Это ведь тот несчастный, которого в театре тут, за углом…
— Вы его в ресторан, случайно, не приглашали?
— Куда там! Он даже разговаривать со мной не стал. Напуган чем-то был. И как оказалось, не зря.
— Расскажите поподробней, — попросил Геннадий.
— А кушать пойдете? — хитро прищурился Алексей Петрович. Так обычно малыши ставят условия, когда их заставляют есть кашу.
— Пойду, — пообещал Балуев.
— Я встретил его на этом самом месте, — начал свой рассказ Алексей Петрович. — Ваш товарищ укрылся от дождя под навесом кондитерской и пытался закурить, но зажигалка явно вышла из строя. Русского я признал в нем сразу, у меня глаз — алмаз, даже фланелевые брюки не могут ввести в заблуждение. Я поднес ему огонек. Он поблагодарил, и я хотел завязать беседу — я так обычно и делаю, но он как-то весь ощерился. Его задел вопрос: «Из каких мест будете?» Почему? Вы ведь мне нормально ответили. Ну, не Содом же, в конце концов, с Гоморрой, чтобы так шарахаться? Ничего не понимаю. Вот, пожалуй, и все. Он пошел своей дорогой, я — своей. Вернее, остался стоять на месте. А на следующий день, как прочитал в газетах, так до сих пор себе места не нахожу.