— Мы его сделаем, — обещал небольшой человечек с бровями, едва шевеля языком.
Карпиди верил в успех. И парни верили, что с таким вожаком, как Фан, они не пропадут.
Он приводил их на кладбище с утра, лишь только начинало розоветь зимнее небо. Они уходили за сторожку, во двор, туда, где лежали каменные глыбы для будущих памятников, и вели пристрелку. Слава Богу, в пустых бутылках недостатка не было! Работяги-могильщики выпивали изрядно.
Настрелявшись от пуза, возвращались в сторожку пить чай.
— Ты, Афанасий, его самого не трогай, — наставлял Поликарп. — Сопротивление он вряд ли окажет — голуба не из храбрых, а грех на душу зачем тебе брать? Возьмете деньги, и с концом.
— А он потом меня мусорам сдаст? — не соглашался тот.
— Да он и не заикнется об этих деньгах! Думаешь, почему он их в банк не отнес? Хотя бы часть? У самого поджилки трясутся.
И все же Поликарп не мог убедить Фана. И когда Фан присаживался отдохнуть на одну из каменных глыб во дворе, он оскаливал свой рот без верхних зубов и приговаривал:
— Посидим маленько на камушке, пока из него постамент не сварганили для Стародубцева.
И вот настал долгожданный день. Загрузив до отказа свои пистолеты, они сели в старую желтую «Волгу» Поликарпа. Втроем весело ехать на дело! Маленький Фан и один мог бы справиться, но столько денег ему не утащить!
Поликарп высадил их в центре города, у одного из баров. Там стоял черный «джип», который Стародубцев перегнал из Москвы. В городе он тогда был чуть ли не единственным.
— С Богом, ребята, — напутствовал группу захвата Поликарп, после чего поспешил убраться с глаз долой.
Операция, разработанная Фаном, была фантастична по своей наглости, хотя не блистала оригинальным решением.
С помощью предварительной слежки им удалось выяснить, что Стар примерно в одиннадцать часов утра едет к своей любовнице в район Парка. Оттуда непременно заглядывает в один из дорогих баров, а потом возвращается к себе.
Фан должен был проникнуть в его машину, пока тот потягивал пиво с крабами. Спрятаться под задним сиденьем и ждать владельца «джипа». Лишь только тот усядется за руль, приставить к затылку свою «пушку» и сказать: «С приездом, граф!» — или что-то в этом роде. Подождать, когда двое других влезут в автомобиль, и всей компанией отправиться за денежками. Стар отключает сигнализацию, открывает свои тайники, они спокойно, не торопясь, складывают деньги в мешки и на его «джипе» едут домой, то бишь на кладбище. Машину «буржуя» Фан решил реквизировать в фонд скромного автопарка их банды.
Все шло как по маслу. Со словами: «С мягкой посадкой, голуба!» — он ткнул Диму пистолетом в затылок и предупредил, чем грозят ему зов о помощи и прочие бесполезные штучки.
Двое молодцов влетели как коршуны, и они понеслись навстречу неведомому, в свое Эльдорадо.
Поликарп оказался прав — нувориш не сопротивлялся, выполнял любые команды, и его даже не обыскали.
Еще не стемнело, когда они высадились у подъезда Дмитрия Сергеевича. И Фану не понравилось, что в окне первого этажа торчала какая-то бабка, ведь их эскорт вряд ли заставлял думать о встрече старых друзей.
Предчувствия не обманули бандита. Бабка являлась внештатным сотрудником органов, жила под Стародубцевым и денно и нощно «секла», кто входит в подъезд. Только они поднялись в квартиру Стара на втором этаже, как бабка уже набрала известный номер.
— Ну, показывай! Мы не кофий пришли к тебе пить! — оскалил Фан свой беззубый рот.
Не успел Стародубцев нагнуться, чтобы приподнять половинку дивана, как за окнами отчаянно зарыдала сирена.
— Ах ты, сука! — И один из молодцов уложил его на ковер, просвистев в воздухе кулаком.
Очутившись на полу, Стар получил возможность сунуть руку в карман пальто и стиснуть там рукоять пистолета. Его трясло от страха.
— Оставайся здесь! — крикнул Фан тому, который уложил Стара.
Сам же, ловко откинув шпингалеты, одним махом откупорил балконную дверь и незаметной тенью просочился на балкон. Второй молодец был не столь ловок — он неуклюже облокотился о перила и застыл напротив открытой двери. Третий остался в комнате, как велел ему старший, но его мало интересовал Стародубцев, он даже не смотрел на бизнесмена. И обернулся лишь в тот момент когда почувствовал, как что-то взорвалось под левой лопаткой. Выстрела он не услышал, потому что квартира наполнилась визгом сирены.
Во двор въехала машина ГАИ. Видно, она находилась где-то поблизости и первой откликнулась на призыв внештатной бабки.
Бандиты сразу поняли, что это не ошибка и не случайность, и, когда машина остановилась напротив подъезда и из нее выбежали два милиционера, Фан с товарищем открыли огонь, предварительно согласовав, кто кого берет на мушку. Они не зря так долго пристреливались среди кладбищенских плит. Фан угодил одному в висок, а его товарищ пробил макушку второму.
В тот же миг засвистели ответные пули. Шофер машины открыл огонь по их балкону. Они присели на корточки. Но вдруг товарищ Фана вскрикнул и повалился на заснеженный пол. Во лбу у него зияла дыра.
Он догадался, что пуля прилетела из комнаты. «Голуба не из храбрых. Сопротивление вряд ли окажет», — вспомнил Фан слова Поликарпа и выругался. Он на коленях подполз к открытой двери балкона и осторожно заглянул внутрь. Тут же над его головой просвистела пуля, и он вернулся на прежнее место. Но и этой секунды хватило Фану, чтобы оценить обстановку. Второй его товарищ тоже был мертв. Стародубцев укрылся за диваном и поджидал, когда он покинет балкон.
Сквозь узкую щель между перилами и железным щитком Фан увидел, что шофер осторожно выходит из машины, задрав голову вверх, и, крадучись, подбирается к балкону.
Всего-навсего надо было встать в полный рост и выстрелить не целясь в этого безмозглого! Но тогда где гарантия, что сам не схлопочешь пулю в затылок от «безобидного голубы»?
Времени на раздумья не оставалось. С минуты на минуту подъедут еще машины, и тогда пропал Фан!
Он расстегнул все пуговицы на пальто. Ловко перепрыгнул через перила и, как хищная птица, камнем бросился вниз на врага.
Еще во время полета он почувствовал легкий толчок в живот, но не придал ему значения.
Милиционер успел сделать только шаг в сторону, но Фан зацепил его руками и повалил на землю. Милиционер был сильней и, взяв соперника могучей хваткой, перекинул его на спину и хотел было придавить тяжестью собственного тела, но Фан влепил пулю ему в рот, выбив передние зубы. Тот сразу весь обмяк, а Фан едва выкарабкался из-под мертвого тела.
С другого конца двора уже въезжала милицейская машина, когда Фан в машине автоинспекции, врубив сирену, мчался по шоссе. Ему уступали дорогу, он пролетал на красный свет.
Когда в квартиру Стародубцева ворвались милиционеры, Дмитрий Сергеевич так и сидел на полу, за диваном. По его щекам катились слезы. Первым делом он увидел перекошенное лицо того самого чина, которому исправно платил каждый месяц за охрану квартиры.
— Жив? — радостно воскликнул тот. — Ну, молодец! Да еще двоих уложил? Тебе надо орден дать!
Орден как раз впоследствии получил этот самый чин за мужество, проявленное им в ходе операции. И его вроде бы даже повысили в звании.
Но Стародубцев с этой минуты уяснил, что собственной безопасности и защиты своему капиталу он таким образом не обеспечит. И надо искать защитников в другом месте.
Фан, вцепившись в руль, гнал на полную катушку и удивлялся, что никто его не останавливает. Миновав центральную часть города и оказавшись на знакомой окраине, он выключил сирену и в тот же миг почувствовал острую боль в животе и легкое головокружение. Свитер, надетый под пальто, весь промок снизу, и кровь заливала штаны. Он потуже запахнул пальто.
Уже в кромешной тьме он добрался до леса, пройдя по которому можно выйти к кладбищу.
Фан принял решение выйти здесь, если он оставит машину у ворот кладбища, то погубит и себя, и Поликарпа. И даже здесь оставлять ее было опасно, потому что нет вокруг никакого жилья. Дорога только на кладбище. «Дорога только на кладбище», — повторил он про себя и горько оскалил беззубый рот.
Его шатало от сосны к сосне. Иногда он терял сознание, забывался на несколько минут, уткнувшись лицом в мокрый снег. Но кто-то, сидевший внутри, постоянно тормошил: «Эй, парень, вставай!» И он вставал.
До кладбища было ходу не больше трех километров. Фан шел всю ночь.
— Поликарп! Поликарп! — В сторожку вбежал напуганный могильщик и не сумел выразить нормальными словами свой испуг, щедро расточая ругательства, сдобренные междометиями. Из всей пространной речи были понятны только два слова: — Там сидит.
— Кто сидит? Объясни толком! Мертвяк сидит? — пытался помочь ему Поликарп.
— Да вроде… — развел руками тот.
Маленький Фан сидел на одной из поминальных скамеечек на могиле какого-то лауреата Сталинской премии, согнувшись в три погибели. Лицо его было одного цвета со снегом. Он только сказал подбежавшему Поликарпу:
— Все пропало, — выронил пистолет и потерял сознание.
Вдвоем с могильщиком они перенесли его в дом. Карпиди съездил в больницу за знакомым врачом. Казалось, время отсчитывает последние секунды для Фана. Операцию пришлось делать на месте, в дряхлой сторожке, с холодной водой. Воду разогревали на плите.
Доктор зря прокопался у него в брюхе почти час. Пуля затерялась в бескрайнем море кишок.
Фан обливался потом и терял от боли рассудок.
В конце концов пришлось зашить так. Врач высказал сомнения по поводу удачного исхода операции.
Но горевать или радоваться Поликарпу не приходилось — надо было заметать следы.
Фана увезли к надежным людям, имевшим свой дом. Его спрятали в хитрой комнате, без окон.
Ближе к вечеру кладбище оцепила милиция. С собаками они обшарили каждый участок. Но Поликарп собачек ждал, собачек он предусмотрел.
Объявили всесоюзный розыск. Фотографии опасного преступника Афанасия Романцева висели на заборах.