Через два месяца Фан встал на ноги, отпустил бороду и усы. Ему сделали фарфоровые зубы. И под чужим паспортом отправили в Грецию, к дальним родственникам Карпиди.
Они допили с Анхеликой весь коньяк. То ли она опьянела, то ли ее утомил рассказ, но Артющенко вдруг ни с того ни с сего положила голову на плечо Гены и пролепетала:
— Спать хочу…
— Ну, нет, моя дорогая, так не пойдет!
Взяв за плечи, он слегка ее встряхнул. Она же полезла обниматься.
— Это черт знает что! — возмутился Балуев. — Вы мне не сказали самого главного!
— Самое главное у нас впереди, — пьяно захихикала она.
— Бросьте, Анхелика! Я тут не за этим! — Его возмущенный тон смешил ее все больше.
— Хорошо-хорошо, — согласилась и опять засмеялась. — Вы похожи на героя мультика! Отважного, но целомудренного! Так хочешь порой в него влюбиться и не можешь — отпугивает бесплотность! Не люблю за это мультики!
— Уж не такой я и бесплотный!
— А идите вы! — махнула Анхелика рукой. — Что вы хотели узнать? Разве я не ответила на пару вопросов?
— Как и когда он вернулся в город?
— Ну, вы даете! Про это я знаю не больше вашего. Из Минькиной записки брату, как и вы. Она меня очень удивила. Выходит, Гордеев драпанул не от ментов, а от Фана. Меня так и подмывало спросить об этом Андроника, но ведь он начнет докапываться. Не буду же я ему объяснять, что узнала о Фане из записки бывшего любовника? А сам он почему-то об этом помалкивает. Ведь возвращение Фана после пятилетней ссылки — не рядовое событие! Однако молчок.
— А может так быть, что Поликарп ничего не знает о его возвращении?
Анхелика только пожала плечами в ответ. Балуев достал из внутреннего кармана пиджака фотографию, где она в ярко-красном купальнике на побережье Коста-Брава, и положил ей на колени. После чего поднялся и произнес дежурную фразу:
— Не смею вас больше задерживать.
Она не притронулась к фотографии, а просто ласково улыбнулась в ответ:
— Я беру обратно «хама».
— А я «крошку» и недозволенный прием против дамы.
— А вот это зря! Там, на Минькиной квартире, вы мне понравились куда больше! Не будьте героем мультика!..
Домой ехать не хотелось. Вечер стоял теплый, уже по-настоящему весенний.
Он позвонил Мишкольцу и сказал, что есть новости. Тот попросил приехать прямо сейчас, если это его не затруднит.
Это его не затруднило. Он прыгнул в уже отъезжавший трамвай и по крайней мере полчаса имел на раздумья.
Но думать о том, выполняет ли Фан заказ Поликарпа или работает на кого-то другого, не было сил.
Хотелось думать об Анхелике, о ее длинных ногах, упругом бюсте, толстых африканских губах и нежном, почти детском запахе тела.
«Герой мультика! — издевался он над собой. — Только евнух способен упустить такой шанс! Черт, она красива настолько, что мне даже в голову не пришло с ней флиртовать! Можно подумать, ты умеешь это делать. И все же. Какой-то патологический облом на этой стезе! И действительно, дело во мне! Герой мультика! Нет, правильно сделал! К чему? Она совсем не в моем вкусе! Какой-то папуасский темперамент! Что за манеры? Лезет обниматься с человеком, которого едва знает, да и то не с лучшей стороны! И опять же — к чему? Чуть не влип с одной, наложницей Стара, нынче потянуло на жену Поликарпова дружка! Что будет завтра? Нет, правильно сделал! Зачем создавать себе проблемы? Их и так хватает». На этом он поставил точку. Но еще долго не давали покоя длинные ноги, упругий бюст, толстые африканские губы…
Колька не спал, хотя стрелки часов перевалили за полночь, и встретил его радостным возгласом:
— Дядя Гена, у меня есть ружье!
Строгий отец приказал немедленно ложиться спать, а мать еще и шлепнула. Она всегда становилась жестче по отношению к сыну, когда приезжал отец. И никогда не спала в его комнате. А он не желал спать без мамы. И не давал спать родителям.
Между ними опять наступило полное взаимопонимание. Их волновали общие темы. Не только касающиеся искусства, религии, литературы. Она впервые в этот раз осторожно, издалека начала расспрашивать о Сашке.
Володя обрадовался. Неужели лед треснул? Взахлеб рассказал ей о путешествии в замок графини-вампирши, о причудливом сне, приснившемся в замке, о крещении сына в католическом соборе и о его невесте Эржике.
Последнее особенно порадовало Кристину. Может, он станет реже туда ездить, когда сын женится?
О Наташе она не обмолвилась, и все же Володя чувствовал, что ее подмывает что-то спросить, но она не решается. И тогда он сам сказал:
— Я с ней не сплю…
Реакция была неожиданная. Кристина разрыдалась. Она ему не верила.
О делах говорили меньше, хотя это заботило его чрезвычайно.
И тут она преподнесла Володе сюрприз.
— Почему ты скрыл от меня гибель Андрея? — Она все-таки не выдержала тех условий, которые сама поставила себе и Балуеву.
— Я боялся твоих упреков, — честно признался он.
— Ты хоть сейчас веришь, что между нами ничего не было?
— Верю, — кивал Володя, а она читала в его глазах недоверие. Как же он может ей верить, если она так воинственно настроена, жаждет мести и чуть ли не сама собирается поквитаться с убийцей?
Гену оба ждали с нетерпением. Появление на сцене Поликарпа озадачило обоих.
— Хочешь, я поеду к нему и сама поговорю? — с металлическим блеском в глазах спрашивала Кристина.
О чем речь? Конечно, он этого не хочет! Он никогда не был сторонником крутых мер! А с ней, между прочим, Карпиди вообще не станет разговаривать! Женщины всегда считались вне игры!
— А ты не думаешь, что тут как раз замешана женщина? Какой-нибудь юной гречаночке захотелось изумрудиков?
— Чушь ты городишь! Из-за юной гречаночки не убивают курьеров, не претендуют на долю в бизнесе, а идут в магазин и покупают все, что ей возжелалось!
Она понимала, что Володя прав, но ей не терпелось чем-нибудь помочь ему, хотелось действия, борьбы. Может, слишком долго пребывала в плену разлагающего, развращающего быта? Может, слишком скрупулезно занималась Колькой, вместо того чтобы отдать его в обычный детсад? Ведь они с Володей прошли через советские ясли, детсады и школы. Разве плох результат?
Нет, пора, пора ей что-нибудь делать! Тем более Колька на следующий год пойдет в школу…
Балуев своим сообщением только внес еще больший сумбур.
— Значит, Поликарп тоже под вопросом? — с облегчением вздохнул Мишкольц.
В семейной обстановке, за чаем с крендельками, Гена просто обожал шефа. Никогда не вспылит.
— Я не понимаю, — вмешалась Кристина, — что вы гадаете на кофейной гуще? Неужели нельзя спросить у него самого? Что он, не человек? Хотите, я сама завтра к нему поеду и проясню все до конца? А то так и будете играть в кошки-мышки!
— А что? — поддержал Балуев. — В этом тоже есть своя логика. — Он был человеком действия, и предложение Кристины не вызвало у него протеста.
— Никакой самодеятельности, — возразил Мишкольц. — У тебя, милая моя, прямо навязчивая идея — нанести визит Поликарпу. Не очень-то он желает тебя видеть, поверь мне. И твой визит расценит как вмешательство в дела его организации. Еще больше его взбесит, что к нему относятся несерьезно — посылают женщину…
— Я обращусь к нему не от твоего имени, а с частным вопросом — в связи с убийством поэта Кулибина.
— И удивишь сверх меры! Поэт для него значит не больше, чем дворник! И потом, как ты объяснишь ему, что нашла убийцу? Ему потребуются улики, доказательства. Кроме всего прочего, даже если Фан выполнял не его задание, почему ты думаешь, что Поликарпу захочется говорить с тобой о своем товарище, который больше пяти лет находится в розыске? Вряд ли он заинтересован в легализации этого человека, замешанного в старом, неудачном деле банды Карпиди.
— А ведь это прозвучало, как вывод, — заметил вдруг Гена. — Как мне сразу не пришло в голову? Поликарпу не очень-то выгодно, чтобы Фан был на виду. Он скорее предпочел бы, чтоб тот сидел в Греции и не казал сюда носа. Тем более не стал бы поручать ему «мокрые» дела. Что у него, мало боевиков? Зачем выписывать из-за границы Фана, находящегося в розыске?
Доводы звучали все убедительней, и затея с визитом к Поликарпу в конце концов даже самой Кристине показалась глупой и сумасбродной.
Балуев уехал от них на такси, не поддавшись на уговоры остаться ночевать. Перед сном Кристина заглянула в детскую. Колька мирно посапывал в своей кровати. Он боялся засыпать в темноте, и по стенам вновь и вновь проплывали акулы, кальмары, мурены. Его ночные спутники, становившиеся жертвами поутру. Ружье, привезенное отцом из диковинной Венгрии, лежало тут же, на полу. А из-под подушки торчала книга. Кристина осторожно, чтобы не потревожить сна мальчика, вытащила ее. «Волшебник Изумрудного города» — они ее не дочитали, потому что приехал Володя. Теперь Колька засыпал самостоятельно, без маминого чтения. А сам читать пока не умел, знал не все буквы алфавита. И только разглядывал картинки перед сном.
Она положила книгу на полку и потушила свет.
— Спит без задних ног, — сообщила она Володе, плотно прикрывая за собой дверь спальни.
Не говоря ни слова, он притянул ее к себе. Его теплые руки, поражавшие своей аристократической формой и белизной, беспардонно задрали ночную рубаху Кристины и крепко, по-мужицки прошлись от бедер вверх по спине. Она тяжело задышала и срывающимся шепотом произнесла:
— Какое счастье, когда ты рядом!..
А утром позвонил из Москвы Истомин.
— Есть новости, — обрадовал он Кристину и начал свой долгий, пространный рассказ.
Первым делом он все же разыскал в Митине человека, который сдавал Кулибину комнату. Ничего путного, однако, из этого не вышло. Тот лишь прояснил кое-что насчет женщины в летах, что интересовалась в деканате адресом Андрея. Это была мать Кулибина. Она хотела во что бы то ни стало разыскать сына, когда узнала, что «чокнутый» сбежал в Москву, бросив комнату, не прописав там никого и тем самым лишив своих родственников столь необходимой Жилплощади.