Я до сих пор не знаю, кто был этот доброжелатель, но он спас мне жизнь.
Я тут же выглянула в окно и чуть не потеряла сознание. Напротив входа в гостиницу стояла Мишина машина, а в ней сидели Миша и Афанасий. Они мирно о чем-то беседовали, улыбаясь друг другу. Я поняла, что мне конец. Они явно договаривались о цене. Но, на мое счастье, они не пошли наверх, а куда-то поехали.
Я бросилась прочь из гостиницы. Но куда бежать? Города я совсем не знаю. И не нашла ничего лучше, как спрятаться рядом, в аллейке, за двумя голубыми елками, откуда был прекрасно виден вход в гостиницу. Не знаю, сколько я там простояла. Может, полчаса, а может, час, но за это время успело стемнеть, и я сильно продрогла.
Афанасий вернулся один и почему-то пешком. Он неожиданно прошел по аллейке в двух шагах от меня. До сих пор удивляюсь, как он меня не заметил, ведь я следила за входом в гостиницу, а он появился сзади, где я хорошо просматривалась. Видимо, меня спасла темнота.
Он вошел в гостиницу, переговорил с портье и вышел. Покурил на крыльце и отправился в обратный путь, снова через мои елочки.
Не знаю, что тогда со мной случилось. Но я решила за ним проследить. Я вдруг поняла, что владею ситуацией, что не он меня выслеживает, а наоборот, и страх последних дней мигом улетучился.
Мы прошли по аллейке и спустились к реке. Здесь толпился народ и бурно что-то обсуждал. Вскоре я поняла, в чем причина. Там вовсю орудовала милиция. И в свете фар милицейской машины я увидела на земле труп. Это был Миша.
Афанасий затесался в толпу зевак и стал вглядываться в лица. Он искал меня. Но каким образом я могла там оказаться? Видно, он был не на шутку озадачен моим внезапным исчезновением.
— А у тебя не возникло в тот момент мысли сдать его милиции? — снова перебил Ксению Балуев. — Ведь ты понимала, что это он убил Мишу. Его бы задержали на семьдесят два часа. За это время улик и свидетелей нашли бы предостаточно. Тот же доброжелатель, написавший тебе записку, наверняка работник гостиницы или сосед по номеру, который подслушал какой-то разговор. Тавда — не Лондон, город маленький. Ему трудно было бы замести следы.
— Возможно, вы и правы, но Миша убедил меня, что не стоит доверять милиции.
— Потому что Миша боялся ее как огня — у самого рыльце в пушку. Тебе же бояться было нечего. И не пришлось бы жить на вокзале. И пошла бы ты спокойно в свой институт.
— Да. Наверно, так, — пожала плечами Ксения, — задурил он мне мозги. А может, я чересчур увлеклась слежкой, чтобы думать о таких пустяках, — усмехнулась она и продолжила свой рассказ: — Афанасий недолго любовался на дело рук своих, свернул в какой-то глухой переулок. Вот тут ко мне опять вернулся страх. Афанасий постоянно оглядывался. Я пряталась в воротах у частных домов. Один раз мне показалось, что он меня заметил и даже сделал два шага назад. Сердце у меня остановилось. Теперь смешно вспоминать — Афанасию вздумалось погладить кошку.
Переулок вел чуть ли не на главную улицу. Там была стоянка такси, а рядом в загончике стояли частные автомобили. В один из них он и сел.
Афанасий решил скрыться, но я так просто этого дела не оставила — взяла свободное такси. У меня оставались деньги, выданные Мишей на ужин и завтрак в ресторане, а также собственные скромные сбережения.
Таксисту я сказала, что выслеживаю мужа-изменника, и тот увлекся слежкой.
Вскоре Афанасий остановился напротив пятиэтажного дома. Я прочитала название улицы. Оно показалось мне знакомым. Я вспомнила, что на этой улице живут Мишины знакомые. У них-то он и прятался. Однако Афанасий не решился войти в подъезд. Покурил немного и продолжил путешествие. Он, как и следовало ожидать, вернулся в гостиницу. В моем окне горел свет, а в номере бродили вполне определенные тени в фуражках. По всей видимости, Афанасий тоже обратил внимание на это и даже не вышел из машины, а сразу поехал дальше.
«Какой-то нерешительный у вас муж!» — заметил разочарованный таксист. «Он у меня робкий!» — подтвердила я.
Мы продолжили слежку, но Афанасий больше не останавливался и гнал на предельной скорости. «Он собирается выехать из города», — сообщил таксист, и тогда я решила прекратить забаву и попросила отвезти меня на вокзал.
Я отбыла с первой утренней электричкой. И, честно говоря, не знала, что мне делать. Ведь если он будет меня искать, то в первую очередь у хозяйки и в общаге, а больше мне податься некуда. И тогда я вспомнила о вас.
Она произнесла это вкрадчиво, лаская Геннадия взглядом.
— Из твоего рассказа можно сделать вывод — Фан вообще не собирался охотиться за тобой. Думаю, он не брал тебя в расчет и забыл о разговоре в ресторане, так же как и ты. Но Миша стал его шантажировать тем, что ты заявишь на Афанасия в милицию, а он уже много лет в розыске. Сам же Миша в этом плане ему не был опасен, потому что боялся милиции как черт ладана. В тот вечер, когда ты увидела их вместе, они действительно договаривались о цене. И Фан наверняка после того, как сговорились, вспомнил вдруг, что деньги оставил в машине, и попросил Мишу заскочить куда-то неподалеку. По дороге, улучив момент, выстрелил ему в висок. Потом сбросил труп с насыпи к реке. Там ведь наверняка была насыпь…
— Точно, — подтвердила Ксения. — Он поднялся по насыпи к тому переулку. Я забыла об этом сказать.
— Не важно. Фан решил не терять времени и вернулся в гостиницу пешком. Он ведь не собирался везти тебя в «надежное место». Конечно, рискованно так действовать в гостинице, где полно народу, да еще без машины. Но Фан — человек риска. Если ему нипочем лондонский театр, то что уж говорить о тавдинской гостинице! Тебя, Ксюша, спас твой доброжелатель или ангел-хранитель, называй как хочешь, тебе просто повезло.
Они уже давно поели и за разговорами не заметили, как наступила полночь.
— Я помою посуду, — вызвалась она и принялась убирать со стола.
Он постелил ей на диване в гостиной и пошел набирать ванну.
Гена любил полежать в горячей воде с книжкой в руках.
Вдруг в дверь постучали.
— Можно к вам? — спросила она.
«Вот тебе и тургеневская девушка!» — подивился про себя Балуев.
— Что случилось?
— Я хочу задать вам вопрос.
«Невтерпеж ей!» — разозлился Геннадий, отложил книгу, прикрыл мочалкой срам и разрешил войти.
Она уже успела переодеться в новый халат, белый, махровый, и выглядела довольно смущенно для столь дерзкого поступка — прятала глаза, краснела.
«И в самом деле, видно, приспичило», — решил он.
— Спрашивай.
— Как вы нашли меня? — Она вдруг перестала стесняться и посмотрела на него в упор, потом ее взгляд медленно скользнул вниз, и в глазах появилось томление.
— Что? — не понял он. Ему было неприятно это неприкрытое разглядывание его тела.
— Ну, кто вам рассказал обо мне? Мать Кирилла?
— Кажется, да. А что здесь такого?
— Не может этого быть!
— Почему?
— Не может, и все! — настаивала Ксения.
— Ах, да! В самом деле! — вспомнил он. — О тебе тогда упомянула соседка Лиза, а мать Кирилла, наоборот, не хотела заострять на тебе внимание.
— И что было дальше?
— Я заинтересовался. Стал расспрашивать. И Лиза вызвалась проводить меня к твоей хозяйке. Она рассчитывала, что ты не пошла в институт, но ошиблась. И тогда я поехал к тебе.
— Значит, Лиза говорила все это при матери Кирилла?
— Ну, да.
— А как только вы уехали из института, приехал Миша.
— Какая связь?
— Они были заодно.
— Кто?
— Мать Кирилла и Миша.
— Ты в своем уме? Ты хочешь сказать, что мать знала убийцу своего сына и не собиралась сдавать его в милицию?
— Именно это я и хотела сказать. Она желала получить свою долю с шантажа. И вы напугали ее расспросами обо мне. Так, может, он и не стал бы меня особенно прятать, ведь Афанасий не знал моего адреса. Сидела бы тихо, не ходила в институт — никогда бы не узнал.
Гена вдруг отчетливо вспомнил, как они с Лизой шли к дому Степаниды Ивановны. Он обернулся и еще подивился той поспешности, с которой пересекала улицу несчастная мать. Она бежала, чтобы позвонить Мише.
— Неужели так бывает? — задумчиво произнес он.
Ксения присела на край ванны, бесцеремонно поболтала пальцем в остывшей воде и со вздохом произнесла:
— А как вы думали… Матери все разные. Моя вот бросила меня и живет — не тужит…
«И некому было обучить сиротку, как вести себя со взрослым мужчиной!» — добавил он про себя, негодуя.
— Может, ты выйдешь? Я иду спать.
— Спокойной ночи! — попрощалась она и выпорхнула из ванной.
Он вытерся, набросил халат, почистил зубы и вышел, весь размякший, ослабевший. Воздух в коридоре показался ледяным. Отметил, что свет в гостиной не горит — уснула сиротка!
Но каково было удивление Геннадия, когда он обнаружил сиротку у себя в спальне. Она сидела в кресле и деловито листала один из Марининых журналов.
— Ты будешь сегодня спать?
— Я еще кое-что вспомнила! — оторвала она взгляд от какой-то модной выкройки и бросила журнал на пол.
— Ну?
— Вы ложитесь! Не обращайте на меня внимания!
— Ну, спасибо тебе, благодетельница. — Он прилег.
Ксения тут же перебралась из кресла к нему на кровать, присев на самый краешек. Он понял, что не выспится.
— Я ведь упустила самое главное, — призналась она.
— А через час окажется, что есть еще и самое-самое главное? — рассмеялся он. — Ты на каком курсе, Ксюша?
— На третьем.
— Значит, тебе всего…
— Скоро будет двадцать…
Но это уже не имело никакого значения — сколько есть, сколько будет. Он притянул ее к себе. Белый халат распахнулся, обнажив маленькую высокую грудь с упругими розоватыми сосками…
Он и не подозревал, что способен так молниеносно изменить Марине.
Едва переводя дыхание, Ксения ни с того ни с сего захихикала.
— И что здесь смешного?
— Я ведь и в самом деле собиралась сообщить вам нечто важное, а вы взяли меня и трахнули!