И женщина понимает, что это та катастрофа, от которой всегда предостерегали Старейшины. Она может иметь страшные последствия, и их невозможно представить. Женщина садится на корточки у последнего тела. Красивая, как кукла, молодая девушка с вьющимися волосами. Следы зубов на ее шее затянулись. Уже началось превращение. Женщина снова смотрит за решетку. Ломает шею девушке. Она рассматривает эти тела как зараженные болезнью. Вирусом! Они не просто заразны, они – сама зараза. Она будет распространяться безгранично, если дать им шанс. Она должна это прекратить. Каким-то образом прекратить это, не навредив сыну. И нужно найти силы, чтобы самой удержаться от соблазна. Потому что все эти крики, топот ног и кровь будят ее собственный голод, хотя она только что ела.
В «Клубе „Харизма"» музыка смолкла, но огни дискотеки все еще мелькают над танцполом, мокрым и скользким от крови и рвоты. У центрального входа толпятся и толкаются люди, пытаясь пробраться через компактную стену из человеческих тел. Но здесь есть и те, кто хочет войти, а не выйти. Они в таком же отчаянии, как и люди, ими движет безмерный голод. Они оставили в покое решетку бара «Старлайт», почуяв запахи, и проникают в беспорядочную массу вспотевших тел. Рвут зубами кожу и плоть, наполняют рты кровью, но голод не унимается, теплые тела ускользают и теряются в давке или падают на пол, чтобы быть затоптанными. Те, кто добрался до выхода, устремляются обратно, они чувствуют, что происходит, хотя и не понимают, почему и как. Но те, кто дальше всего в помещении, напирают все сильнее и жестче. С другой стороны танцпола люди пытаются выбраться на кормовую палубу. В этом хаосе взад и вперед ходит маленький мальчик в красной толстовке с капюшоном. Время от времени он скользит зубами по обнаженной коже. Оставляет раны на плечах и руках. Большинство людей в толпе этого даже не замечают.
Дан Аппельгрен находит пару, спрятавшуюся в кабине диджея. Молодые люди крепко обнялись. По лицам обоих текут слезы. Дан вырывает девушку из объятий парня, она пытается сопротивляться, повторяет: нет-нет-нет, и ужас заставляет ее глаза сиять. Все тело Дана реагирует сильным возбуждением. Адам предупреждал его, что нельзя есть слишком много. Он пытается, но это трудно. Каждый человек уникален. Их чувства подпитывают возбуждение Дана. Он не хочет отпускать эту парочку, пока они окончательно не затихнут. Его сердце сжимается, как будто бьется. Тело разбухло. Кольца на руках врезаются в пальцы. Он прижимает девушку к себе, как в объятиях. Рвет ворот платья и грубо сжимает в руке одну грудь, хочет, чтобы парень это видел. Она пытается отбиваться, но Дан перекусывает мышцу над ключицей, и рука девушки бессильно повисает. Он отбрасывает ее в сторону и жадно смотрит на парня, который даже не попытался помочь подруге, он только сильнее вжался в самый дальний угол кабины, обнял колени и зажмурился в надежде, что Дан его не захочет. Как бы не так! Дан смотрит на молодого человека и улыбается. Думает о том, что его ждет. Частью какого потрясающего исторического события он сейчас окажется. За спиной Дана несколько тел падают с балкона.
Стеклянная дверь в спа-центр разбита. На боку лежит электрическая инвалидная коляска. В слабом свете осколки стекла блестят, как окровавленные бриллианты. В паре метров, за стойкой администратора, свернувшись калачиком, лежит Пия. Ее щека прижата к полу. Она чувствует вибрацию, такую знакомую, успокаивающую. Кровь, которой она напилась, расходится по телу, и Пия чувствует удовлетворение. Ее мысли безмятежны. Ни один голос не может найти ее здесь.
Калле
Он сделал небольшой крюк, чтобы пройти мимо столовой для персонала. Заглянул внутрь. Она совсем не изменилась. Все тот же термос в пятнах кофе. Клетчатые скатерти. Пластиковые цветы на столах. Вазы с фруктами. Корзина с хлебом, который не съели сегодня вечером в ресторанах. Даже тот же самый нож для хлеба с ярко-желтой ручкой лежит на прежнем месте. Но настроение не похоже на то, что ему приходилось наблюдать раньше. В воздухе плотной пеленой повис страх. Те, кто разговаривает друг с другом, делают это тихо. Антти и старший администратор Андреас стоят у самого входа. Они слегка кивают Калле. Калле думает, где может быть София, но ничего не спрашивает. Нет ни одного из охранников и никого с капитанского мостика.
– Весь персонал просим срочно пройти в столовую, – объявляет голос Мики в динамиках.
Калле кажется, что сквозь помехи и треск он слышит крики на заднем плане.
– Собрание начинается через несколько минут. Старший администратор Андреас Дальгрен имеет высший ранг среди присутствующих и поэтому будет председателем на собрании, которое начнется через несколько минут.
Динамик щелкает и затихает. Калле спешит дальше мимо пустой комнаты отдыха, где экран телевизора светит мистическим синим светом. Выходит на лестницу для персонала. Мысли в голове путаются. Если у Андреаса высший ранг, значит, на собрании не будет ни капитана, ни старшего штурмана, ни старшего механика машинного отделения.
Это заставляет Калле беспокоиться еще больше, но в то же время придает ему решимости. Он должен найти Винсента. Во что бы то ни стало. Срочно.
Он открывает дверь на лестницу. Сбегая вниз по ступенькам, он понимает, что не знает, куда направляется. С чего начать?
– Корабль тонет? – кричит кто-то из пассажиров, и Калле вздрагивает на пороге выхода в общие помещения, как лёгкое перышко поднимается на долю секунды в воздух от порыва ветра.
Одинокая фигура сидит на корточках на полу недалеко от двери и причитает:
– Черт возьми, вы должны отпустить нас. Кто-то должен снять эти проклятые кандалы…
Когда человек шевелит рукой, раздается металлический скрежет наручника, которым он прикован к перилам. Калле шумно сглатывает. Делает шаг назад, пока не упирается спиной в двери лифта.
– У меня нет ключа, – говорит он с извиняющимся жестом.
– Отпустите меня, черт бы вас всех побрал!
– Я постараюсь кого-то найти, чтобы вам помочь.
С лестницы снова раздается металлический скрежет. Это тот человек, из-за которого Пию вызвали, когда она была с Калле? Это он заразил ее?
– Мне жаль, но я ничего не могу сделать сейчас.
Калле смотрит на стальную дверь, ведущую в общие помещения. Сейчас он на девятой палубе. Он понимает, что будет делать первым делом, когда окажется там. Он поднимется на самую верхнюю палубу и будет обыскивать их все сверху донизу одну за одной.
Ему нужна какая-то система, которой он будет придерживаться. И самодисциплина.
Калле нажимает на кнопку, которая открывает замок двери, и он тихонько щелкает. Он берется за ручку. Открывает, не оставляя себе времени на колебания.
Здесь как на войне, на самой передовой.
Пассажиры бегут вниз по центральной лестнице. Скорее всего, они были на прогулочной палубе. Некоторые из них в крови, на многих порвана одежда. Люди держатся друг за друга или беспардонно толкаются и изо всех сил работают локтями, чтобы двигаться вперед быстрее. Кто-то безуспешно пытается звонить по мобильным телефонам. Кто-то использует их, чтобы фотографировать или снимать видео. Они не спускают глаз с экранов, как будто, наблюдая хаос через экран, можно его отдалить или уменьшить. Одинокий мужчина стоит у лестницы и тихо плачет.
Калле должен собраться с мыслями, сосредоточиться. Где-то во всем этом хаосе, растянутом на десять этажей и несколько внешних палуб, находится Винсент.
«Балтик Харизма»
Молодой охранник взбирается по крутой лестнице вдоль борта «Харизмы». В его руке пожарный топор. Ветер и дождь хлещут в лицо, униформа из синтетики насквозь промокла. Окно на капитанский мостик всего лишь в метре от него. Хенке оглядывается через плечо. На носу стоит его коллега Пер и пытается урезонить пассажиров, высыпавших на палубу. Ветер доносит до Хенке их крики и плач, смешивает их с криками, раздающимися с палубы над ним. Он ставит ногу на следующую ступеньку. Поскальзывается на мокром металле. Подтягивается наверх и заглядывает в темное окно рубки. Хенке представляет себе трупы с огнестрельными ранениями, террористов с пистолетами в руках. «После одиннадцатого сентября было столько разговоров о террористах, но здесь по-прежнему никто не проверяет багаж пассажиров. Любой псих может пронести с собой на борт самодельную бомбу», – думает он и сильнее сжимает в руке топор. Делает два глубоких вдоха. Поднимается на одну ступеньку. Еще на одну. Заглядывает в окно. Щурится от дождя и ветра. Видит фигуры, движущиеся в сумерках. Едва узнает капитана Берггрена без формы. Его волосы торчат во все стороны, рубашка разорвана, обнаженные части тела кажутся дряблыми. «Полная потеря чести и достоинства. Они ходят туда-сюда, не смотря друг на друга. Что они такое делают?» Хенке хочется откинуть со лба мокрую челку, но его руки заняты тем, чтобы держаться за перила и не уронить топор. Он видит разбитые экраны, вырванные провода. Одна нога охранника соскальзывает со ступеньки лестницы, и он, пытаясь удержаться, едва не роняет топор. Но вот уже снова он стоит на лестнице двумя ногами. Сердце отчаянно бьется. Хенке всматривается в темноту за бортом. Ни одного корабля. Только черная ночь. «Мы как будто исчезли, как тот корабль-призрак…» Вдруг раздается удар в стекло со стороны рубки, Хенке вздрагивает и смотрит в окно. На него во все глаза уставился Берггрен. Остальные стоят за его спиной. Такие глаза Хенке видел только в фильмах ужасов. Снова раздается удар, это Берггрен бьется лбом о стекло. Он не спускает глаз с Хенке и даже не моргает, несмотря на то что по лбу старика течет кровь. Хенке борется с желанием просто разжать пальцы и упасть с лестницы, чтобы убраться отсюда как можно быстрее. Он начинает слезать вниз. В его голове теперь только одна мысль: «Нужно убираться отсюда поскорее, любым способом и любой ценой».
Мики заперся в офисе главного администратора. Он выключает микрофон. Пора и ему отправляться в столовую. Он пытается не думать о жгучей боли в груди. Проверяет, все ли пуговицы застегнуты на мундире. Замирает и стоит так целую вечность. Он хочет только одного – спрятаться. Уснуть и не просыпаться, пока все это не кончится. Кодовый замок в офисе пищит, и Мики делает шаг назад. Вздыхает с облегчением, увидев, что это всего лишь одна из уборщиц. Она выглядит бледной и потрясенной. С ней рядом незнакомая женщина. Пассажирка.