– Это невозможно.
– Я здесь с ума сойду.
«Ты уже давным-давно сошел с ума. И я не хочу тебя видеть. И не хочу, чтобы Калле и остальные тебя увидели. Ты все испортишь».
– Мне пора идти. Если паром остановится, выходи на верхнюю палубу, если сможешь. Там есть спасательные шлюпки.
– Аббе, Аббе, не клади трубку! Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, мне нужно…
– Прости, папа. Я тоже тебя люблю.
Альбину приходится встать на цыпочки, чтобы положить трубку на рычаг. Он оборачивается и встречается взглядом с Лу, в ее глазах беспокойство.
– Их там нет, – говорит он, хоть и знает, что этого не требуется. – И я не хочу туда возвращаться.
Лу молча кивает.
– Ну что, дозвонился? – кричит Калле.
Альбин смотрит в другой конец зала. Он понимает, что Калле и другие вовсе не обязаны возиться с ним и Лу. Этот Антти совсем не хочет, например, но его особо никто не слушает. Но Калле… Калле тоже сказал тогда, что не может… Но тогда все было по-другому… а было ли?
– Там только папа. Я хотел бы остаться с вами, пока мы не найдем маму и тетю.
– Разве мы… – начинает Калле.
Но кажется, что он что-то понял и поэтому оборвал предложение на полуслове. Калле кивает.
Марисоль встает рядом с ними, держа сделанное Филипом с помощью скотча копье. Она ласково улыбается Альбину:
– Конечно, мы будем вместе.
– Где вы видели ваших мам в последний раз? – спрашивает Филип, стоящий у стола.
– В кафе, – отвечает Лу. – А потом они, видимо, пошли к стойке информации, потому что про нас объявляли по громкой связи…
– Тогда их последним видел Мики. – Филип поворачивается к нему: – Ты их помнишь?
Альбин мысленно чертыхается. Как он не подумал об этом раньше? Он же узнал Мики. Конечно, мама и Линда говорили с ним.
– Моя мама в инвалидной коляске. – Мальчик подходит к Мики, сидящему на полу. – А тетя Линда – блондинка с длинными волосами.
Но Мики молчит.
– Алло? – кричит ему Калле. – Ты что, не слышишь?
Ответа нет. И Альбин замечает, что глаза Мики открыты. Будто он смотрит в никуда.
– Мики? – Калле подходит и садится рядом на корточки.
Ищет пульс на шее.
– Калле, черт возьми! – ревет Филип и подбегает с копьем на плече. – Не подходи близко!
– У него нет пульса.
– Ну вот, какое счастье, – бормочет Лу себе под нос.
– Отойди от него, – просит Альбин. – Пожалуйста.
Калле расстегивает куртку Мики, часть блестящих пуговиц разлетается вокруг. Открывает грудь. Рубашка разорвана и вся в крови.
Калле закрывает полы куртки, вытирает руки о джинсы:
– Чертов идиот. Почему он ничего не сказал?
Марисоль трогает Калле за плечо, и он наконец отходит в сторону, так что руки Мики уже не могут его схватить. Потом идет к одному из столов, открывает шкафчик под ним.
– Что будем делать? – спрашивает Антти. – Он один из них?
– Нет, но скоро превратится, – отвечает Лу.
– Она права, – говорит Филип. – Та женщина в «Старлайте» тоже сначала казалась мертвой.
Калле возвращается в резиновых перчатках ярко-желтого цвета. Он снова садится подле Мики на корточки.
Альбин чувствует, как что-то в животе напрягается, натягивается все сильнее и сильнее с каждой минутой и превращается в клубок красных змей, как те, что выпадали из живота мужчины на верхней палубе.
«Неважно, какого мы цвета снаружи, внутри мы все одинаковы».
Мама всегда повторяла эту фразу, когда Альбин маленьким спрашивал, почему все такие разные. Но тогда он не понимал значения этой поговорки до конца.
Мама! Где она теперь?
Рот Альбина наполняется слюной с металлическим привкусом. Он глотает, и горлу становится холодно.
Калле осторожно нажимает на подбородок Мики. Рот открывается, внутри показывается кровь.
Филип стоит за спиной Калле. Держит палку от швабры так, что лезвие ножа целится Мике в лицо.
Альбин подходит ближе – не может удержаться от любопытства.
– Фу, дьявол, ну и гадость, – комментирует Калле. – Посмотри.
Как только он касается зубов Мики, они тут же выпадают.
– Хватит уже, – просит Филип. – Отойди ты от него.
– Погоди.
Калле наклоняет голову Мики так, чтобы свет падал на десны. В лунках видны белые пятнышки. Он растут прямо на глазах.
– Вот как это происходит. – Калле встает.
– Он может проснуться в любой момент, – напоминает Марисоль. – Надо бежать.
В памяти Альбина всплывает одно изображение. Фотография из учебника биологии, он тогда не мог забыть ее несколько дней. Рентгеновский снимок детского черепа. Коренные зубы расположены ровным рядом над молочными и ждут своего часа, чтобы вырасти.
Калле снимает резиновые перчатки и кладет на стол.
– Нам нужно наполнить ведра водой. Давайте быстрее, – говорит он.
– Он двигается! – вскрикивает Лу.
Мужчина на полу моргает. Морщится. Руки дергаются и хлопают его по бедрам. Рот открывается, словно от удивления.
Альбин отворачивается. Пытается что-то сказать, но не может произнести ни звука. Он хочет бежать, но ноги его не слушаются. Лу трясет его за плечо, повторяет его имя. Но она не может до него достучаться. И никому это не под силу. Его «я» забилось в какой-то дальний уголок тела, как в футляр, съежилось там и спряталось.
Люди вокруг что-то кричат друг другу, совершают беспорядочные движения. Рядом с Альбином лицо Лу, но в то же самое время она как будто очень далеко. Она пытается заставить его пошевелиться? Но как?
Вдруг щеку Альбина обжигает пощечина, но в то же время кажется, что это происходит не с ним. Он понимает, что его ударила Лу.
– Аббе! Что с тобой?
Он не может объяснить. Объяснение разрушило бы всю магию. Он не хочет возвращаться в реальность, ему хорошо там, в футляре.
– Аббе, я не смогу это сделать одна без тебя. Ты просто обязан вернуться.
Альбин смотрит сестре в глаза.
– Ты меня хотя бы слышишь? Пожалуйста, не сдавайся сейчас. Мы сможем отдохнуть потом. Когда все будет позади.
Мальчик чувствует, что безмолвно кивает, это ради Лу, потому что ей это нужно. Но что она имеет в виду под «все позади»? Это никогда не кончится.
Филип
Его так сильно трясет, что он еле удерживает в руках палку от швабры. Он видит, как Мики пытается подняться, опираясь спиной о плиту. Лицо его искажает гримаса боли, и выглядит это страшно.
– Убей его, – просит Антти.
Филип качает головой. Как он может это сделать?
Неважно, какого он на самом деле был мнения о Мики. Они работали вместе пятнадцать лет.
– Иначе он убьет нас, – напоминает Лу.
– Я знаю. – Филип прицеливается лезвием ножа Мики в глаз. – Я знаю…
Он оглядывается на Марисоль. Все ее тело напряжено, как будто состоит из одного мускула. Она в полной готовности.
Мики поднимается на ноги. Трогает руками рот. Достает один за одним выпавшие зубы. Всхлипывает, будто плачет, но его глаза сухи.
– Черт с ним! – слышит Филип свой голос. – Мы не будем его убивать. Бежим!
– Нам нужно налить воды с собой, – напоминает Антти. – Давай ты это сделаешь.
– А почему бы тебе этого не сделать? – спрашивает Филип. – Кажется, ты совсем недавно грозился сделать фарш из всех монстров?! Вот, пришел твой час!
Антти не отвечает. Трусливый шакал!
Филип бросает взгляд на детей. Девочка напугана, а мальчик как будто не здесь. Филип сильнее сжимает ручку копья. Зажмуривается. Снова открывает глаза. Пытается прицелиться лезвием. Оно длинное и узкое.
Из горла Мики раздается влажный хрип, и Филип наносит удар.
Лезвие ножа проходит через глаз и мозг и упирается в затылочную кость. Мики громко воет на одной пронзительной ноте, Филип двигает ручку швабры. Нож проворачивается внутри черепа. Царапает края глазницы, рвет ткани. Вынутый из раны нож весь в крови и розовой слизи. Мики обмяк, как мешок с картошкой.
«Как можно убить монстра и не стать при этом монстром самому?»
Мысль приходит откуда-то из глубины подсознания, и Филип пытается вспомнить, где он мог ее прочитать или услышать.
Как можно будет жить после всего, что он увидел? Того, что сделал?
«Балтик Харизма»
В общих помещениях парома почти пусто, не видно ни одной живой души. Только маленькая горстка людей еще прячется в ресторанах и других небольших комнатах, где им удалось закрыться. Новорожденные отчаянно ищут еду, голод мучает их все сильнее. К некоторым из них возвращается память, и смутные воспоминания приводят этих монстров в коридоры, где находятся их каюты. Они бьются в закрытые двери, дергают за ручки. Некоторых из них впускают близкие. Это привлекает других новорожденных, они начинают драться за добычу. Во многих каютах от боли и ужаса кричат люди, оказавшиеся закрытыми там вместе с зараженными.
Женщина с темными волосами борется с соблазном. Запах крови отовсюду так манит. Она все еще потрясена произошедшим в столовой для персонала. Назад дороги нет. Она больше не ищет своего сына. Теперь она, наоборот, от него прячется. Следит за тем, чтобы новорожденные шли за ней, ведет их по коридорам.
В столовой начали пробуждаться к новой жизни некоторые из пострадавших. Они шумно принюхиваются, но не улавливают запахов того, что могло бы утолить их голод. Им нужна живая, пульсирующая плоть, только теплая кровь может унять боль.
На лестнице чуть поодаль от входа на четвереньках стоит мужчина. Его жену зовут Лиллемур, но сейчас он об этом не помнит. Он дергает прикованную к перилам руку. Ему нужно освободиться. Он хочет есть. Он впивается своими новыми зубами в запястье. Вырывает и выплевывает большие куски мяса. Перекусывает связки сустава, теперь в наручнике остались только остатки кожи и несколько сухожилий. Мужчина дергает рукой и рвет остатки плоти. Наручник гремит и скрежещет по металлическим перилам. Осталось немного – скоро он сможет выйти на охоту. Кровь из руки льется на пол, капает н