— Хорошо, мистер Гоблетсворт, Вы достаточно описали ваших слуг. Перейдем к случившемуся. Вы, случайно, не помните, кто конкретно предложил разобрать старые бумаги?
Молодой человек задумался.
— Помню, Ричард сказал, что наш замок похож на музей. Ведь в нем очень много старинных вещей, картин и тому подобного. А Сесиль предположила, что, если у прежних хозяев не было привычки сжигать старые бумаги, то мы сможем прочитать историю нашего рода и даже Англии, как в историческом романе. Нам всем эта затея очень понравилась. Понимаете, мистер Уайтхол, мы родились и жили вдали от родины наших предков. К тому же совсем недавно мы с увлечением читали романы Вальтера Скотта. И мысль о том, что книжная история может оказаться, как бы это лучше выразиться, живой, и что мы, пусть хоть немного, хоть чуть-чуть, частица этой истории, эта мысль будоражила и воодушевляла нас.
— Понятно. Скажите, сэр, Вы не знаете, может той ночью кто-нибудь, еще, кроме Вас самого слышал странный шум, разбудивший Вас?
Гоблетсворт досадливо поморщился: к сожалению, он не додумался никого расспросить, так как был слишком взволнован случившимся с матерью.
— Что ж, возможно это даже и к лучшему… Вполне вероятно, что кричала Ваша мать. Ее что-то сильно напугало, она вскрикнула и потеряла сознанье. Но что же могло ее так напугать? — Генри задумчиво закусил верхнюю губу. — Вот это нам и надо выяснить. Мистер Гоблетсворт, скажите, кто, кроме вашей семьи может знать о легенде и проклятии?
— Трудно сказать, — молодой человек пожал плечами, — до случая с этими бумагами я ни разу ни от кого не слышал об этом. Может, никто не знает. А может кто-нибудь и знает, но не говорит.
— Мистер Гоблетсворт, когда Вам сообщили, что Вашей матери плохо, Вы вызвали к ней врача?
— Да, разумеется.
— Как он определил причину ее обморока?
— Никак. Он просто сказал, что в доме очень душная атмосфера, и леди нужно чаще выходить на воздух. Откровенно говоря, меня не убедил подобный диагноз. — В голосе Гоблетсворта слышалось неодобрение. — Весь замок довольно часто проветривается, да и матушка почти каждый день выходит на прогулку. И в тот день мы все гуляли с утра до обеда и хотели выйти вечером, но разразилась гроза.
— Вот как, гроза? — Тон, каким был задан вопрос, заставил посетителя удивленно посмотреть на юного сыщика. Тот усмехнулся какой-то своей мысли и продолжил расспрос: — Вы вызвали доктора до того, как обнаружили след, или после?
— После. След я обнаружил совершенно случайно.
— Вы кому-нибудь говорили о своей находке?
— Нет. Я никому не рассказывал ни про след, ни про кубок. И горничную просил, чтобы она не сказала никому ни слова.
— А Вы не думаете, что кроме Вас кто-то еще видел этот след?
Гоблетсворт был уверен, что нет, так как горничные ходили по комнате и затоптали след еще до того, как он сам, Роберт, успел хорошенько разглядеть след. Генри предположил, что служанка, обнаружившая бесчувственную хозяйку и лежащий рядом кубок, могла видеть след. Гоблетсворт отрицательно покачал головой: — Нет, не думаю, чтобы она видела. Во-первых, след был чуть в стороне от того места, где горничная нашла кубок. А во-вторых, если бы она что-то увидела, то сказала мне, как в случае с кубком.
Генри встал, подошел к шкафу, достал оттуда бумагу и чернила и положил все это на стол перед Робертом: — Мистер Гоблетсворт, не могли бы Вы нарисовать план комнаты Вашей матери?
— Попробую. — Роберт взял перо и принялся чертить, попутно объясняя. — У правой стены комнаты, в углу у двери стоит платяной шкаф. За ним — камин. У окна напротив двери — стол со стулом и кресло. По левой стороне стоит этажерка с книгами, рядом с кроватью — тумбочка. Потом идет трюмо и еще одно кресло. Крестиком я пометил место, где, по словам служанки, был найден кубок; а след я обнаружил чуть дальше — почти под тумбочкой.
— Спасибо. Значит, Ваша мать могла видеть входящего, не вставая с постели. — Заметил сыщик, рассматривая чертеж. — Между прочим, сэр, не могли ли Вы сами или кто-то из горничных наступить в ту красную жидкость, оставив тем самым след?
Гоблетсворт покачал головой: — Нет, мистер Уайтхол, не думаю. Мне кажется, тот, кто оставил след, стоял, наклонившись над распростертым на полу телом; но этот след не был от ноги горничной.
— Как Вы думаете, мистер Гоблетсворт, — сменил тему сыщик, — может ли посторонний человек проникнуть в замок с улицы?
— Проникнуть в замок? — Гоблетсворт с удивлением посмотрел на сыщика. — Нет. Это исключено. Днем во дворе всегда есть кто-нибудь из слуг и один из сторожей. Ночью дежурит второй сторож, а еще мы держим двух сторожевых собак.
— А Вы не слышали, лая собак в ту ночь?
— Нет. Кроме того, странного шума, разбудившего меня, больше я не слышал ни звука, ни в доме, ни на улице.
Генри, делавший какие-то записи в блокноте, на секунду прикрыл глаза, очевидно размышляя о чем-то, затем вновь обратился к посетителю с вопросом: — В вашем замке есть сад?
— Да. Он прилегает к одному крылу замка. Из замка в сад ведет терраса. Ее пристроил прежний хозяин незадолго перед смертью.
— У вас есть сад, но нет садовника? Вы ничего не упомянули о садовнике.
— Верно, о садовнике я и забыл сказать. Он у нас единственный приходящий работник. Приходит рано утром и работает часов до четырех дня.
— А Вы знаете, откуда он, что он за человек?
— Нет. Знаю только, что его наняли так же, как и горничных — через агентство.
— И последний вопрос, сэр. Говорили ли Вы кому-нибудь, что собираетесь нанять сыщика?
— Нет. Я не хочу тревожить матушку и ставить в известность всех остальных. Я могу представить Вас, как нового знакомого.
— Вы не хотите оповещать своих родных и слуг о том, что в вашем доме, возможно, произошло преступление. — Юный сыщик пристально смотрел на своего посетителя. — Значит ли это, что Вы подозреваете в случившемся кого-то конкретно?
— Нет. — Решительно покачал головой молодой человек. — Просто я не хочу, чтобы возле нашего дома постоянно находились полиция и, особенно, журналисты. А это обязательно произойдет, если кто-нибудь расскажет эту историю нашему доктору. Он славный, но болтливый человек и может растрезвонить эту весть не только на весь замок, но и, пожалуй, на всю Англию. И тогда даже если полиция не обратит на это внимания, то от журналистов не будет отбоя, это точно. Я помню, как они измучили своими вопросами матушку во время нашего приезда.
— Хорошо. Если Вы не против, мистер Гоблетсворт, давайте сделаем так: я представлюсь студентом исторического колледжа, и мое летнее задание — изучение хроники графства и описание какой-либо достопримечательной местности. Но Вашей матери мы все равно должны рассказать правду.
— Что ж, — вздохнул Роберт, — хотя мне и не хотелось бы тревожить матушку, но, очевидно, Вы правы, и другого выбора у нас нет. Я собираюсь уезжать в пять часов и, если это Вас устроит, заеду за Вами без четверти пять.
Молодой человек поднялся с кресла, пожал протянутую ему руку и, сопровождаемый Роджером, вышел из комнаты.
Когда Роджер вернулся в библиотеку, Генри внимательно читал альманах "Кто есть кто". На столе, как заметил старик, лежал прошлогодний выпуск альманаха за декабрь, раскрытый на букве "Г". Затем Уайтхол взял с полки атлас Великобритании и углубился в изучение графства Шропшир. Когда юный джентльмен закончил делать пометки в блокноте и оторвался от справочников, Роджер поинтересовался, с каким делом приходил Роберт Гоблетсворт.
— А ты уверен, что все это не выдумки джентльмена, только что вышедшего отсюда? — С недоверием произнес мужчина, узнав об истории молодого аристократа. — Все, что он рассказал, походит на какой-то рыцарский роман со всеми полагающимися ужасами, проклятьями и привидениями.
Генри покачал головой: — Я уверен, что все, рассказанное Робертом Гоблетсвортом — правда. И я уже пришел к кое-каким выводам. Хотя некоторые моменты этого дела еще не совсем ясны, я думаю, что смогу разобраться во всем на месте.
Часть вторая
Несколько часов спустя дорожный экипаж ехал по той же дороге, по которой нынешняя леди Гоблетсворт возвращалась домой из многолетнего путешествия. Старый замок удивил и восхитил Генри Уайтхола. Здание, построенное еще во времена Эдуарда III, поражало своей твердостью и прочностью. Когда карета подъехала к дому, к ней приблизился высокий рыжий человек с грубыми чертами лица. Он помог молодым людям выгрузить вещи. В это время из дома вышел мужчина лет сорока. Он внимательно смотрел на приезжих; заметив, что Роберт махнул ему рукой, мужчина подошел ближе.
— Ленкс, — обратился к нему молодой хозяин, — пожалуйста, помогите перенести вещи этого юного джентльмена в комнату для гостей. И, вот еще что, Ленкс, как себя чувствует матушка?
— Ей уже гораздо лучше, сэр. После Вашего отъезда миледи выходила в сад.
— Хорошо, Ленкс. Пожалуйста, узнайте у матушки, может ли она принять меня и моего гостя. — Затем Роберт повернулся к Генри Уайтхолу: — Пойдемте, мистер Уайтхол, я покажу Вам Вашу комнату. А после того, как Вы обустроитесь, я познакомлю Вас со своей матерью.
И Гоблетсворт вошел в дом, приглашая Генри последовать за ним. Рыжий верзила и Роджер, повинуясь указаниям Ленкса, внесли в дом вещи.
Идя за Робертом Гоблетсвортом, Генри смотрел по сторонам, удивляясь красоте и простоте древней роскоши. Хозяева замка, как прежние, так и нынешние, очевидно не поддавались стремлению многих владельцев фамильных поместий перестраивать дом, перешедший по наследству, по своему вкусу. И, наверное поэтому, Гоблетсворт-холл выглядел в конце XIX века почти таким же, каким он был при короле Генрихе XVIII и при Оливере Кромвеле. Каждая эпоха привносила в интерьер замка что-нибудь свое, не отнимая ничего у прошлого.
— Знаете, мистер Гоблетсворт, — тихо сказал юноша, — очень жаль, что я на самом деле не историк. Здесь наверняка есть такие вещи, которые заинтересовали бы не одного из знающих историков. («впрочем, не только их». — Добавил он про себя.)