Генри кивнул, соглашаясь.
Разговаривая с леди Гоблетсворт, он все время делал какие-то пометки в блокноте.
— Благодарю Вас, миледи — сказал он, закрывая блокнот, — и прошу прощения за то, что своими вопросами утомил и потревожил Вас. Надеюсь, скоро все тайны будут разгаданы, и Вашему сиятельству больше нечего будет опасаться. — С этими словами юноша поклонился и вышел из комнаты. Роберт Гоблетсворт последовал за ним.
Генри попросил молодого аристократа показать кубок, который горничная нашла возле лежащей без сознания хозяйки, а Роберт затем отнес в свою комнату. По дороге Гоблетсворт полюбопытствовал, что думает юный детектив обо всем, рассказанном леди Гоблетсворт, и есть ли у него какие-нибудь предположения: кому и зачем понадобилось играть столь мерзкий спектакль.
— К сожалению, мистер Гоблетсворт, рассказ Вашей матери практически не принес пользы, да и осмотр комнаты тоже. Что же касается второй части Вашего вопроса, то я не могу пока сделать каких-либо определенных выводов.
— Жаль, — вздохнул Роберт, — я думал, как только Вы появитесь здесь, все сразу станет понятно.
Генри усмехнулся: — Я уже говорил Вам, сэр, что я не мистер Шерлок Холмс. Хотя я и использую в своей работе дедуктивный метод, но такая быстрая реакция, как у героя Конан-Дойла, возможна только лишь в книгах. Мне же, в данной ситуации, пока не хватает фактов.
Войдя в комнату, Роберт подошел к столу, вынул из ящика кубок и передал его детективу. Вещь и правда была очень стара и очень красива. Внимательно осматривая кубок, Генри заметил несколько высохших бурых пятен. Когда Генри осторожно прикоснулся пальцем к одной из сухих капель, та рассыпалась на мельчайшие крупинки. Порошок, как заметил юноша, издавал резковатый запах, а когда сыщик поднес палец ко рту, то почувствовал горьковатый привкус.
— Мистер Гоблетсворт, — с задумчивым видом поинтересовался детектив, — не знаете ли Вы, кто в вашем доме принимает какие-либо снотворные или успокоительные лекарства?
Тот удивленно поднял брови: — Снотворные или успокоительные?! До сих пор в нашей семье обходились без подобных лекарств. Впрочем, за прислугу поручиться не могу.
— А кто из горничных сообщил Вам о находке?
— Мэри Грег. Кстати, это она сказала Питеру Орму — лакею — об обмороке матушки, а уж потом Питер разбудил этой вестью меня.
По нахмуренному лбу и закушенной верхней губе можно было заметить, как напряженно размышлял сыщик.
Во время завтрака Ричард Гоблетсворт спросил у гостя, чем тот намерен сегодня заняться. Генри ответил, что, с разрешения хозяйки, хочет осмотреть семейный архив. Ричард вызвался помочь "историку"; он также предложил брату и кузине поучаствовать в этом весьма интересном, по его мнению, деле. Но Сесиль отказалась, объяснив это тем, что ей вполне хватит случая с легендой, поселившей в их доме страх.
Притворившись неосведомленным, юный сыщик полюбопытствовал, о каком таком случае говорит мисс Мелиндер. Девушка нехотя ответила, что она имела ввиду обморок леди Гоблетсворт через некоторое время после того, как они прочли легенду о Кровавом Кубке. — Мне бы не хотелось говорить об этом и снова тревожить тетушку, мистер Уайтхол. — С неудовольствием закончила она.
— Разумеется, мисс, — Генри кивнул и перевел разговор в другое русло.
После завтрака Генри и младший Гоблетсворт прошли в зал, называемый здесь музеем. Зал, со своими стенами, покрытыми старинным оружием, доспехами, портретами предков хозяев замка, гобеленами, изображавшими сцены из жизни прежних лордов Гоблетсворт, с дорогой посудой, стоящей в буфетах и шкафах, со старыми книгами, действительно напоминал маленький музей. На небольшом столике с инкрустированным гербом рода кипами лежали бумаги: различные рукописи, письма и документы, принадлежащие тем далеким временам, что и окружающие их вещи.
Внимательно рассматривая портреты, юный сыщик заметил среди них один, изображающий сурового и гордого рыцаря. Генри вспомнил, что видел уже этого человека на картине "Страшный пир".
— Кто это? — поинтересовался юноша у своего спутника.
— О, это тот самый сэр Хэмфри Гоблетсворт, с которого все и началось, — Ответил Ричард.
— Что началось? — удивленно подняв брови, спросил Генри. И вновь услышал легенду о Кровавом Кубке. — И Вы верите в это? — поинтересовался он.
Ричард пожал плечами: — Я не знаю…. Если бы не случай, происшедший с матушкой, может и не поверил бы. — И Ричард рассказал гостю о непонятном обмороке матери то, что знал о нем.
— Значит, вы считаете, что на Вашу мать обрушилось проклятие?
— Другого объяснения я не могу найти. — Младший Гоблетсворт вздохнул и огорчено покачал головой. — Мы же читали эту легенду, а там сказано, что: "…каждый третий владелец замка будет умирать от проклятия…"
Вздохнув, Генри выразил сожаление, что не может увидеть этот любопытный документ.
— Вчера после ужина я еще раз очень внимательно все осмотрел, но рукописи так и не нашел. — С досадой проговорил Ричард.
— Ну, может, она просто затерялась где-нибудь среди других бумаг здесь. — Генри указал рукой на столик.
— Нет. — Гоблетсворт покачал головой. — Все прочитанные бумаги мы складывали в отдельный ящик внизу одного из книжных шкафов. А эти еще не просмотрены. И вообще, — в голосе Ричарда слышались досада и недоумение, — с некоторых пор в этом доме происходят непонятные вещи: то матушка неизвестно из-за чего теряет сознание; то пропадает старая, никому, кроме нашей семьи не нужная бумага. А вчера, когда я ее искал, обнаружил, что пропал и еще один из кубков, стоявший вот тут: — Ричард показал на одну из полок старого буфета. — Я рассказал об этом матушке, брату и кузине и предложил вызвать полицию. Но Роберт ответил, что это совершенно ни к чему.
Сыщик, конечно, ничего не сказал юному аристократу о том, что "пропавший" кубок лежит у его брата в ящике стола. Чтобы отвлечь Ричарда от мысли о пропаже, детектив попросил его рассказать о людях, изображенных на портретах. Гоблетсворт с удовольствием согласился.
Слушая его, юный детектив подумал, что этот человек действительно сильно увлечен историей своего рода и наделен хорошей памятью и весьма богатой фантазией. За этим занятием их и застал гонг к обеду.
После обеда Генри Уайтхол и оба молодых Гоблетсворта вновь направились в "домашний музей". Они занялись изучением еще не прочитанных бумаг. Просматривая пожелтевшие от времени листы, Генри убедился в правоте слов Роберта Гоблетсворта о том, что чтение всех этих старых документов, записок, писем погружает в глубину истории.
Внимательно вглядываясь в полустертые буквы письма одного из лордов своему сыну, юный детектив услышал тихий возглас удивления. Он обернулся. Роберт Гоблетсворт, который подошел к шкафу, чтобы положить туда очередную порцию прочитанных документов, стоял возле портрета сэра Хэмфри Гоблетсворта; в руках у него был лист бумаги.
— Знаете ли Вы, мистер Уайтхол, что это? — вид у молодого человека был обескураженный. Казалось, он не мог поверить в то, что произошло. — Мистер Уайтхол, это же и есть та самая легенда!
Генри резко поднялся с кресла и подошел к Роберту: — Где Вы нашли это, сэр?
Оказалось, что, проходя мимо картины, Роберт заметил, что она висит слегка покосившись, и решил ее поправить: — Когда я двигал картину, раздался легкий шелест, и из-за рамы выпал листок бумаги. Мистер Уайтхол, я уже держал этот листок в руках, когда читал легенду в тот злополучный вечер. Но как рукопись могла попасть за портрет!? — Гоблетсворт передал сыщику сложенный пополам документ.
Тот взял рукопись и внимательно оглядел ее: — Я бы хотел, сэр, более основательно изучить этот документ и кубок в своей комнате.
Получив разрешение, Генри опять сложил листок и положил в карман. — Очень прошу Вас, мистер Гоблетсворт, никому не говорите о Вашей находке.
Роберт удивлено посмотрел на детектива, но согласно кивнул. По счастливой случайности Ричард вышел за пару минут до происшествия, и молодым людям не составило труда сохранить свою находку в секрете.
Ужин прошел в рассказах юных джентльменов дамам о новых историях, вычитанных в старых бумагах. Как бы между прочим, Генри завел разговор о картине "Страшный пир», сказав, что удивился, найдя в картине столь точное повторение черт сэра Хэмфри Гоблетсворта.
— Миледи, как давно в Вашем замке эта картина? — поинтересовался юноша. — Судя по качеству и расцветке красок, она была написана значительно позже портрета. Признаться, она так заинтересовала меня, что я специально искал хоть какое-то упоминание о ней в бумагах. Но увы, не нашел ничего, что бы говорило о полотне.
— Вы правы, мистер Уайтхол, — хозяйка кивнула, — картина, вероятно, появилась здесь не так давно.
— Вероятно?! — удивленно воскликнул Ричард.
Леди с ласковым упреком покачала головой, улыбнувшись всегдашней горячности младшего сына. Но, увидев в глазах остальных то же удивление, объяснила: — Дело в том, что я не помню, чтобы эта картина висела в коридоре. Раньше меня не интересовали подобные вещи. Возможно, она находилась в какой-либо комнате, куда мне не разрешалось ходить. Так что, этот холст оказался для меня таким же открытием, как и для всех вас.
Придя в отведенную ему комнату, Генри застал там Роджера и рыжего садовника. Они беседовали о цветах, причем садовник устанавливал в вазе букет из только что сорванных цветов. Увидев, вошедшего юношу, рыжеволосый великан неизвестно отчего смутился и резко прервал разговор. Пробормотав извинения, он быстро вышел из комнаты.
Уайтхол с удивлением поглядел ему вслед и покачал головой: — Это становится весьма интересным, Вы не находите, друг мой. Уже второй раз подряд мистер О’ Нарк изменяет своим привычкам: находиться в усадьбе не позже, чем до четырех вечера. Что ему здесь было нужно?
Тот пожал плечами: — Когда я пришел, этот малый уже был здесь. Он извинился за свое присутствие. Сказал, что его обязанность — ставить букеты во всех комнатах, а поскольку сюда поселили гостя, он решил украсить комнату лучшими цветами. Весьма странное оправдание, надо признать. Потом он вспомнил, что помогал мне нести багаж. Поинтересовался, что это за гость у хозяев. Разумеется, в своем ответе я придерживался твоей версии о молодом историке. Парень