сказал, что его прежний хозяин не слишком любил принимать гостей из-за своей скупости. Я сделал вид, что удивился: неужели прежний лорд был настолько жаден, что даже выгнал свою племянницу (эту версию я, якобы, слышал, когда Роберт Гоблетсворт рассказывал тебе при встрече). Мистер О’ Нарк усмехнулся: — Да нет, прежде я работал у одного полковника в отставке. Он прямо обожал цветы; единственное, на что он не жалел денег. А тут я работаю всего с месяц и прежних хозяев не знал. — Тут вошел ты, Генри, и садовник ушел, сказав, что слишком задержался.
Затем Паркер начал рассказывать, что он узнал, общаясь с прислугой. Так как Роджер присутствовал здесь в качестве слуги гостя, ему было не сложно найти общий язык с людьми, служащими в Гоблетсворт-холле. А, поскольку обморок леди Гоблетсворт, случившийся не так давно, еще тревожил обитателей замка, Роджеру ничего не стоило без особых подозрений узнать мнение слуг об этом. Всех очень удивил и обеспокоил обморок хозяйки, и слуги гадают о его причинах, но никто и словом не обмолвился ни о каких проклятиях и призраках. Одна из горничных — Мэри Грег, кажется, что-то знает об этом обмороке, но ничего не говорит.
— Это она нашла кубок возле лежащей на полу леди, — пояснил старику Генри, — а Роберт запретил ей говорить об этом кому-либо.
Роджер кивнул: — Понятно. Кстати, один из сторожей — Джон Этлис рассказал мне по секрету, будто он видел в ночь происшествия свет в замке.
— Когда это было? — торопливо спросил детектив.
— Часа в три. Сначала Этлис забеспокоился, но собаки вели себя тихо, и он решил, что это ходит кто-то из слуг или хозяев.
— А почему он потом не сообщил о том, что видел ночью?
Роджер хмыкнул: — Он сказал, что его дело — охранять замок, если в него полезет кто с улицы; а что там происходит внутри — забота домашних слуг. Сторож просил меня не говорить о его оплошности дворецкому: "А то этот шакал изведет меня своими придирками"
— Вот как, "шакал"? — удивленно покачал головой юноша.
Роджер кивнул: — Вообще-то слуги недолюбливают мистера Ленкса. По словам повара: "…может он и неплохой малый, да только больно гордый и большой зануда. Всюду сует свой нос — следит, чтоб везде были тишина и порядок. И не дай бог, что не так сделать, будет полдня отчитывать, пока у тебя голова не опухнет.
Генри позабавила такая оценка слугами дворецкого. Сыщик поинтересовался, не говорили ли слуги, куда делся прежний дворецкий. Ведь Роберт Гоблетсворт говорил, что Ленкс появился в доме незадолго до смерти прежнего лорда.
— Я поинтересовался этим, конечно, как можно аккуратнее, но… — Паркер пожал плечами, — ничего определенного. Говорят, старый лорд выгнал прежнего дворецкого вместе с женой, но за что, никто не знает. Несколько лет после этого лорд занимался хозяйством сам, (что вызвало удивление и скрытое недовольство слуг), а потом появился Ленкс.
— А что старожилы говорят о других новичках — горничных и садовнике?
— Горничные сразу понравились остальным и их приняли, как своих. А вот о садовнике тоже говорят с неодобрением: избегает компании, угрюм, молчалив. Хотя насчет последнего я готов поспорить; — Роджер усмехнулся, — некоторое время назад он был весьма разговорчив. Вообще, эти люди показались мне вполне дружелюбными, объединенными любовью к нынешним хозяевам; хотя каждый здесь заботится только о выполнении своей службы.
Генри благодарно улыбнулся старику: — Спасибо за помощь, Роджер. Пожалуйста, узнайте завтра еще одну вещь: где прежде висела картина "Страшный пир"? Наверное, это может знать лакей.
— М-да. — Генри вздохнул. — Чем глубже я забираюсь в это дело, тем больше нахожу в нем загадок. Когда я ехал сюда, у меня была одна версия. Признаюсь, несколько странная, но не более странная, чем то, что я увидел и услышал, прибыв на место. Теперь же приходится все начинать сызнова.
Паркер поинтересовался, что это была за версия. Услышав ответ, старик с удивлением поглядел на сыщика: — Неужели ты поехал из-за этого?
Генри пожал плечами: — Я должен был проверить даже такую версию. — Юноша рассказал и о своих нынешних подозрениях. — Беда в том, что я не могу пока доказать виновность этого человека. У меня нет улик, которым поверили бы в суде.
Минуту сыщик стоял нахмурившись, о чем-то размышляя, затем покачал головой, не соглашаясь с какой-то своей мыслью. — Что ж, попробуем решить этот вопрос другим способом. А пока что… Роджер, пожалуйста, исполните еще одну мою просьбу. Узнайте об этом человеке вот по этому адресу. — Генри подошел к столу и, вырвав из блокнота листок, написал несколько строчек. — Это пока наша единственная зацепка.
Отдав бумагу с адресом Паркеру, юноша достал из ящика стола рукопись и кубок, взятые у Роберта Гоблетсворта еще утром. Обследуя кубок при помощи лупы, Генри неопределенно хмыкнул. — Смотрите, Роджер, наш "призрак" весьма осторожен — он не оставил своих следов на кубке. Здесь только одни отпечатки пальцев, принадлежащие, наверняка, служанке
— Почему ты в этом уверен? — недоверчиво спросил Паркер.
— Все очень просто. — Откликнулся сыщик. — И Роберт Гоблетсворт и я брали кубок очень аккуратно — за дно и верхний край, так же, как я держу его сейчас. (Кстати, Роберт сказал мне, что сразу держал кубок очень осторожно) Если бы преступник брал кубок голой рукой, то на предмете было бы два отпечатка, а здесь — только один. Значит, преступник был в перчатках. Поэтому я и говорю, что он — очень осторожный тип. И опасный. — Прибавил юный детектив, изучая высохшие бурые пятна на дне сосуда. — Боюсь, Роджер, что это дело гораздо серьезнее, чем я ожидал.
Окончив исследование кубка, Генри разложил на столе рукопись и углубился в ее изучение, время от времени делая пометки в блокноте. Какое-то время он занимался с пожелтевшим листом бумаги, а потом подошел к окну.
Вглядываясь в не по-летнему темную ночь, юноша заметил неподалеку освещенные окна небольшого домика. Внизу прошуршали шаги, и Генри увидел сначала две большие черные фигуры, быстро мелькнувшие в темной траве, а затем человека с фонарем. Вот в кроне дерева чирикнула потревоженная чем-то птица, одна из больших фигур подскочила к дереву, и… послышался негромкий, но грозный отрывистый лай. Генри тихо рассмеялся: насторожившие его существа оказались всего-навсего собаками, а человек с фонарем — сторожем, охранявшим дом. Может быть, даже тем, который видел в замке свет в ночь преступления. Сторож негромко свистнул, собаки подбежали к нему, и обход продолжился.
Уже лежа в постели, Генри долго еще размышлял о деле, казавшемся ему сложно запутанным клубком с ниточкой-зацепкой, спрятанной где-то в глубине этого клубка.
Часть четвертая
Утром неутомимый Ричард поинтересовался у гостя, чем тот планирует заняться сегодня.
Уайтхол ответил, что хотел сначала закончить с архивом, а потом:
— Вы, кажется, предлагали совершить прогулку в соседнюю деревню, мистер Гоблетсворт?
Услышав это, юный аристократ пришел в восторг. — Право, мистер Уайтхол, Вы не пожалеете, что согласились на эту прогулку. Деревенская церковь просто великолепна. Кстати, — продолжал он, понизив голос так, чтобы его слов не слышали мать и кузина, — рядом с церковью есть небольшое старое кладбище. Можно сказать, музей итогов человеческой жизни. Там есть фамильный склеп Гоблетсвортов. Вам, как историку, это место может показаться интересным.
Сыщик поблагодарил Ричарда за помощь "в подборке материала для летнего задания"
Сесиль предложила отправиться в деревню сразу же после завтрака: — Сегодня такая чудесная погода; грех сидеть дома в такой погожий день.
Ричард горячо заспорил: он считал, что прежде нужно закончить начатое дело. Его поддержали брат и гость.
Затем, рассказывая о виденных вчера вечером из окна и напугавших его своим внезапным появлением собаках, Уайтхол, будто невзначай пожаловался на плохой сон, переведя таким образом разговор на интересующую его тему снотворных. Юному сыщику важно было увидеть, какую реакцию вызовут его слова. Но никакого признака, что упоминание о снотворном потревожило чью-нибудь нечистую совесть, он не заметил. Только леди Гоблетсворт, вздохнув, сказала, что после той ужасной ночи она сама подумывает о том, что ей нужно было бы попринимать что-нибудь успокаивающее, да еще Ричард заявил, что ничего удивительного в том, что гость плохо спал, нет: ведь он вчера весь день провел "в этом темном угрюмом замке".
— Ну ничего, мистер Уайтхол, сегодня мы хорошенько прогуляемся, и ночью вы будете спать, как убитый. — Весело пообещал младший Гоблетсворт.
Придя с молодыми аристократами в уже знакомый зал-"музей", детектив вновь принялся просматривать старые бумаги. Теперь он примерно знал, что ему следует искать, но не догадывался: в каком именно виде явится подсказка. Надежды юного сыщика вскоре оправдались, и на столе образовалась небольшая стопка будто случайно отложенных в сторону писем. Затем в эту же стопку легла и толстая тетрадь в темно-коричневой обложке. Роберт Гоблетсворт обратил внимание на манипуляции гостя, но ничего не сказал и даже постарался, чтобы его младший брат не заметил, как бумаги перекочевали со стола в карман Уайтхола.
Через некоторое время с разбором архива было покончено. На инкрустированном столике не осталось ни одного, даже самого маленького, клочка бумаги. До обеда оставалось еще около часа, и Роберт предложил гостю осмотреть замок: — Ведь Вы, мистер Уайтхол, хорошо узнали только небольшую часть дома — гостиную, столовую, "музей" и свою комнату, и совершенно не видели сад.
— Верно, — согласился Генри, — в день приезда я очень плохо разглядел, как выглядит замок снаружи.
Ричард взял с камина старинный бронзовый колокольчик и позвонил. В зал вошел слуга, старик лет семидесяти на вид. Он поклонился молодым хозяевам и бросил любопытствующий взгляд на гостя.
— Пожалуйста, Питер, — обратился Ричард к лакею, — скажите матушке, что мы с братом и мистером Уайтхолом решили до обеда пойти в сад.