ShImUrIКровавый мир
Глава 1
Я резко открыл глаза.
Оглядевшись вокруг, я не мог понять, где нахожусь. Место было мне совершенно незнакомо.
Оно чем-то напоминало пещеру: с потолка капала вода, вокруг было сыро, а воздух был настолько затхлым, что я не мог нормально дышать. Железная решётка с противоположной стороны открывала вид на точно такую же камеру. Однако в ней было пусто. В этом ужасном месте только факелы, горящие тусклым, едва освещающим хотя бы половину помещения светом, а также тонкая щель между камнями, служили хоть каким-то освещением.
Всё еще не понимая где я, и как здесь оказался, я попытался встать с грязного, местами порванного матраса, однако далеко не с первого раза у меня получилось принять хотя бы сидячее положение — так сильно болело тело. Казалось, что меня били, били долго, били так, будто пытались убить. Синяки и гематомы по всему телу подтверждали намерения неизвестных обеспечить мне мучительную смерть. И только сейчас, разглядывая своё тело, я понял, что тело-то вовсе и не моё. Маленькие руки, ноги, туловище, пальцы — я как будто снова стал ребёнком. А также непривычная для меня сильная худоба, из-за которой можно увидеть даже выпирающие кости, говорили мне о том, что я попал, и попал крупно.
Я не был сторонником буддизма и не особо верил в реинкарнацию душ, однако то, что я помню себя совсем иным человеком, прожившим пусть и недолгую, но зато счастливую жизнь, наводит меня на мысль, что возможно, древние индусы всё-таки были правы.
Я помню, как уже однажды рос в окружении любящей семьи, как в первый раз пошёл в школу, помню, как впервые обрёл друзей, первый раз влюбился, поступил в университет, серьёзно поссорился с родителями, даже съехал от них, как пошёл на работу, пытаясь выжить на жалкие гроши, потом нашёл ту самую, с которой любые проблемы, проблемами уже не казались, так что на жизнь я перестал жаловаться.
Благодаря всему этому, я понял, что все трудности, возникающие на нашем пути, созданы лишь для нашего развития, улучшения и укрепления. И каждый день, когда я ложился спать со своей любимой, я понимал, что жизнь прекрасна, что люди созданы для счастья.
И вот, как обычно, закрывая глаза в надежде наконец-то выспаться перед тяжелым рабочим днём, я открываю их здесь, не в своей уютной комнате, а в каком-то карцере.
«Это ж как меня так угораздило-то?» — подумал я, всматриваясь во тьму коридора, ведущего в такие же тёмные камеры. Память мальчика, тело которого я занял, была для меня закрыта.
«Наверное, его тело, как и его разум, находясь в таком ужасном состоянии, в месте, не располагающем для приятного времяпрепровождения, просто не выдержали такого». В таком случае, возникает закономерный вопрос: Почему такой маленький ребёнок подвергся столь жестокому обращению? Ведь в наше время жизнь ребёнка ценится намного больше, чем взрослого человека. Единственное, что приходит на ум, это то, что я попал в прошлое, когда и ребёнка могли посадить в тюрьму, а то и казнить за преступление. Всё это подтверждает окружающий интерьер.
Мои мысли прервал тихий звук шагов, с каждой секундой становящийся всё громче и громче. Я не знал, что делать, то ли кричать человеку о помощи, то ли сидеть тихо и не высовываться. Немного подумав, я выбрал второй вариант. Лучше пока нежелательного внимания, в незнакомой ситуации, к себе не привлекать, а сидеть тихо и молча изучать обстановку вокруг.
Наконец, человек, откровенно бандитской наружности, подошёл к моей решётке и остановился, при этом взглянув на меня не то брезгливым, не то презрительным взглядом и, что-то положив у самого подножья решётки, он развернулся и также молча пошёл дальше, наверное, к следующим камерам.
Я, после недолгих раздумий об этом человеке и его отношении к заключённым, решил подойти к тому, что он принёс.
С трудом, но мне удалось подняться на ноги и, немного пошатываясь, подойти к прутьям решётки. Оказалось, что он принёс еду, что-то на подобии каши или очень густого супа. Однако пахло это варево отнюдь не вкусно, а точнее, оно не пахло вообще никак.
— Что ж… Видимо, этим меня и будут кормить, — скривившись от вида своего «обеда», обречённо вздохнул я.
И тут я понял, что мой голос больше напоминал скрежет стекла, чем нормальный, детский голосок. В эту же секунду, в животе заурчало так сильно, что показалось, будто меня услышали все в этой тюрьме или даже за её пределами. Мне тут же, резко, стало не до того, чтобы думать о чём-то другом, кроме как о еде. Я присел на корточки, чудом не упав лицом в землю, и взял тарелку.
«Хм, а о такой вещи, как столовые приборы, видимо, они и не слышали. Ну, или это ещё один способ поиздеваться над заключёнными…» — подумал я, пытаясь пропихнуть эту бурду в свой пищевод.
Кое как доев этот «образец кулинарии», я попытался сдержать рвоту. Ведь, хоть запаха и не было, но на вкус это было больше похоже на траву, которую смешали с бетоном. Судя по разлитому в углу вареву, предыдущий владелец тела часто не выдерживал такой пищи. Местная еда и так не блистала качеством, так он еще и не всё ел, что в принципе подтверждалось излишней худобой.
Так и проходило время в этой сырой камере, в которую раз в день, приходили разные люди и приносили еду. Однако, однажды, меня разбудил грохот цепей, который исходил от десятерых людей, в таких же грязных рубахах и штанах, как у меня. Их, буквально, силком тащили за собой тюремщики. Они были разного возраста и пола, но всех их объединял пустой взгляд, который означал, что они смирились со своей судьбой.
— Эта партия будет более выгодной чем прошлая. Вон, смотри, целых четыре здоровых мужика, пять будущих шлюх, а также мелкая девка для самых конченных отморозков. Хотя, нам-то всё равно, для чего они их покупают. Главное, чтобы деньги платили, — сказал всё это и неприятно засмеялся один из тех, кто вёл всю эту толпу.
И тут, я понял, что, фактически, являюсь будущим рабом, а не заключённым. Вопрос заключался лишь в том, когда меня доставят на, так называемый, аукцион.
Эта мысль заставила меня покрыться мурашками, в то время как сердце, будто бы перестало биться в груди. Нужно найти способ выбраться отсюда, а иначе, худшей жизни и не придумать. Но для начала, необходимо хоть немного привести тело в порядок, а то ноги ощущаются ватными, как, в принципе, и всё тело. И как я, интересно, смогу сбежать, если я даже не в состоянии в данный момент без одышки пройти пару метров?
В первые пару дней, я растирал свои конечности, в попытке их согреть и немного размять. А также неспешно ходил по камере разрабатывая ноги, потому что сразу же физической нагрузкой заниматься мне было противопоказано. Только тогда, когда, я почувствовал себя более или менее готовым, то начал выполнять базовые упражнения: отжимания и приседания.
Никогда в жизни мне так не было тяжело, как сейчас, особенно с учётом того, что я был спортсменом большую часть своей прошлой жизни и такой тип нагрузки был для меня привычен. Но, со временем, после пары повторений мышцы перестали ныть, а дыхание стало ровным большую часть тренировки.
Все мои мысли были о побеге, но ничего толкового на этот счёт в голову не приходило. Прутья были хоть и немного ржавыми, но прочными. А стена являлась еще более серьёзной преградой на пути к свободе, да и, если чудом удастся выбраться из камеры, у меня нет шансов против нескольких взрослых мужчин.
Словом, синяки и гематомы уже давно прошли, что удивительно, достаточно быстро, даже отметин или шрамов не осталось. А как-то раз, я случайно порезался ногой об край острого камня на стене, хорошо, что не задел артерию, а то давно бы уже откинулся.
Самое интересное, что порез зажил уже на следующий день! Удивительно, ведь такая рана должна заживать не одну неделю!
Так я и пытался придумать способ сбежать из этого «уютного» места, пока в один день не услышал подозрительный шум и крики где-то в глубине коридора…
Шум понемногу становился всё громче, и всё отчётливее можно было услышать звуки борьбы, столкновения железа, а также по какой-то причине бушующего огня, что подтверждалось не очень приятным запахом, характерным для него.
«Они что там, решили сжечь это место?» — резко подорвавшись с футона, обеспокоенно подумал я.
Перспектива быть заживо сожжённым меня не прельщала, поэтому я, вцепившись руками в ледяную решётку, решил позвать кого-нибудь, в надежде на то, чтобы узнать, что происходит:
— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Кто-нибудь объяснит, что вообще тут творится? — однако мой крик был абсолютно проигнорирован. Что в принципе — логично, ведь я нахожусь, фактически, в маленькой пещере, в которой, обычно, акустика никакая, и даже мельчайшего эхо в таких местах отсутствует.
Ну, или может на меня всем просто плевать, что скорее всего и является правдой.
Вскоре, звуки стали затихать, оставляя меня наедине с капающей водой с потолка, да с холодным, пронизывающим до костей ветром, что проникал в мою комнатушку из коридора. Не было слышно ни шагов, ни привычных голосов охранников, которые были, наверное, единственным источником информации о внешнем мире. Казалось, что и так не самое приятное место, превратилось в некрополь.
Какого же было моё удивление, когда перед моей камерой, абсолютно бесшумно, появились несколько человек, что одним своим видом, заставляли меня чувствовать необъяснимую тревогу.
Перед моим взором предстало четверо человек, носящих фарфоровые маски животных, чёрную одежду, серые жилеты, металлические наручные пластины вдоль предплечья, а также чёрные перчатки и сандалии. У всех на плечах выделялась одинаковая татуировка в виде непонятного для меня символа. Ещё у каждого можно было заметить короткий меч, или я бы сказал — кинжал, закреплённый за спиной.
Один из них, видимо главный, что характеризовалось белым плащом за его спиной, жестами показал мне отойти от решётки, а затем без особых усилий смог её выбить. Потом без слов кивнул в мою сторону своему напарнику с маской кролика (хотя, скорее, напарнице, если судить по более утончённому телосложению и длинным волосам).