аправился к выходу.
— Посидите пока. Я со своими пошепчусь.
— Миша, тебе же выгодно, чтобы мы его укатали! — проговорил вслед Арахов.
Китаец в ответ лишь смиренно улыбнулся и вышел за дверь. Арахов нетерпеливо сел за стол, порывисто откупорил термос, плеснул в фаянсовую чашку заваренного чая.
— Козел! Сто процентов — знает он этого Гунука.
— Лёня-фээсбэшник не верит китайцам! — хмыкнул Джеки. — И мне чаю плесни.
— В морду плеснуть? А чё вам верить? Вы хитрые азиаты.
— Я не китаец, я кореец.
— Держи чай, кореец. — Арахов протянул Джеки Чечену чашку горячего чая, вдруг усмехнулся, дернул головой, обращаясь к Сергею, заявил: — Эта тварь мне собачьи яйца в миску бросила, а я ему чай подаю! Дожили!
Джеки Чечен смешливо хрюкнул, отвернулся к окну. Сергей задумчиво закусил губу, забарабанил пальцами по подоконнику.
— Джеки, почему они не желают помочь выловить Гунука?
— А им надо?
— Им прямая выгода от этого.
Джеки отхлебывал чай.
— Боятся. Гунук скорый на расправу. Будь он сейчас среди них, и то бы не выдали. Трясутся за свою шкуру.
— У вас все скорые на расправу, — сердито отозвался Арахов, перекидывая толстыми пальцами спичечный коробок. — Вон, Хэн Хан расхреначил вашу группировку и сидит в ресторане, пирует — всё по фигу ему!
— Хэн Хану долго не жить!
— Ты, что ли, отомстишь?
— Может, и я, — мрачно произнес Джеки.
— Ну и дурак.
— Почему?
— Тебя убьют.
— Меня так и так убьют. Рано или поздно.
— Не нравишься ты мне в последнее время, Чечен. Строишь из себя крутосваренного. Задницу свою спрячь и сиди тихо-тихо, может, пронесет. Ты без Сашки Кима — кусок дерьма. Вы, корейцы, теперь не скоро сможете организоваться для ответного удара. А если и сможете, то ты в новой организации роль будешь играть никудышнюю.
— Я соберу свою организацию.
Арахов хмыкнул.
— И будешь, как Миша-китаец, — ни то ни се. Мишка ведь и не бандит вовсе, так — шелупонь дворовая. Отсидел шесть лет за бытовуху, а когда вышел, к нему китайская шантрапа собралась, думала, он крутой авторитет, а он пару стоянок подмял под себя с грехом пополам… И ты таким будешь, если соберешь свою команду. А-а, тебя все равно Хэн Хан добьет. Раздражаешь ты его своим существованием.
Джеки Чечен был спокоен. Допив чай, высморкался в ладонь, отерся о пыльную занавеску, согласился с Араховым.
— Добьет, это точно, если вы его не укатаете раньше.
— Логично рассуждаешь.
— Лёня, за что Миша-китаец срок мотал? Знаешь?
— За сеструху. Обычно китайцы спокойно глядят на девичьи шалости, а наш какой-то с примесью кавказской крови оказался. Он только школу окончил, его сестра — на два года моложе. Короче, ее трахнул Утиманов Колян, был тут один тип… мутный. Китаец выловил его через пару часов в его дворе и при всех ножом брюхо вскрыл. Колян ногами подрыгал для приличия и сдох — амба. Мишу в СИЗО, все улики налицо. Суд принял во внимание, что мстил за честь сестры, так сказать. Только судьей была Кулакова Вера Канатовна, некрасивая баба. Она, когда училась в нашем университете, на юрфаке, у них был декан Утиманов Пал Палыч — папа Коляна. А чем занимался Пал Палыч в университете, всякий скажет — студенток «метил» за хвосты. Наберутся у дуры «хвосты», он ее к себе домой на зачет, и в рот ей давай шуровать. У него, почитай, полфакультета отсосала, а другую половину он трахнул без использования презервативов. Мудаком был. Потому и сынок у него мудаком вырос. А эту Кулакову он вызвал — она некрасивая, а не трахнешь — толки пойдут по университету: почему всех да, а ее — нет? А ее трахать, ну, западло — уродина уродиной — Гуимплен в юбке. Пал Палыч ей решил в рот дать, член вывалил, она пасть раскрыла, а он как заглянул — половина зубов кариесом изъедена, его замутило, он махнул рукой: «Иди, Кулакова, не надо ничего. Зачет!»
— Арахов, где ты такие истории берешь? — улыбался Чечен.
— Нет, у тебя точно мозги набекрень — то ли от секса, то ли от его отсутствия, да еще и порнухи пересмотрел, сюжеты все — как из кино для взрослых, — добавил Сергей.
— Не мешай правду рассказывать. Короче, на суде Кулакова вспомнила доброту Пал Палыча и вкатила Мише-китайцу двенадцать лет строгой изоляции. Миша шесть лет отсидел, его дело на президентскую комиссию попало. За что сидит? Убил насильника сестры. Половину срока отмотал. Убил насильника? Так насильнику и надо! Половину срока отсидел — по закону можно применить помилование. И вышел Миша-китаец на свободу. Теперь вот тусуется с шелупонью.
— А сестра его?
— Сестра? Ходит к шоферам на пятак долбиться. Она и тебе даст. Она всем дает, кто бы захотел… Потому что шлюха!
— Может, она такой стала из-за моральной травмы, после того изнасилования? — предположил Сергей.
— О-о, насмотрелся телепрограмм. Сейчас на эту тему любят порассуждать: кто виноват?
А ничего, если человек сам изначально такой, с гнильцой внутри? Что, не может такого быть? — Арахов говорил с сарказмом в голосе.
— Может быть, а может, и нет. Надломилось в человеке основание после того, как его осквернили, он и пошел по наклонной.
— Ли, когда тебя выгонят из ФСБ, ты станешь прекрасным адвокатом, любого говнюка будешь оправдывать с искренней верой в его невиновность. А я утверждаю: почти всегда человек сам виноват. Да, случайности происходят, но надо пережить и жить дальше достойной жизнью, а не искать оправдания своему скотству, которое тебе нравится… А, все, не хочу больше на эту тему говорить.
Дверь открылась, вошел Миша-китаец и один из его подручных.
— Поедете с ним, — сказал Миша. — Он сведет вас с тем, кто знает Гунука в лицо.
— Отлично. — Арахов встал из-за стола, протянул китайцу пятерню. — Спасибо. На добро отплачу добром!
С автостоянки выехали на широкой старой «хонде». Через минут пятнадцать быстрой езды китаец свернул к автозаправке.
— Тот человек здесь работает? — спросил Арахов.
— Бензину мало. Заправлюсь.
Китаец подогнал «хонду» к заправочной установке, выключил двигатель.
— Я быстро, — и пошел к будке, где из окна торчала голова оператора.
Арахов тоже полез из машины.
— Жвачку куплю. Изо рта воняет, словно дерьма поел.
Сергей задумчиво смотрел, как китаец впихнул деньги в окошечко кассы, как к нему подошел Арахов, они стали о чем-то говорить, потом обернулись.
В этот момент сидевший рядом с Сергеем на заднем сиденье Джеки Чечен вдруг дернулся и откуда-то у себя из-под одежды выхватил пистолет. Щелкнул взводимый боек. Ствол больно уперся Сергею в висок.
— Сиди спокойно, Ли, без шуток.
— Ты рехнулся! — опешил Сергей.
Китаец у будки побледнел. Арахов резко выхватил спрятанный за поясом пистолет Макарова.
Чечен, чертыхаясь, врезал Сергею пистолетом в висок.
— Не дергайся! Но Сергей дернулся, и удар срезался. От боли потемнело в глазах. Он схватился за голову обеими руками.
Чечен, пинком открыв дверь, выскочил из машины.
— Чечен, не дури! — заорал Арахов.
Джеки обернулся, выстрелил и бросился со всех ног удирать. Арахов подбежал к машине, заглянул в салон.
— Серёжа, ты в порядке?
— Да, но он мне здорово врезал, — прохрипел Сергей, пытаясь справиться с ноющей болью.
— Ты понял? Чечен — он Гунук!
От этих слов в мозгу Сергея прояснилось.
— Не может быть! Тот китаец, а Джеки — кореец.
— В этом весь номер. У Гунука боевики китайцы и кликуха китайская, все его и считают китайцем. А это сраный Джеки.
— Не верится. Не может такого быть.
— Тогда зачем он убил китайца?
Сергей посмотрел на будку заправщика: ошалелый оператор пялился на них через окно, а внизу, на асфальте, распластался застреленный водитель «хонды». Сергей обалдело смотрел, а в мозгу крутился вопрос: «К чему это убийство? Даже если он Гунук и его раскрыли, зачем он убил человека?»
Первым порывом Арахова было слинять с места преступления, но, секунду поразмыслив, он сказал, что надо дождаться ментов — не сейчас, так завтра их вычислят, и еще вставят начальственный нагоняй, что не поделились информацией с угро о виновнике убийства.
— Ненавижу с ментами общаться, — сказал Арахов, усаживаясь за руль «хонды», улыбнулся резиновой улыбкой. — Но придется. Как говорится, переживем самое неприятное сейчас.
— Умнее было бы догонять Гунука, — заметил Сергей. Боль почти прошла, и он себя чувствовал уже более-менее.
— Его догонишь. Он, как заяц, сейчас петляет по дворам. Придумал ведь, поганец, китайскую бригаду сколотить. Никогда бы на него не подумал. Наверное, уже миллионер, а ходил рядом с нами… Знал бы, что он Гунук, глаза ему выдавил бы этими пальцами. — Арахов кивнул на свои большие пальцы.
— За что? — Сергей улыбнулся.
Арахов посмотрел на него, сказал хмуро:
— За все плохое… За это вот, — кивнул в сторону трупа. Помолчал, потом добавил: — А вообще, мы молодцы — Гунука вычислили, теперь его выследим, поймаем и через него выйдем на Дракона.
— План идеальный. Где только ловить Чечена будем? И когда?
— Где — пока не знаю, а когда — не скоро. Вон они — коршуны. — Арахов кивнул на приближающуюся машину оперативников из отдела убийств. — Ей-богу, сейчас бы дал газу отсюда. Но… нельзя. Чего доброго, нас с тобой обвинят. Скажут — фээсбэшники намутили.
— Мы им сдадим Чечена?
— Сдадим. Не брать же его грех на себя! Скажем, что Чечен грохнул китайца, но попросим его не трогать, мол, сами отловим.
— Они не тронут?
— Захотят — не тронут. А вожжа под хвост попадет — специально нам поднагадят.
Из оперативного уазика полезли опера. Двое сразу направились к трупу. Трое и самый главный среди них (Сергей вычислил его по толстому брюху и властно сдвинутым к переносице бровям) двинулись к машине, где сидели «суперагенты».
Арахов, идиотски хихикнув, поднял ладонь.
— Привет.
— Выходите! — рявкнул толстяк.
— Это я, Филиппыч!
— Я обращаюсь к вам совершенно официально: покиньте машину.