— Пленного! — ответил замполитрука, тоже торопясь доесть остатки ужина. — Не зря бы сейчас терпели.
— Уж извини что мы на нейтралке не остались! — обрезал его тоже выпивший и решивший, что не время молчать, Мамоницков. Он свою кашу уже успел слопать.
— Не мельтеши, Петро, — поддержал бойца привалившийся к стене Крунгашкин. — Когда-то и нам должно было достаться. Постреляют и успокоятся.
Володин своего мнения по этому поводу не составил, но подозвать Усачева и снять со стола пулемет счел нелишним. Кожух «Максима» был весьма уязвим.
Немцы сегодня просто взбесились. Долбили по переднему краю полка артиллерией и минометами каждые пару часов с расходом в двадцать-тридцать снарядов и мин на налет. Профессионально это Володину очень сильно не нравилось. Причем даже не самим расходом боеприпасов у поочередно обстреливающих пятачок гаубичных и минометных батарей, которые к этому моменту на все сто процентов отстреляли по окопам 330-го сп до боекомплекта[1], а тем самым расходом снарядов на артиллерийский налет. Вероятности поражения цели, вокруг которой упало двадцать-тридцать снарядов и мин, даже по самым мягким прикидкам были весьма приличными.
— Не помешает рассредоточиться! — поймав паузу между залпами немецкой батареи и взгляд Семенахина, сказал он.
— Что? — сначала не понял тот. — Из ДЗОТ-а хочешь сбежать? Нет! Сиди тут!
Володин подчинился, хотя внутри уже все ныло от скверных предчувствий.
С ними с каждой минутой они становились все тяжелее и тяжелее. Немцам огня одной батареи стало мало. Ее поддержали минимум еще две. Тут уже стало не до разговоров. Одолевали мысли о бренности бытия. Один Крунгашкин млел в нирване на топчане, поглаживая свой ППД.
— Долго что-то фашист сегодня! — наконец решился что-то сказать смочивший горло водой из фляги замполитрука. Артиллеристы противника продолжали интенсивно обрабатывать «Пятачок», но снаряды рвались уже на удалении от сооружения. Песок из щелей, во всяком случае, уже почти не выбивало.
На этих щелях взгляд изнервничавшегося Володина и остановился
— Б…ь! — подскочил он, как укушенный, не глядя скинув в сторону щерящийся свежей щепой щит фронтальной амбразуры, и сбросил с гвоздей маскирующую ее шинель лежащей тут же палкой.
— Ты что, сука, делаешь, обормот! — заорал за спиной замполитрука. Володин сейчас, по сути, демаскировал ДЗОТ.
Денису было наплевать. Сквозь поднятый снарядами дым и пыль мелькали в перебежках человеческие фигуры. Далеко за ними, над лесом, поднимались черные дымные столбы взлетающих реактивных снарядов каких-то немецких «Катюш».
— Штурмгруппа у вагонеток! — что было силы завопил он. — К бою!
— Сука! — подскочил к нему Семенахин. — Я так и знал!
Володин его не слушал. Усачев тоже был рядом, нужно было поднять на стол пулемет.
Семенахин встал к пулемету наводчиком, сам сунул в приемник ленту и заработал рукояткой. Крунгашкин, отжав Усачева плечом и вытянув шею, выглядывал немецких солдат в амбразуру.
— Х…и ты тут стоишь, Иваныч! — не выдержал Володин, хватая в ящике с гранатами сумку с четырьмя Ф-1. — Дуй на левую площадку! Бегом! Оба! Я справа прикрою!
— Куда!? — Замполитрука поймал его за руку.
— Справа прикрою ДЗОТ! — Денис заревел как бык. Жить им или умереть, решали стремительно утекающие секунды. — Х…и ты меня держишь, если обойдут, то п…а нам!
Смутившийся Семенахин согласно кивнул и развернулся к пулемету.
Разведчиков в ДЗОТ-е уже не было. Усачев шерудил палкой, сбрасывая маскировку с левой амбразуры.
«Максим» дал первую длинную очередь, когда Володин выскакивал в дверь.
Он успел в последний момент. Немецкие штурмовики уже зашли в «мертвую зону» пулемета и бежали прямо к Володину. До самого дальнего было метров сорок, не больше. Слева, видимо, заходила еще одна группа, там с очередями «Максима» смешивался треск ППД.
Левого немца, худую длинную фигуру с напиханными под поясной ремень гранатами, кинувший винтовку поверх бруствера Денис снял первой же пулей. Солдат выронил карабин и нырнул в песок головой вперед. Ненужная вторая ушла в его направлении на рефлексе. Во второго он попал вряд ли, но тот упал в глубокую воронку и на несколько секунд стал неопасен.
Третий фриц, обвешанный гранатами здоровяк лет тридцати с абсолютно такой же, как у него СВТ, находившийся к нему ближе всех и, видимо, понявший, что «или-или», начал стрелять находу. Но, к счастью для Володина, забирал левее и выше. Заглянувший в самые глаза смерти Денис, поймав фигуру унтера даже не мушкой, а стволом, с перепугу разрядил в него все оставшиеся в магазине патроны.
Последнее его, вероятнее всего, и спасло, поскольку через мгновение после того, как он нырнул вниз, бруствер рванула пулеметная очередь.
Проверять, остались ли сухими штаны, было некогда.
«Меняй позицию, идиот!»
Володин рванул к фланкирующей правый фланг площадке, меняя магазин на ходу. Магазин не вставал. «Максим» в ДЗОТе чесал длинными очередями. Крунгашкин неровно постреливал короткими.
Когда Денис сбросил затвор с задержки, в оставленной им ячейке взорвалась ручная граната. Потом еще две или три рядом с ней.
Укрывшийся в старой воронке метрах в двадцати от него солдат сбросил на край воронки бывший у него за спиной ранец и держал в правой руке «колотуху» — гадал, где может быть Володин. Правее и дальше него прыгали в траншею и бежали к ней немцы. Еще дальше за ними рвались артснаряды и застилали все дым и пыль — немецкие артиллеристы производили огневое окаймление атаки штурмгруппы. Судя по количеству дыма, для этого, вперемежку с осколочно-фугасными, использовались дымовые снаряды.
Воронка успела заплыть песком, так что укрытием была так себе. Володин расстрелял парня как в тире, сбив с него пулей каску. Слева по нему выстрелили, пуля шлепнула по песку где-то рядом, и он перенес огонь на последнего из четверки, снова в него не попав. Немецкий пулеметный расчет прикрывал свою маневренную подгруппу еще левее и Володина, видимо, тупо не видел, не прекращая, однако, рвать бруствер пулями.
«Меняй позицию!»
В фронтальной площадке одна из гранат взорвалась на пулеметном столе, завалив площадку песком. Стенки тоже осыпались. В этот раз менять магазин Володин не стал, пополнил его из обойм не отнимая от СВТ. Второй, ранее потерянный и найденный в ходе сообщения при возвращении, он обдул, обтер от песка и снарядил тоже. А вот брошенную здесь сумку с «эфками» получилось найти не сразу — перестреливаться с четвертым фрицем ни времени, ни желания у него не было, но решить вопрос все же хотелось.
К этому времени прекративший было огонь немецкий пулемет зачастил снова, осыпав Дениса песком. Тут перископ был бы кстати. От адреналина потряхивало примерно так же, как и в том выжженом бомбами, снарядами и солнцем городишке, где они, вчетвером забившись на второй этаж дома местного богатея перекидывались гранатами с бородатыми. Судя по тому, что он только что видел, бежать опять было некуда. То, что ему сейчас голову не отрежут, совершенно не успокаивало. Сдохнуть с голоду в лагере для военнопленных перспективой было не лучшей. Это если он до лагеря вообще доживет — что было делом сомнительным, ибо Денис видел слишком мало немецких штурмовиков, чтобы они брали пленных. Он бы, во всяком случае, на месте фрицев их не брал. Сейчас, как и в тот день, нужно было победить и выжить.
«Колотушка» упала в ход сообщения, когда Володин выворачивал пробку из третьей гранаты.
«У дураков мысли сходятся!»
Володин шарахнулся за угол в глубину ячейки и вжался в песок. Перепрыгнуть через гранату и убежать Денис однозначно не успевал.
Грохнуло, оглушив на одно ухо и окатив песком снова обвалившейся крутости. Через несколько секунд где-то наверху взорвалась еще одна «колотуха». Потом еще одна, на этот раз в окопе.
«Да сколько их у тебя, б…ь?»
Вместо ответа на него спрыгнул тот самый шустрый немец.
Фриц, перед боем побрившийся и благоухавший одеколоном парень лет двадцати пяти, в каске с триколором на боковине, кожаном снаряжении, парой гранат под ремнем и с таким же, как у его недавно расстрелянного товарища «квадратным» брезентовым ранцем за спиной, встретить русского под ногами ожидал не больше, чем сам Володин его прыжка себе на голову. Оба остались при своих — Денис не расстрелял незваного гостя из СВТ, а немец не продырявил ему шлем и голову из парабеллума. Карабин немецкий солдат держал в левой руке.
Пистолет или боевой нож тут бы не помешал, но Володин обошелся и так. Немец был банально слабее физически и после того, как впустую расстрелял магазин, пытаясь хотя бы ранить схватившего его за запястье одной рукой и долбящего ручной гранатой во второй противника, потерял шанс выжить. Денис отбросил от себя обмякшее тело с залитым кровью лицом и, подхватив СВТ, всадил в лицо солдата три пули, превратив голову парня в кашу. В ранце неудачника, похоже, были гранаты в металлических переносках, подорваться на них было бы очень обидно.
— Сука! Сука! Сука! — от злобы на самого себя прямо-таки потряхивало. Володин совершил серьезную тактическую ошибку и не погиб одним чудом. Будь тут немчиков хотя бы двое, Денис сейчас был бы покойником. За гранатами и на переснаряжение магазинов ему нужно было уходить в ДЗОТ.
Пока он вешал на ремень оставшиеся гранаты и доснаряжал магазин, в ДЗОТ-е глухо бухнуло.
Впрочем, оглушённый Володин мог бы, наверное, этот взрыв и пропустить, не замолчи вместе с ним «Максим».
В сооружении произошел ещё один взрыв.
За ДЗОТ-ом, перебив винтовочный выстрел, как сквозь толстое одеяло коротко тараракнул ППД, хлопнуло несколько одиночных выстрелов и взорвалась очередная граната. Видимо такая же, какая встретила сунувшегося было на помощь Володина — немецкий аналог «феньки», или она сама. Будь он ближе к своротку, укрыться от осколков в полнопрофильном ходе сообщения было бы просто негде, а так Денис упал за кучей обвалившегося песка лицом вниз и как мог прикрылся винтовкой.