Остатки 330-го стрелкового полка, судя по наблюдаемой им обстановке, находились в совершенно безнадежном положении, имея перед собой выбор в виде: сдачи в плен, ожидания подхода помощи, гибели в бою или прорыва к своим войскам.
Командуй Володин сейчас остатками первого и третьего стрелкового батальонов, он бы без колебаний выбрал последний вариант действий. А именно ночную атаку в направлении Невы, необязательно по кратчайшему направлению к ней. Советская артиллерии последнее время действовала активно, включая стволы больших калибров, так что даже умирать под наблюдением с правого берега последним бойцам и командирам 330-го полка было бы гораздо комфортнее. Что было бы совсем не факт. И касательно возможной переброски подкреплений и эвакуации.
Собственно, командуй он остатками первого и третьего стрелковых батальонов, сидеть днем в окопах и смотреть, как немцы продвигаются вдоль реки, он бы уже не стал. Приказ приказом, но после отсечения полка от берега общая тактическая ситуация становилась безнадежной. Причем во всех смыслах. Оборонявшие превращенную в одну большую ловушку траншейную систему полка люди в сложившейся ситуации даже минимально серьезную плату за свои жизни лишались взять. У немцев поддерживали пехоту штурмовые орудия. После уничтожения пушек полковых батарей и ТОТ противостоять им было бы просто нечем. Все, что от Штугов тут требовалось, — это двигаться вдоль траншей и со стометровой дистанции расстреливать обозначаемые штурмовыми группами узлы сопротивления. Что, он не сомневался, завтра и произойдет.
Владей им суицидальные наклонности, стать неизвестным героем посмертно он мог бы куда более простым и быстрым способом, чем прорыв к окруженным. Расстрелом немецких пулеметчиков, например. За огнеметом, дунувшим огнесмесью внутрь НП через щель на входе в этом случае явно бы дело долго не стало. Причем Володину с Василием это уже бы было безразлично, поскольку сооружение перед этим, как минимум, закидают гранатами. Ну или подорвут сосредоточенными зарядами — в этом случае немцу даже без огнемета можно будет обойтись.
Размышления как будто кто-то услышал. Стрельба снаружи резко усилилась.
Володин вернулся к амбразуре. Пулеметчиков в воронке уже не было. Куда они перебрались, стало понятно через пару минут. Сначала по метающимся теням, шорохам, кряхтению, звяканью металла и лающей немецкой речи наверху, а потом и пулеметной долбежке. На этот раз жарящий длинными очередями немецкий расчет пристроился прямо у входа, заняв фланкирующую позицию за горбом насыпи полуразрушенного сооружения.
— Дай лопату! — распорядился Володин.
— Что? — не понял Андреев.
— Лопатку дай, правую амбразуру расчищу.
Большую щель Денис делать не стал. Быть замеченным в его планы не входило. Остатки окруженных батальонов действительно пытались прорваться к береговой черте. К сожалению, неудачно. Немцы предусмотрели такую возможность и встретили атакующих просто шквальным огнем. Не одной только занимающей берег пехоты, но и станковых пулеметов со стороны Арбузово, орудий из остатков рощи, минометов всех типов непонятно откуда, а потом и гаубичной артиллерии.
Под такой шумок Володин даже обдумал вариант подорвать пулеметчиков, две ручные гранаты у него были, причем обе РГД-33 даже с осколочной рубашкой, но от этого замысла, к его сожалению, пришлось отказаться. Признаков удачной атаки не наблюдалось. Без этого гранаты делом были весьма ненадежным, сколько за НП засело людей, он не знал, так что сгореть заживо в выжженом огнеметом сооружении Денис по-прежнему не хотел. В более выгодных тактически условиях он мог гораздо больше немцев убить и даже остаться в живых при этом.
— Связи с правым берегом у батальонов нет! — заключил он. — Х…во.
— Почему ты так думаешь? — осторожно поинтересовался тоже глянувший в щель парень. — Рации у них на КП должны быть!
— Потому что эту атаку поддержали бы артогнем.
Паренек не ответил. Тут сказать было нечего.
— В общем, планы не меняем. Если после наступления темноты очередной попытки прорыва не будет, полезем наверх ближе к полуночи. Если будет, действуем по ситуации. Понял меня?
— Ага!
— Тогда сидим тихо и дышим через раз, ага. Не хватало еще, чтобы нас кто-нибудь случайно услышал. Но сначала почистим оружие и поедим, я тут немного хавкой разжился…
Самым страшным в этом тихом сидении в нескольких шагах от немецких пулеметчиков было ожидание какой-нибудь неожиданной задницы. Солдаты во всех армиях мира практически одинаковы, так что шанс напороться на бездельничающего воина с шилом в заднице был довольно высок. И бросок гранаты внутрь «разбитого» сооружения тут был не самым худшим вариантом. От нее можно было немного укрыться за предусмотрительно поставленными стоймя ящиками с патронами. При попытке же этого бедового солдатика самому пролезть внутрь ставки поднялись бы гораздо выше. В этом случае у скрывающихся внутри сооружения красноармейцев все сводилось бы к двум вариантам — смирной сдаче в плен или попытке прорыва с ничтожными шансами на успех. Завершить свое пребывание на Невском пятачке любым из этих двух способов Володину не хотелось.
В конечном итоге судьба над ним сжалилась. Все-таки попытавшейся заглянуть внутрь немецкий солдат раскапывать осыпающийся вход поленился и гранату внутрь кидать тоже не стал.
Взмокший Володин выпустил рукоять штык-ножа и вытер пот со лба. Шансы втихую зарезать немца, закидать окружающих НП фрицев гранатами, пострелять уцелевших и что есть сил припустить к окруженным у них с Василием были… Но, как бы честно сказать, весьма невеликими.
Кричать «Сталин — капут!» и вылезать с поднятыми руками вероятности выживания обеспечивали немногим лучшие. Уж в чем Володин был уверен, так это в своем понимании солдатской психологии. В свете довольно напряженной обстановки на зачищаемом Пятачке и по определению проблематичной доставки двух пленных на сборный пункт, было довольно вероятно, что их с Васькой в таком случае просто пристрелят. После краткого допроса, или без него. Тупо чтобы не возиться, лишившись в подразделении на довольно продолжительное время одного-двух стрелков. Ну а если повезет с командиром, шанс, что за первым же буераком везунчиков шлепнут конвойные — тупо чтобы ноги не бить, оценивался им как бы не выше.
Истину, что сдавшийся в плен солдат превращается в вещь, которую можно приставить к труду, кормить, поить, а как станет ненужным сломать и выбросить, ему разъяснять было не надо. Это он весьма наглядно усвоил уже очень давно, на своей первой войне.
Попытки прорыва окруженных батальонов они с Василием так и не дождались. Вместо этого с темнотой немцы сами пошли в атаку. Позволять «красным» перехватить инициативу немецкое командование не собиралось.
«Во б…ь!» — подумал Володин, глядя на подсвечиваемое светом ракет поле боя. — «Я, похоже, слишком плохо думал о фрицах. Остатки полка и до утра, наверное, не доживут».
Напарник думал о том же самом:
— Все, значит?
— Уходить нам надо, Васек! — Володин почесал щеку, глядя на вернувшийся в бомбовую воронку ручной пулемет. Там с ним управлялся только один немец, вел огонь по снова обозначившемуся с темнотой узлу сопротивления близ центра плацдарма. Зачищавший Невский пятачок противник, видимо, тоже понес большие потери и, соответственно, собрал в штурмовые группы всех «лишних».
— Когда? — спросил пацан за спиной.
— Сейчас, Вася! Сейчас! Бери лопату и копай. Осторожно копай, не шуми. А я сумки с дисками приготовлю. Все лишнее оставляем здесь. Оно нам не понадобится.
— Выходим к реке, как решил?
— Да, выходим к батарее или медпункту, там есть спуск к воде. У артиллеристов чурбаки под дрова заготовлены, я видел. Да и вязки на плотики там тоже найдем.
— Ага! Я начинаю, товарищ младший сержант!
—Давай! — разрешил Володин, глядя на давившего обороняющихся огнем немецкого пулеметчика. Внутри поднималась злоба. Вечером он не то чтобы струсил, но был где-то рядом с этим.
Чтобы прорыть достаточную вылезти наверх щель, Андрееву много времени не понадобилось.
— Куда ты полез? — Володин схватил за плечо парня, уже было сунувшегося в подсвеченную ракетой нору с пулеметом наперевес. — Держи винтовку, как крикну, подашь! Полезешь наружу, когда разрешу, балбес.
Пулеметов вокруг было много, солдат противника возле них мало. Поддерживая продвижение штурмовых групп огнем с места, машингеверы блокировали движение обороняющихся по разрушенным участкам траншей и не давали вести огонь уцелевшим огневым средствам.
Уходить просто так не хотелось, но СВТ в плане Володина пока что была совсем лишней. Он надеялся обойтись штык-ножом и Семенахинским наганом для подстраховки.
Вопреки его опасениям, вход в блиндаж с воронки не наблюдался, так что он нырнул в пустую пулеметную ячейку необнаруженным.
К пулеметной позиции в воронке из разрушенной траншеи вел прорытый немцам ход сообщения. Примерно такой же, полуметровой глубины. Володин еще раз осторожно осмотрелся по сторонам, вытер пот со лба и, перехватив «наган», вытащил из ножен штык-нож. При всем своем желании расквитаться за трусливые мысли привлекать к себе внимание несвоевременным выстрелом не хотелось.
Времени у Володина было достаточно много, так что Денис, как и сами немцы, решительно никуда не торопился. Он спокойно подождал, пока будущий покойник заменит ленту и только потом с первой длинной очередью скользнул внутрь воронки. Увлеченный боем пулеметчик его даже не заметил.
Володин выждал еще немного, немецкие пулеметы вели огонь трассерами, так что хлестнувшая по небу струя могла привлечь нежелательное внимание. Немецкий солдат резанул из пулемета еще раз и только после этого Денис волком кинулся ему на спину, левой рукой с наганом захватив голову и одновременно правой вонзив штык-нож в почку. С легким наклоном, чуть выше поясного ремня, и даже провернув клинок в ране для полной гарантии.
Немец дернулся под ним и, обмякнув, засипел. Сил закричать у него после такого ранения не осталось. Володин спустил умирающего вниз и, еще раз пошевелив клинком в ране, выдернул нож, не постеснявшись обтереть его и правую руку о широкую спину в суконном мундире.