Когда Комбат спускался к реке, то сначала услышал, а затем увидел, как далеко над голубоватым горизонтом, километрах в трех-четырех низко пронесся над тайгой тяжелый военный вертолет. Комбат сразу же по шуму двигателя определил марку машины.
«На таких я полетал. И в Афгане пришлось, да и потом».
Он зачерпнул холодной воды, легко поднял ведра и неторопливо, стараясь ступать осторожно, чтобы не поскользнуться, двинулся вверх.
До охотничьего домика оставалось метров сто пятьдесят. Комбат еще оглянулся на маленькую бревенчатую самодельную пристань, сооруженную им на днях от нечего делать, на моторку, привязанную прямо к дереву. На этой моторке они и поднялись по Ангаре, бурной и широкой, сюда, в тайгу. Эту моторку они обещали пригнать в целости и сохранности.
Уже подходя к домику, но еще не поднявшись на обрыв. Комбат услышал странный шум, и незнакомые голоса.
«Кто бы это мог быть?» – подумал он, ускоряя шаг, расплескивая воду.
Едва он поднялся на обрыв, как увидел странную картину. Человек девять вооруженные автоматами, в камуфляже, стояли метрах в восьми от Подберезского, все имеющееся оружие было нацелено на Андрея, а у того в руках был лишь топор.
«Что за хренотень такая?» – подумал Комбат и инстинктивно отшатнулся в сторону.
– Мужики, да вы что, охренели? – громко кричал Андрей.
– Руки! Руки подними! – слышались грозные окрики вооруженных людей.
«Да что это такое!» – опять подумал Комбат, ведер в его руках уже не было.
– Топор брось к стене, двигайся к дому!
Андрей Подберезский, еще ничего не понимая, двинулся к дому.
– Руки! Руки за голову! Где еще двое?
– Какие двое? – говорил Подберезский, чувствуя, как ствол автомата упирается ему в поясницу.
– Где твои дружки-уголовники?
– Какие на хрен уголовники? Я здесь один, вам ясно? Один!
– Сейчас ты нам все расскажешь! Стольких людей положили!
«Что-то странное, – подумал Комбат. – Явно военные, что они делают в такой глухомани? Зачем Андрюху заставили встать к стене?»
Первым инстинктивным желанием было спрятаться, а затем напасть, броситься на вооруженных людей. Но Комбату хотелось понять, в чем здесь дело. И вертолет, который он видел вчера дважды, и один раз сегодня утром, вооруженные люди – все это говорило о том, что происходит нечто скверное.
«Неужели учения? – одного в камуфляже он успел рассмотреть хорошо. – К дому не подберешься, – понял Борис Рублев, – а все оружие – там. Карабины, ножи. А здесь он голый, разве что два ведра с водой. Ну, думай, Комбат, решай, что делать».
А Подберезскому уже заломили руки и на запястьях защелкнули наручники.
– Да у них тут оружие, – послышался голос сержанта, и тот вышел из домика, держа в руке два охотничьих карабина.
– Да мы охотники, отдыхаем здесь! Вы что, с ума сошли, бойцы?
– Молчать! – рявкнул на Подберезского офицер. – С тобой будем разбираться в другом месте.
– Я из Москвы приехал сюда, отдыхаю здесь.
– Браконьерничаешь?
– Да ничего мы не браконьерничаем.
– Ага, значит, ты здесь не один?
– Не один, – сказал Комбат, выходя из укрытия и направляясь к военным.
Те от неожиданности даже опешили и быстро навели на него оружие.
– Руки за голову!
– Эй, ребята, хватит нам головы морочить, – сказал Рублев, – вы что, одурели?
– Молчать! Стоять на месте!
И Комбат понял, шутить не стоит, этот вояка явно измучен погоней и может нажать на курок без предупреждения.
– Да и я не с Луны сюда свалился, майор, – Комбат дернул плечами, сбрасывая на землю бушлат.
Полосатый тельник, татуировка на левом плече говорили сами за себя.
– Ты офицер?
– Да, офицер, майор.
– В отставке, что ли?
– Там документы. Пусть сержант зайдет в дом, посмотрит в моей куртке.
Сержант действительно вскоре вернулся с документами.
– Точно, – сказал он, – майор Рублев Борис Иванович.
Наручники с Подберезского сняли.
– Вам что, делать нечего? – спросил Комбат у капитана внутренних войск.
– Мы, майор, уже неделю на ногах, а некоторые и больше – десять дней. Ловим сбежавших зеков.
– Сбежавших зеков, здесь? Откуда они сбежали?
– С поезда. Вооружены и очень опасны.
– Вооружены и очень опасны? Да что ты говоришь, капитан!
– Да. Они уже двух водителей лесовозов застрелили и одного егеря. Хотели взять его лодку.
– Так это ваши вертолеты летают туда-сюда? – спросил Комбат.
– Наши, а то чьи же.
– Никак не можете найти?
– Было, сели им да хвост, но гадам повезло.
Матерые волки, смогли улизнуть.
Комбат участливо покачал головой.
– Бывает.
– Не мудрено, что мы вас приняли за бандитов, – заметил офицер. – Небритые, окопались в тайге, далеко от дорог.
– Да уж, так получилось. У нашего друга день рождения и мы решили отметить его здесь, на берегу реки.
– Ясно. Будьте осторожны.
– Слушай, капитан, может, выпьешь с нами?
Посидим, поговорим, а то мы совсем от жизни отбились, даже приемник с собой не взяли.
– Нечего мне вам, мужики, рассказать, вы уж нас извините.
– Какие уж тут извинения!
– Так говорите, ничего подозрительного не видели, никто не появлялся поблизости?
– Никого. Правда, медведь приходил, но мы его даже убивать не стали. Походил вокруг избушки, да и отправился по своим делам.
– Медведь не так страшен, как эти трое. Они с автоматами и явно озверели, хуже волков голодных. Им уже ничего кроме «вышки» не светит.
– Ну что ж, капитан, будем держать ухо востро и если что…
– Лучше не связывайтесь.
– Да уж, да, – сказал Комбат, – может, ты и прав, капитан. – Пусть бойцы немного отдохнули бы, – участливо заметил Рублев, посмотрев на замордованных солдат внутренних войск.
– Они у меня к беготне привычные, все по второму году служат.
– Если так, то хоть мяса на дорогу, может, возьмете?
– Не откажемся.
Едва начатый окорок перекочевал в вещмешок одного из бойцов.
– А больше дать нечего. Правда, можем дать пару бутылок водки, если, конечно, возьмете.
– Нет, нет, спасибо. Спирт у нас есть, его носить легче.
Подберезский с Комбатом переглянулись.
– Не нарвались бы они на Гришу, а то ведь могут и его принять за беглого каторжника.
– Не нарвутся, будем надеяться. Думаю, Гриша увидит их раньше, – сказал Комбат, – он не такой раззява, как мы с тобой. Тебя-то чуть не скрутили. Если бы еще повыступал, то и морду набить могли, – заулыбался Комбат.
– Да, неудобно получилось, – пробурчал Подберезский. – А знаешь Иваныч, когда на меня автомат нацелили, сразу желание появилось и зуд в руке – швырнуть топор в грудь. Представляешь себе, красиво было бы!
– Нет, не представляю, – ответил Рублев.
– Вот так, смотри.
Подберезский подхватил тяжелый топор и, широко размахнувшись, запустил им в толстый кедр, стоявший шагах в двенадцати. Топор просвистел, и его лезвие почти до обуха вошло в ствол дерева со звоном, и потом еще пару секунд раздавалось глухое гудение.
– Вот так! – сказал Подберезский.
– На словах у тебя хорошо получилось.
– А ты так сможешь?
Комбат пожал плечами.
– Хрен его знает, Андрюха! Я же не индеец, а кадровый офицер и топоры-томагавки бросать не привык. Случая не было.
– Вот тут-то я тебя и перещеголял, Иваныч.
– Наверное, – ответил Рублев и направился к столетнему кедру.
Он положил руку на топорище и резко, одним движением вырвал глубоко засевший топор. Затем подошел к Подберезскому.
– Дровами лучше займись.
– Нет, ты уж попробуй.
– Дерева жалко, я же не садист какой-то!
– Ну, чего мнешься, Комбат, попробуй!
Подберезский был уверен, что у Рублева ничего не получится, хоть здесь, да он почувствует свое превосходство. Маленькое, но убедительное.
А Комбат медлил. Ему действительно не хотелось запускать топор в дерево.
– А ты вон в то брось, в сухое.
Рублев посмотрел в ту сторону, куда показал Подберезский, повернувшись, легко взмахнул рукой и топор, сверкнув как молния, звонко ударил в сухое дерево.
– Надо же, воткнулся! – сказал Подберезский не без зависти. – А ведь до него шагов пятнадцать. Оказывается, и ты, Иваныч, дровосек не плохой.
– Я и сам не думал, что получится, – заулыбался Рублев. – Пойду готовить.
Через два-три часа трое мужчин сидели за столом и пили водку из железных кружек.
– Так ты не видел, Гриша, солдат?
– Почему же, видел. Видел их следы.
– А как ты догадался, что это солдаты?
– По сапогам, Андрюша, по сапогам.
– Ты и следопыт!
– Приходится. В тайге следы говорят о людях очень много. Главное быть внимательным.
– А как ты думаешь, Гриша, солдаты поймают беглых заключенных? – спросил Подберезский.
– Не знаю. Меня бы не поймали.
– Тебя – это понятно. Ты человек таежный, бывалый. Если их один раз в тюрьму упекли, значит, и второй раз изловят.
– Да не потому, – пробурчал Бурлаков.
– Тогда почему?
– Во-первых, я бы по тайге не шатался.
– А как бы ты, по воздуху, что ли? – засмеялся Подберезский.
– Я бы на лодке по реке сплавился. И двигался бы только ночью.
– Где бы ты взял лодку?
– Таких избушек, как наша, тут не один десяток по тайге рассыпан, харчи повсюду найдутся, а если река рядом, то и лодка отыщется.
– В твоей же избушке, лодки не было.
– Не было, а теперь стоит. Вот на такой лодке можно было бы доплыть до Иркутска. Там выгрузиться, а в городе уже человека и не найдешь.
– Ты, конечно же, хитер. Я бы тоже на их месте так действовал.
И никому не пришла в голову – ни Подберезскому, ни Грише Бурлакову, ни Борису Рублеву простая мысль, что их лодка с сильным мотором, вместительная, быстрая, может привлечь внимание беглых заключенных.
Мужчины разделись и легли спать в жарко натопленном охотничьем домике.
Глава 19
Трое беглых заключенных подобрались к охотничьему домику шагов на тридцать, прячась за деревьями и кустами, наблюдали за жилищем.