– Мать их .., – проговорил Грош. – Как хочется в тепло!
– Сволочи, жируют, а мы мерзнем.
О том, что в домике люди, заключенные знали.
Они видели, как выходил Гриша Бурлаков, видели, как он набирал дрова. Видели, как выходил на крыльцо Андрей Подберезский с сигаретой в зубах.
– Курить хочется, – бормотал Сема, несильно толкая в плечо Гроша.
– Ну, что будем делать? – спросил Грош.
Петруха молчал. У него никто ничего не спрашивал и с вопросами к нему никто не обращался.
Он прятался за толстым кедром и сопел.
За время побега заключенным так и не удалось пополнить запасы провизии. А то, что они взяли в вагоне, уже было съедено и кроме трех сухарей у беглых, изголодавшихся мужчин, утомленных "долгими переходами, ничего не было. Сигареты кончились давным-давно, курить хотелось невыносимо.
А из охотничьего домика слышались голоса.
– Хорошо им там, – сказал Сема. – Жируют, суки! Что будем делать, Грош, с ними?
– Что, что… Жратвы бы нам добыть, курева, одежонки. Видишь прикиды у нас, Сема, ни к черту, все порвано, как на нищих. В такой одежде в городе не появишься, даже в поселке, сразу вычислят, что мы беглые.
– Да, небось, нас ищут повсюду. Наверное, везде оповестили, участковые только и ждут, чтобы появились новенькие. Нас заграбастать мечтают, а потом получить по звездочке на погоны.
– Хрен им, а не звездочки! – буркнул Грош. – Всех козлов, уродов постреляем, уничтожим, патронов у нас хоть отбавляй.
– Погоди, погоди, не горячись, – успокоил своего приятеля Сема. – Что станем делать с этими?
– А сколько их там?
– Думаю, двое, – задумчиво сказал Грош, – а может, и трое.
Если бы, конечно, у Бурлакова был охотничий пес, он уже давным-давно почуял бы чужих и принялся лаять, рваться в заросли – туда, к большим деревьям, но пса не было.
– Ну, что ты думаешь? Командуй, руководи, – сказал Сема, нервно потирая небритое лицо. – Ух, как жрать хочется! В желудке сосет и сосет. А у меня еще язва, мать ее…
– Помолчи, не бурчи, все в свое время.
И жратва у нас будет, и бабы, и денег не меряно.
Надо только решить, что делать.
– Слушай, а как они сюда попали? – задал резонный вопрос Сема.
Грош насторожился. Он передернул плечами под рваной телогрейкой.
– Как, как… Хрен их знает, как они сюда в глушь залезли!
– Что они здесь делают?
– Это ты у них спросишь, Сема.
– Боюсь, они отвечать не смогут.
– Петруха, слушай сюда, – зашептал Грош, – тихо обойди дом и спустись к реке, глянь, нет ли у них лодки.
Петруха кивнул и, сжимая ствол автомата, двинулся, обходя охотничий домик, прячась за деревьями и кустами. Он довольно быстро добрался до реки, еще было не очень темно. И когда увидел большую лодку с мотором, чуть не вскрикнул от радости.
"Вот на этой-то лодке они и выберутся.
Можно плыть по ночам, а можно плыть и днем.
Прикинуться охотниками, рыбаками, да мало ли кем! Главное, добраться до какого-нибудь населенного пункта, ведь это не уставал повторять Грош".
– Ну, что будем делать? – уже в который раз спросил Сема.
– Петруху надо послать туда, пусть он с ними разберется. А мы посидим на выходе. Если они повыскакивают и если какой базар-вокзал, мы их всех в расход. Согласен, Сема?
– Да, крови на наших руках уже хватает, так что, одним больше, одним меньше…
– Вот и я так думаю, – пробурчал Грош, поглаживая ствол автомата, – одним больше, другим меньше. А нам они помогут. Наверное, жратва в домике есть, водка, да и шмоток возьмем. Где же этот Петруха? Ходит, как беременный таракан, только за смертью посылать.
– Нормальный он, нормальный хлопец. Что ты, Грош, на него взъелся?
– Не взъелся, обузы не люблю. За тебя я спокоен, а вот он может сболтнуть лишнего.., потом.
– Не должен, вроде. Не переживай по пустякам, не в его интересе.
Скрипнула ветка, затем послышался хруст и из кустов выбрался Петруха.
– Эй, там лодка! – сдавленным голосом произнес он. – Большая и с мотором. Привязана к дереву, на мостках, в заводи.
– Мотор на ней есть?
– Кажется, там автомобильный движок стоит с водометом.
– Лодка, говоришь? – оживился Грош.
– Да, лодка.
– А мотор ты, Петруха, запустить сможешь?
– Не знаю, когда-то удавалось. Раньше плавал по реке, я же сам с Истры.
– Это хорошо. А ты, Сема, рубишь в механизмах?
– Смотря в каких, Грош. Я рублю в замках неплохо, а вот насчет лодочных моторов… Я же не дизелист, – сказал Сема.
Грош скрежетнул зубами. Он сам ничего не понимал в лодочных моторах.
– Ну, да ладно, как-нибудь выберемся.
– Послушай, – вдруг проговорил Сема, – а может, ну их к черту, этих охотников или кто они там? Возьмем лодку и сделаем ноги. Тихо отплывем и только они нас и видели.
– Тихо, говоришь? – проронил Грош.
– Ну да. Тихо отвяжем лодку, оттолкнемся и с концами.
– А жрать ты что будешь, Сема?
– Жрать – это действительно проблема.
Мужчины уже давно были голодны, есть хотелось нестерпимо. И может, если бы не голод, то Грош и не решился бы на нападение, а так выбирать не приходилось. Он несколько минут еще мешкал, а затем повернулся к Петрухе.
– Ты как?
– Нормально, – ответил молодой парень, тряхнув головой.
– Это хорошо. Тогда, Сема, может, ты скажешь, как будем брать, как захватим домик?
– А что здесь думать, Грош: ворвемся, пушки наставим, всех свяжем. А если кто рыпнется – пулю в лоб.
– А дальше как? – спросил Грош, поглаживая ствол автомата.
– Свяжем их, жратву заберем, закроем в домике и тю-тю отсюда.
– А если они выберутся, шум поднимут, расскажут, что нас видели? Думаю, военные ходят, нас ловят.
– Может, ходят, кто их знает?
– Я думаю, их всех надо кончить, – спокойно сказал Грош. – Пристрелим, а домик подожжем.
Пусть сгорят с потрохами, превратятся в головешки. Не будет их живых, не будет и свидетелей.
Никто нас не видел.
– Так-то оно так, – неуверенно сказал Сема.
А между тем, он прекрасно понимал, что с охотниками лучше всего расправиться, и правда, скорее всего, на стороне его приятеля. А жалость здесь неуместна. Тем более, что руки у бандитов были по локти в крови и одной смертью больше, одной меньше – это уже ничего не решало.
Возможно, если бы бандиты знали, кто в домике, они обошли бы его стороной, несмотря на жгучий, нестерпимый голод и желание покурить, приодеться. Они обошли бы домик за десять верст, не осмелясь подойти к нему на расстояние выстрела. Но бандиты пребывали в неведении и надеялись, что охотники, не ожидающие нападения, станут их легкой добычей.
– Послушай, Грош, – сказал Сема, – может, дождемся утра?
– И что, будем мерзнуть, сидеть под деревьями? Ведь даже костра не разожжешь.
– Не впервой, – сказал Сема.
– Если хочешь, сиди здесь, а мы с Петрухой пойдем, переночуем, как люди, в тепле и сытости.
– Нет, я с вами, – у сказал Сема.
– Ясное дело, что с нами, куда же ты денешься! – и Грош махнул рукой. – Сейчас пойдем, надо с ними кончать. Ворвемся в дом, всех положим на пол, руки свяжем, возьмем все что надо.
Может, переночуем ночь в домике, а потом будем уносить ноги. Петруха, ты постоишь у окна, понял? И если кто вдруг выскочит, бей, стреляй не задумываясь.
– Понял, – кивнул парень, понимая, что лучше Грошу не перечить, да и спорить бессмысленно.
Петруха уже давно пожалел, что убежал вместе с этими двумя мерзавцами. Лучше тюрьма, лагерь, чем холод, голод и опасности. Ведь, скорее всего, их поймают, хотя, пока что Бог миловал и бандитам удавалось вовремя уносить ноги, обходя засады, расставленные солдатами.
– Пошли.
– С Богом.
– Ты Бога не поминай-то.
Уголовники, держа автоматы наготове друг за дружкой медленно двинулись к домику. Петруха обошел домик и стал шагах в семи от маленького окошка, спрятавшись за пихтой.
Он тут же подумал:
«Какого черта меня сюда поставили? Через это окошко даже собака не выскочит, такое оно маленькое. Ну, ладно, Грош поставил, ему и решать».
Дверь в домик оказалась не запертой. Охотники явно никого не опасались. Грош и Сема вошли бесшумно, лишь дверь едва слышно скрипнула, тонко и протяжно. Бурлаков этот скрип слышал, но подумал сквозь сон, что, скорее всего, это Комбат или Андрюха вышли отлить. Дело обычное.
Поэтому он лишь повернулся на бок, удобнее устраиваясь в своем спальнике.
Когда глаза бандитов привыкли к темноте и они смогли рассмотреть трех спящих мужчин, Грош поднял автомат и громко сказал:
– Эй, мужики, не рыпайтесь, а то пристрелю, не задумываясь! А ты, Сема, зажги фонарь.
Комбат услышал этот противный голос и немного приоткрыл глаза. Он увидел темные силуэты, мягкий блик на стволе автомата.
«Интересно, кто это?» – подумал он, поворачивая голову.
– Я сказал лежать и не рыпаться!
– Мы и так лежим, – прошептал Рублев.
Бандитов было двое. Один возился с фонарем.
Наконец тот загорелся и свет показался удивительно ярким, даже ярче солнечного. Комбат на секунду зажмурился.
– Ну что, уроды? – пробурчал Сема, оглядываясь по сторонам.
В углу, на бревенчатой стене, висели три охотничьих карабина.
– О, и пушки у них есть! Слышишь, Грош? – Сема подошел, снял оружие и перенес его к двери. – Слышь, Грош, и жратвы у них море.
Действительно, на столе стояли ящики, банки, картонные пачки, а от печки вкусно тянуло мясом.
Сема сглотнул слюну.
– Эй, кто вы такие? – приходя в себя, поинтересовался Бурлаков.
– Лежи и не задавай вопросы, – направив прямо в лицо Бурлакову автомат, сказал Грош. – Ты что, прокурор или следователь, чтобы задавать вопросы? Здесь я спрашиваю, а не вы. Так что, лежите и не дергайтесь, пока целы.
«Солдаты, появившиеся днем у домика, говорили о трех беглых заключенных, а здесь их только двое, – вспомнил Комбат. – Интересно, а где же третий? Скорее всего, на улице. А может, его уже нет в живых? Может, их осталось двое?» – и Комбат встретился взглядом с Подберезским.