— Дедушка почти не говорит, — сказал он Нилле. — Предлагаю поесть что-нибудь.
Нилла молча кивнула и зашла в дом.
Пер показал Джерри заметку:
— Джерри… похоже, Бремер был в доме. Полиция говорит, что его нигде не могут найти.
Отец выслушал его, но, кажется, не понял. Или не среагировал.
— Бремер, — только и сказал он.
Задрал сорочку и показал повязку на животе. Пер и так все знал. Он покачал головой:
— Джерри, с чего бы это Бремер мог на тебя напасть?
Джерри пожевал губами, пытаясь выговорить нужное слово.
— Боится, — сказал он наконец.
Пер пожал плечами. Он не собирался бросать отца в беде, но мысль взять его с собой на вечеринку к соседям казалась все более неразумной.
21
Вот так. У кого-то соседские ссоры и свары, а у них — мир и взаимная благожелательность, все соседи собираются на вечеринку. И все благодаря ей, Венделе Ларссон. Она, конечно, ни в какой благодарности не нуждается, но без нее ничего бы и не было.
В шесть часов она уже накрывала на веранде праздничный стол. Тарелки, приборы, бокалы для вина. На западе над проливом садилось большое оранжевое солнце. Через два часа оно закатится. Вендела предполагала, что на веранде будет довольно холодно, поэтому собиралась предложить гостям одеяла. Впрочем, это не так уж важно — всегда можно включить инфракрасный обогрев.
Макс вышел из кабинета — закончил рабочий день. На нем был купальный халат — судя по всему, собрался в сауну. Он остановился в дверях веранды.
— Как дела? — спросила она.
— Хорошо. Очень хорошо. Начало почти готово… скоро сможешь посмотреть.
— С удовольствием, — сказала Вендела. Собственно, она уже видела это начало: именно она набросала введение и накануне отдала наброски Максу.
— А дальше пойдут рецепты и фотографии, — сказал Макс. — Сотворим что-нибудь.
Он всегда бывал в хорошем настроении после работы за письменным столом, особенно если его ждала сауна.
— Не слишком горячая, Макс, — крикнула она ему вслед, — помни, у тебя сердце.
Сама она почти весь день простояла в кухне. Сейчас на подогреве в духовке стояли несколько сортов мясных и сырных пирогов.
В половине седьмого все было готово. Макс вышел из сауны розовый и веселый, переоделся. Она заставила его принести на веранду все имеющиеся стулья и зажечь чайные свечи в низких хрустальных подсвечниках, а потом попросила помочь старому капитану по другую сторону дороги.
Через пятнадцать минут он вернулся с Герлофом Давидссоном в кресле-каталке. Герлоф был в смокинге, которому на вид было не меньше лет, чем его хозяину. Процессию замыкал Йон Хагман в черном костюме с коричневыми заплатами на локтях.
Макс провез Герлофа по каменной дорожке, но у дверей на веранду Герлоф поднял руку, медленно встал и, выпрямив спину, перешагнул порог. Оказалось, он чуть не на голову выше Макса.
— Я могу идти сам, — сказал Герлоф, подумал и добавил: — Иногда. — С этими словами он передал Венделе небольшой пакет. — Прошу вас, — церемонно сказал Герлоф, — я связал это для вас.
— Да что вы! Спасибо!
Она открыла пакет и в нос ей ударил сильный запах смолы. Это был затейливо связанный из тонкого корабельного каната коврик.
— Связано китовым узлом, — пояснил Герлоф. — Приносит дому удачу.
У Венделы от резкого смоляного запаха слегка закружилась голова, как от самых сильных ее таблеток, но она приветливо улыбнулась Герлофу.
Соседи оказались довольно пунктуальны. Молодая пара Курдин пришла ровно в семь… если быть точным, в одну минуту восьмого, со спящим младенцем в коляске. Кристер Курдин улыбнулся Венделе и похвалил дом — ей показалось, что он симпатичнее своей неприветливой жены в темно-сером льняном костюме. Мари Курдин только небрежно кивнула хозяйке и проследовала на веранду с гордо поднятым подбородком.
Семья Мернер пришла через пять минут — папа Пер и двое близнецов. Девочка, Нилла, опиралась на руку своего брата. Она была маленькой и бледной, казалось, ей трудно идти. Уж не анорексия ли у нее, забеспокоилась Вендела.
Пер протянул руку Максу. Вендела внутренне сжалась — двое мужчин не виделись после пятничного происшествия на парковке.
Ни тот, ни другой не улыбнулись.
— Все спокойно? — спросил Пер.
— Разумеется, — ответил Макс.
С ними был еще один — Вендела раньше его не видела. Пожилой сутулый дядька с толстым животом и зачесанными назад седыми волосами. Он споткнулся на пороге, но Пер подхватил его и кивнул хозяевам:
— Мой отец, Джерри Морнер.
Глаза у Джерри были совершенно сонные. Он пожал руку Венделе и, очевидно по привычке, посмотрел на ее бедра, но вид у него был совершенно отсутствующий. Под мышкой он сжимал старый кожаный портфель.
Он проковылял в комнату как был, в мятом пальто. Даже уличные башмаки не снял. Вендела сжала челюсти, но ничего не сказала и пошла в кухню — принести последние пироги.
Макс пригласил всех к погребцу у окна. Там стояли бутылки виски, джина и сухого вермута. И сок, конечно.
Беседа, хоть и началась со скрипом, постепенно оживилась. Говорили главным образом о новых домах. Макс и Кристер Курдин оживленно сравнивали свои постройки.
— Я заметил, у вас много стекла, — долетали до Венделы обрывки разговора, — но наши дорожки в жару, наверное, будут попрохладнее…
— Полуподвал? Да… если думать об открытой планировке…
— Время ламинатов прошло вместе с фантазиями о народном доме…
— Не только пространственное решение, но и гармоничные пропорции…
Через четверть часа Вендела принесла последнее блюдо с пирогами, и Макс пригласил гостей на веранду. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, все это напоминало живописное полотно на популярный мотив «Заход солнца на море». Вода в проливе то и дело подергивалась красноватой рябью — там, очевидно, гуляли шквалики, хотя на веранде было совершенно тихо.
Макс включил инфракрасный обогрев, и металлические трубки по всей окружности веранды засветились приглушенным красным светом. На веранде стало тепло, почти как летом.
— Все пришли? — спросил Макс, оглядывая веранду.
— Думаю, да. — Вендела тоже огляделась.
Он кивнул, постучал вилкой о бокал и повысил голос:
— Прошу, присаживайтесь! Кому где удобно!
Разговоры смолкли. Гости начали усаживаться за стол. Макс приветливо улыбался.
Он начал по-настоящему входить в роль гостеприимного хозяина. Это был своего рода эстрадный номер, и Максу, по всей видимости, очень нравилось его исполнять. Он всегда бывал в ударе, когда все на него смотрели: приветливый, обаятельный, остроумный. Когда-то и Вендела клюнула на этот шарм.
— Всем добро пожаловать! — Макс поднял бокал. — Чувствуйте себя как дома. Мы с женой чуть не весь день провели в кухне, и многие рецепты взяты из моей новой книги, над которой я работаю… надеемся, вам понравится!
22
Герлоф поначалу решил, что с новыми соседями надо держать дистанцию, но после пары стаканчиков виски расслабился — здесь было совсем неплохо, и большая веранда ему понравилась — полы с разделяющими доски аккуратными темными желобками напоминали палубу корабля.
Ему вытащили кожаное кресло, и он теперь сидел, как патриарх, во главе стола. Вендела принесла ему плед на ноги. Даже вставать не надо — ему любезно передавали и еду, и вино. Тепло и удобно, и Йон рядом.
Собственно, две хорошие порции виски было для него многовато, но он рассчитывал, что кто-то докатит его кресло-каталку до дома, и желательно, не очень поздно. Уже половина девятого, его слегка одолевал сон, но никто, казалось, никуда не торопится. Еще даже и до десерта дело не дошло.
— Герлоф, — обратился к нему Пер Мернер, — а вы с Йоном тоже работали в каменоломне? — Он кивнул в сторону выработки.
— Только летом, и то когда были подростками.
— Пока не ушли в море, — добавил Йон.
— Тоже тесали камень? — спросил хозяин, Макс Ларссон.
— Нет… тогда у нас для этой работы кишка была тонка.
— Вот как? А что, это и в самом деле тяжелая работа?
Герлоф промолчал. Похоже, эти белоручки с континента не понимают, что это такое — труд каменотеса. В каменоломне столетиями тяжело работали люди. А эти наверняка считают, что каменоломни — это своего рода произведение искусства, созданное для их удовольствия: скала над берегом, живописные кучи камней тут и там, маленькие пруды, в которых можно купаться.
Они даже не представляют себе, да и не могут представить, какого труда требовала постоянная борьба с горой. День за днем выламывать и обрабатывать плиты известняка… кирка, кувалда да долото — вот и все помощники. Его друг Эрнст как-то сказал, что за сорок лет работы он вытесал не меньше пятидесяти километров бордюрного камня: для лестниц, дорог и тротуаров в городах Балтийского побережья.
И конечно, могильные плиты. На этот товар всегда спрос, даже в тяжелые времена.
— Нет… каменотесами мы так и не стали. — Герлоф посмотрел на Йона. — Но мальчики на побегушках из нас были хоть куда, помнишь, Йон? Мы бегали за инструментом, прибирались в бендежке и все такое…
— Бендежке?
— Ну да… в бендежке… так называли подсобку, где рабочие отдыхали.
Вдруг Герлофу пришло в голову, что, наверное, никто, кроме него и Йона, никогда не слышал это слово. Каменотесов давно и след простыл…
Он отхлебнул виски и продолжил:
— Раньше думали, в каменоломнях живут тролли, но я-то столкнулся совсем с другой живностью…
Краем глаза он заметил, как Йон скривил рот и уронил голову на плечо — он-то слышал эту историю раз сто. Ничего, потерпит.
— Мне было восемь… или девять, точно не помню. В общем, нашел я там, внизу, журавленка. Рабочие уже разошлись по домам, а он лежит. Птенец еще… на куче щебня. Не знаю, откуда он взялся. Летать еще не умел, а родителей поблизости я не заметил. Может, лиса загрызла. Ну, взял я, значит, журавленка домой, положил в сарае на сено… Кормил его прошлогодней картошкой. Он подрос. Дай, думаю, я его выпущу. А он не улетает. Привязался, что ли… — Герлоф улыбнулся воспоминанию. — Я иду куда-нибудь, а журавль за мной. Прямо как двуногая собака. Бывало, надоест он мне хуже горькой редьки, я от него и улизну. А он взлетит — и кругами, кругами по всей деревне, курлычет, пока не найдет, где я спрятался… Красивая птица. Так что вот, все лето у меня было домашнее животное. Журавль. А осенью что ж… осенью поднялся он в воздух и улетел с другими журавлями. Даже крылом не помахал.