– Калигула – тайный приверженец поклонников Гекаты. Ночью они приносили жертвы в роще богини за храмом Дианы на Авентинском холме. Я потерял их след, не решившись вступить в проклятую рощу, но я уверен, поджог кварталов бедняков – это их рук дело. Я пересидел ночь, спасаясь от огня в храме Дианы, но я видел зарево, слышал треск горящих домов, крики о помощи, вопли сгорающих заживо. Это было ужасно!
Луп неожиданно зарыдал, обхватив колени, точно маленький ребенок. Макрон молча смотрел на него, осознавая услышанное. Мысли вихрем носились в его затуманенном мозгу. Калигула – поджигатель! Нежная Юния – его сообщница, поклонница Гекаты! Ехать на Капри! Донести Тиберию! Что делать? Месть! Месть! Смерть!
Но все эти мысли исчезали, подобно беззвучным вспышкам далекой грозы в ночном небе, и лишь одна все настойчивей билась пульсирующей болью, от нее перехватывало дыхание и громко стучало сердце. Если Юния виновна, то теперь ей не уйти от Макрона. Он восторжествует над ней, подчинит своей воле, заставит любить его! Ради этого стоило сгореть Авентину! Если б он знал, что за обладание Юнией нужно заплатить такую цену, то, не задумываясь, поджег бы весь Рим!
Невий усилием воли взял себя в руки, отдал приказание накормить и дать постель преторианцу. Рабы увели Юлия Лупа. Тот уже едва стоял на ногах: страшная смерть миновала его, но опалила душу жарким дыханием.
Макрон остался в таблинии один. Там его и нашла Энния – он сидел, подперев голову руками, и размышлял. Вокруг в беспорядке валялись стили и разломанные восковые дощечки. Невия присела рядом, прижалась щекой к колючему лицу мужа.
– Ты думаешь о минувшем? – спросила она после некоторого молчания. – Меня тоже потряс страшный пожар. Впервые за много лет выгорело дотла столько кварталов, погибшие исчисляются сотнями. Ты отправил курьера на Капри?
Макрон шумно вздохнул и с недовольством посмотрел на жену. Вечно она поучает его.
– Я лично поеду к цезарю. Это страшное бедствие невозможно описать на бесстрастном пергаменте, к тому же я уже три месяца не виделся с ним, отделываясь письмами. Неужели ты не заметила, как редко стала приходить от него почта, теперь все указания сенату он передает через Юния Силана. Тесть Калигулы уже нажил баснословные богатства и приобрел в обществе огромный вес. Этому надо положить конец. Мне ни за что нельзя лишаться доверия цезаря, которое было приобретено благодаря успешной расправе с заговорщиками Сеяна.
– О, милый мой, – протянула Энния, – заговор Сеяна жив только в памяти самого Тиберия, который боится возвращаться в Рим. Хотя это было так давно, не думаешь ли ты, что пора придумать и раскрыть новый заговор? Это укрепит твое положение.
– Тише, глупая, – зашипел Макрон, дико вращая глазами. – Хочешь быть сброшенной с Тарпейской скалы за свои опрометчивые слова?
Невий придвинулся ближе и прошептал едва слышно, так что она прочла его слова по губам:
– Тиберий и так задержался на этом свете, пора Калигуле брать власть в свои руки. Поэтому заговор не надо придумывать, его надо создать, но не привлекая посторонних глупцов, которые поджимают хвост при малейшей опасности. Я займусь этим после возвращения с Капри, а ты меньше болтай подружкам. Ни Ливилла, ни Друзилла ничего не должны знать, и тем более Агриппинилла.
– Кстати, об Агриппинилле, – прервала его Энния, горя желанием поделиться новостями. – Я получила от нее письмо сегодня утром. Она возвращается из Анция, у бедняжки был очередной выкидыш, она долго болела, а теперь, узнав, что Агенобарб на свободе, хочет вернуться и наладить семейный быт. Она выразила надежду, что Домиций успокоился после свадьбы Клавдиллы и Калигулы и примирится с ней.
Макрон недоверчиво хмыкнул. На ум пришли воспоминания о пьяных выкриках Домиция вчера на свадебном пиру. О боги, кажется, они вчера еще и повздорили. Невию вспомнились пролитые им слезы безысходности, и он опустил глаза, заметив испытующий взгляд Эннии.
– Иди к себе, жена. Я поеду к новобрачным, позавтракаю с ними и сразу отправлюсь на Капри. Сейчас вот только отдам приказания приготовить корабль и охрану. Кстати, проследи, чтобы накормили Юлия Лупа, когда он проснется. Это преторианец, он выполнял мой приказ, после этого пусть возвращается в казармы. Передай ему лично, что я о нем не забуду.
Энния послушно кивнула, поцеловала мужа и вышла из таблиния. В ее хорошенькой головке зародилась надежда. Она втайне лелеяла мысль, что со временем ее муж сможет избавиться и от Гая Цезаря, чтобы самому надеть императорскую мантию. Теперь, когда Калигула был для нее навсегда потерян и она вернула любовь Макрона, ей все отчетливее представлялась картина, как она машет народу с триумфальной колесницы, а рядом стоит ее супруг в пурпурном плаще. Она счастливо улыбнулась и легла в постель – веселая бессонная ночь вновь напомнила о себе усталостью, и под сладкие мечты Энния беззаботно уплыла в царство Морфея.
Макрон еще некоторое время сидел один в таблинии, прислушиваясь к неясным звукам из атриума. Сколько же просителей собралось там? Крадучись вышел из дома. У бокового входа его ожидал оседланный конь и охрана.
Город беспокойно бурлил, на каждом шагу встречались кучки растерянных людей, спорящих и возбужденно размахивающих руками. Префекта провожали недобрые взгляды, над Римом витало тревожное ожидание, даже утреннюю раздачу хлеба народ встретил не так оживленно, как обычно. Два раза Макрону попались погребальные процессии бедняков, и он сворачивал, чтобы избежать встречи с недоброй приметой. Скольких еще хоронят в этот день? А сколько ютятся на пепелищах родных домов, роются в золе, чтобы найти останки близких?
Путь с Эсквилина на Палатин занял много времени – префект постарался обойти стороной форум. Там сейчас опасно показываться, могут забросать чем-нибудь потяжелее тухлых яиц и капустных кочерыжек. Вряд ли патриции с охотой откроют свои кошельки, чтобы облегчить несчастье бедняков. Все затаились по домам, рано утром уехали за город ожидать приказов цезаря.
Отряды вигилов и преторианцев несли усиленный караул на центральных улицах, дворец Тиберия был оцеплен двойным кольцом стражников. Макрона впустили и вновь надежно заперли высокие резные ворота. Кассий Херея, начальник дворцовой стражи, мощный и совершенно седой преторианец, лично впустил его в покои наследника.
– Гай Цезарь и его супруга еще спят, – бесстрастно сообщил он. – Слухи о пожаре достигли дворца, но я велел не тревожить новобрачных, никакого толку из этого не выйдет. Я лишь увеличил караул. Господин префект будет завтракать? Я позову управляющего.
Макрон кивнул, соглашаясь:
– Ты разделишь со мной трапезу, Херея? В такое утро грустно завтракать одному.
Кассий без лишних церемоний сел рядом на скамью. Он молчал, не зная, о чем говорить, смутные подозрения роились и в его душе. Макрон не догадывался, что вчера вечером Кассий также заметил отсутствие наследника и его жены в спальне для новобрачных и видел, как из дворцовых ворот выехали три темных всадника. Он узнал Инцитата – любимого коня Калигулы. Кто еще, кроме хозяина, мог в такой час ехать на нем и прижимать к себе свою жену с низко надвинутым на лицо капюшоном? Херею мучили сомнения, стоит ли довериться префекту претория, которого уважали и любили преторианцы, считая честным и справедливым. Кассий воспитывался по армейским законам – ему не известны были другие, – но чувство привязанности к Калигуле, сыну великого Германика, которого он маленьким катал на спине и так любил, не давало вымолвить ни слова.
Так они и молчали, сидя рядом, каждый размышлял о своем. Им не пришлось служить вместе, но они были наслышаны друг о друге. Макрон смотрел на совершенно седую голову Хереи, еще не старого и полного сил. Ему припомнились славные дни легендарного прошлого этого легионера, выбелившие его темные волосы.
Макрон и Херея молчали и дальше, размышляя каждый о своем. Возможно, нескольких мгновений не хватило им, чтобы соединить те мысли, что занимали их. Кассий так и не решился предать память Германика. Его время войти в историю наступило много позже, когда сын опорочил имя своего великого отца.
Когда их пригласили в триклиний, они наконец-то разговорились, стали обсуждать страшный пожар, свадебные торжества. Им казалось, что между этими событиями прошло много дней, трудно было поверить, что все произошло лишь вчера. На вкусный запах пришел Гай, сильно заспанный, с красными воспаленными глазами. Он чесал голову пятерней, раздирая пальцами спутанные рыжие пряди.
– Приветствую, Макрон! – радостно крикнул он. – Ботер сказал, ты много выпил вчера. А, Кассий Херея, ты здесь, иди на пост, пароль на сегодня: «Счастье новобрачных».
Макрон обомлел от такого бесстыдства и равнодушия и не сказал ни слова, в то время как Кассий поднялся, отсалютовал наследнику и вышел. Беззаботный вид Калигулы окончательно сбил его с толку, и старый легионер сразу усомнился в своих подозрениях, что сын Германика причастен к страшному злодейству.
– Мне кажется, Гай, – зловеще произнес Макрон, – лучший пароль на сегодня: «Ужасное бедствие».
– Это потому, что я женился? Не думаю, что настолько все плохо в моей жизни!
Макрон изумленно уставился на него. Сомнение облаком окутало и его разум, как до этого овладело Кассием. Человек, виновный в таком страшном преступлении, не может так искусно разыгрывать роль.
– В Риме случился страшный пожар, – сказал префект, – выгорел дотла весь Авентин, огонь подобрался даже к Большому цирку, спалив его восточную часть.
Теперь Калигула удивленно уставился на Макрона, а тот судорожно пытался уловить хоть малейшую искорку фальши в его взоре, но не смог и устало опустил глаза.
– Я слышал неясный шум сквозь сладкий сон на плече у милой, кажется, суматоху, беготню рабов, но не придал значения. Морфей не выпускал меня из своих цепких объятий. И я уже ревную к нему мою супругу, она еще до сих пор не пробудилась. Ты отправил послание на Капри?
– Нет, я еду туда сам, и прямо сейчас, – твердо ответил префект.