– Дорогая, я хотел бы попросить тебя больше не ездить одной на ранние прогулки. К тому же Харикл настаивает, чтобы ты больше времени лежала. Опять тошнит?
Она едва кивнула, по-прежнему не открывая глаз, и протянула руку в сторону столика. Гай налил ей воды и, осторожно поддерживая ее голову, дал напиться.
– Зачем приходил Агриппа? – тихо спросила она.
– О, мы долго беседовали. Сама знаешь, сколько времени он провел в тюрьме, и его интересовало все, что случилось в его отсутствие. Я рассказал, как жил на Капри, о завещании, о письмах моей тетки, о письме Друзиллы, обвинявшей тебя в измене…
Клавдилла резко поднялась.
– Что?! – вскрикнула она. – Ты все ему рассказал?! О моих интригах?! Ты с ума сошел? Знаешь ли ты, зачем Клавдий приезжал во дворец? Он рассказал, что ранним утром к нему зашел Ирод с теми же вопросами. Не слишком ли любопытен этот хитрый иудей, прикидывающийся твоим другом?
Калигула насупился и недовольно ответил:
– Ты слишком много придаешь значения всему. Он – мой давний товарищ. С детства он учился вместе с отцом в одной школе, Германик любил его и доверял ему…
– А Ирода не заинтересовали подробности его смерти? – язвительно уколола его Юния.
Калигула покраснел и отвел глаза.
– Так ты считаешь, не стоило ничего ему рассказывать? – виновато спросил он.
– Не воротишь того, что сделано. Но меня беспокоит, к чему он выпытывает эти сведения? Даже если что-то и всплывет наружу, нам ничто не угрожает. Враги мертвы. Надо поразмыслить, чем вызвано его нездоровое любопытство. В любом случае следует избежать ненужных слухов, – сказала Юния. – Ты же знаешь, как он дружен с префектом претория. Макрон имеет сильное влияние в преторианском лагере, армия тоже может поддержать его. Сейчас он занимает пост твоего советника по делам империи и власть его растет. Не настало ли время избавиться от опасного сообщника?
Душевная боль заставила ее умолкнуть. «Избавься от Макрона», – змеиным шипением зазвучали слова Клавдия. Она едва сдержала слезы, предательски навернувшиеся на глаза. Сердце гулко билось в груди, протестуя против вероломства. «Помнишь, в чем клялась мне?» – будто наяву послышался голос Макрона. Гай тоже молчал, раздумывая.
– Ты права, любимая. Размах его власти настораживает. Я не хочу, подобно Тиберию, проглядеть второго Сеяна, – наконец сказал он.
– Пока рано приводить это в исполнение, – с усилием проговорила Клавдилла. – Вначале нужно уничтожить детище первого префекта претория – преторианский лагерь. Надо перевести преторианцев в город, разбив на отдельные отряды и разместив по разным местам в Риме. Или… – Она опять задумалась. – Или, подкупив их деньгами, назначить нового префекта претория, но того, кого они смогут принять взамен Макрона и кому ты сможешь довериться. Кажется, его кандидатура мне уже известна.
Гай с удивлением посмотрел на нее.
– Это Кассий Херея, – ответила она на его невысказанный вопрос.
– Над твоими словами нужно поразмыслить, – произнес Гай, наморщив лоб, – но сейчас расскажи то, о чем хотела поговорить утром.
И Юния, вспомнив вечерний разговор, подробно изложила ему свою идею.
LXVII
Тонкой кисточкой Пираллида очертила летящий изгиб бровей, придирчиво посмотрелась в полированный металл зеркала и горько расплакалась, далеко отшвырнув кисть. Что толку наводить красоту, если под глазом алеет большой кровоподтек? Полщеки заплыло, а глаз превратился в узкую щелку. Проклятый Домиций! Никакие ухищрения не скроют след от его удара.
Ее худшие опасения вчера полностью оправдались, когда он заявился после попойки, весь грязный, и от него разило мерзким запахом нечистот. Можно было с уверенностью предположить, что по пути из дешевой таверны он угодил в сточную канаву. Рабы Домиция, тоже порядком перемазанные, склоняясь под необъятной ношей, принесли его, полуживого, в дом Пираллиды. Возмущенная девушка попыталась привести его в чувство, окатив водой из кувшина, но он, впав в неописуемую ярость, сильно размахнувшись, влепил ей звонкую пощечину, отчего она упала, а сам развалился на ложе и опять заснул. Теперь ее любимая кубикула осквернена его присутствием, он до сих пор храпит, пачкая белоснежные простыни грязной тогой и сандалиями, облепленными нечистотами.
Пираллида разрыдалась еще горше. Что ей делать? Как избавиться от Агенобарба? Кто примет жалобу гетеры? Претор – его родственник, консулы подкуплены щедрыми взятками, императору нет дела до ее страданий. А вдруг? Девушка решительно схватила навощенные таблички и принялась черкать острым стилем. У нее еще оставалась надежда, что Гай Цезарь примет во внимание ее жалобу, разгневанный на Домиция из-за своей сестры. Рабыня заглянула в кубикулу и нерешительно поманила Пираллиду, опасаясь нарушить тишину:
– К тебе пришла странная матрона, с ног до головы закутанная в темную паллу. Она не представилась, а лицо закрыто. Но решительно требует повидаться с тобой.
Пираллида встревожилась. Вдруг сама Агриппинилла явилась с претензиями? Так пусть тогда, взглянув на ее лицо, поймет, что она не дорожит связью с ее бешеным супругом, и заберет его домой.
Но девушка обманулась в своих ожиданиях. Гостью она нашла стоящей перед мраморной статуей Амура, натягивающего лук. В свое время она заплатила скульптору немалые деньги, настолько ей понравился пухлый красивый мальчишка. Иногда она мечтала, глядя на мальчика, что когда-нибудь у нее родится такой же милый сынок, которого она будет любить без памяти.
– У тебя хороший вкус, гетера, – молвила незнакомка.
Пираллиду неприятно укололо надменное обращение, она внутренне сжалась, полагая, что ее ждет неприятный разговор, и приготовилась к защите.
– Хотелось бы узнать имя своей гостьи, – решительно кинулась она в атаку.
Незнакомка ослабила завязки капюшона, подняла муслиновое покрывало и повернулась к девушке. И они обе застыли, пораженные. Пираллида с ужасом увидела, что перед ней Клавдилла, а Юнию ошеломил огромный синяк гетеры. Пираллиде показалось, что искра жалости мелькнула в темных глазах гостьи, но тут же потухла и, напротив, разгорелась злая ирония.
– Пожинаешь плоды своей победы, гетера? – насмешливо сказала она. – Думаю, теперь моя подруга не станет так сильно убиваться из-за предательства мужа, когда узнает, как он обходится с тобой. Это ведь дело рук Агенобарба? Ну конечно, ради тебя он не рядится обходительным Аполлоном и не поет любовных песен.
Пираллида упрямо наклонила голову.
– В темноте я налетела на статую, – неуверенно солгала она.
Клавдилла промолчала, но гетера увидела, как она улыбнулась.
– Но это не твое дело, госпожа.
– Да, действительно, не мое, – подтвердила Юния, продолжая холодно улыбаться. – Меня привело сюда другое.
– Что же? – с вызовом спросила Пираллида.
– Если ты не догадалась – поясню. Мой супруг на днях был у тебя, чтобы поговорить с твоим любовником о своей сестре. И я знаю, что последовало за этим.
Пираллида устало вздохнула. Она не ожидала, что Калигула все выложит своей супруге.
– Да, я пыталась соблазнить его, – честно ответила она. – Но мне не удалось. Я и сейчас считаю, что он – единственный, кто может разорвать мою тягостную связь с Домицием.
Глаза Юнии гневно вспыхнули.
– Можешь не надеяться, презренная гетера. Твоя самонадеянность – оскорбление для меня. Ты увела мужа у моей подруги, а теперь посягаешь на моего. Этого я терпеть не намерена. Ссылка – вот то наказание, которому я подвергну тебя за твою наглость. Ты проведешь остаток дней на маленьком островке, опасаясь, как бы твои охранники не придушили тебя ночью.
Пираллида вздрогнула, почувствовав всю серьезность угроз Клавдиллы. Рука ее разжалась, и навощенные таблички упали на мозаичный пол к ногам императрицы. Юния опередила ее и подняла их.
– «О, милостивый цезарь! Дозволено ли мне просить тебя о милости…», – издевательски громко прочла она. – Нет, не дозволено. Это мой ответ тебе, дерзкая шлюха. Моя сестра едва не умерла, когда этот гнусный человек оскорбил ее и ребенка, которого она носит. Он сделал это, одурманенный чарами, что наслала ты. А что стоит мне подать донос, обвиняющий тебя в поклонении темной богине? Возможно, ссылка за разврат обернется смертным приговором. Гемония уже остыла от крови и жадно насладится твоей.
Жалобной мольбы, горячих слез ожидала Юния в ответ на свои жестокие слова, надеялась насладиться своей властью и отчаянием той, что посягнула ее мужа, но вместо этого Пираллида гордо подняла опущенную голову и неожиданно звонко сказала, чеканя каждое слово:
– Я не боюсь приговора, Юния Клавдилла. Когда меня начнут допрашивать в суде на форуме, я расскажу все о пожаре Авентина. Наверное, ты забыла о той страшной майской ночи, когда погибли люди, погребенные заживо под горящими обломками или сгоревшие в пламени. А я видела лик той, кто разожгла жажду убийства среди поклоняющихся темной богине. Кажется, в ту ночь в роще за храмом Дианы Геката благословляла чью-то свадьбу, потребовав неслыханных жертв. Не помнишь ли ты, Юния Клавдилла, лицо той жрицы, которой отдала пылающий факел? Ты была той, кто провозгласил волю Гекаты, а я была среди тех, кто внял твоему голосу.
С ужасом вгляделась Юния в лицо Пираллиде. Неужели она была среди жрецов в ту ночь? На всех были глухие плащи с капюшонами, и ни одного лица не видела Юния в темноте. Если бы Фабий не поднял свой капюшон, то и он остался бы неузнанным в ту ночь!
В страхе отступила она от девушки и опустила глаза, не выдержав ее гордого и яростного взгляда.
– Мы связаны с тобой одним преступлением во славу темной богине! – исступленно выкрикивала Пираллида. – Ты должна искать моей дружбы, а не погибели! Поклянись же, гордая Юния, в том, что избавишь меня от Домиция. И это будет твоей платой за мое молчание.
– Никогда! – глухо зазвучал голос Клавдиллы. – С меня уже требовали подобной платы за молчание. Я покажу тебе гробницу этого человека, она недалеко от Капенских ворот, я часто приношу туда цветы.