Наконец Харикл сдался, видя, что пациентка настоена решительно. Гораздо хуже, рассудил он про себя, если она будет продолжать так сильно нервничать. Агриппинилла всячески заверила его, что ни на шаг не отойдет от Юнии и будет за ней присматривать. Но едва Харикл вышел, как злость Клавдиллы обратилась против нее. Юнии даже не захотелось объяснять, что ей нужно побыть в одиночестве. Раздосадованная Агриппинилла ушла к себе, а Юния встала, накинула теплую паллу и вышла в сад.
Далеко от дворца она отходить не стала, а присела на ближайшую мраморную скамью и с наслаждением вдохнула осенние запахи цветов. Серая пелена поглотила ее, окутав, точно покрывалом, и заглушив все звуки вокруг. И Юнии на миг почудилось, что она осталась одна в этом мире. Впервые за много дней ей никто не мешал предаться своим мыслям, воспоминаниям и мечтам. Давно она не ощущала себя такой спокойной и счастливой. Ребенок легко толкнул ее, напомнив о себе. Она улыбнулась. Самая счастливая женщина Рима!
– Давно не виделись, Юния Клавдилла! – раздался рядом знакомый голос, и молодая женщина вздрогнула от испуга.
– Это ты, Макрон? Ты напугал меня.
– Извини, если нарушил твое уединение.
Юния вгляделась, и сквозь туман перед ней проступили нечеткие очертания мощной фигуры. Странно, но она не ощутила знакомого волнения. Любовь к этому человеку уже умерла в ее душе.
– Присядь рядом, – сквозь зубы процедила она, пытаясь скрыть досаду. Поистине, невозможно на Палатине остаться одной.
– Ты не рада нашей встрече, это сквозит в твоем голосе. А я научился чувствовать твое настроение.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Ты – единственная, кто пахнет так в Риме. Эти духи вместе с запахом твоей кожи кого угодно сведут с ума.
– Я не хочу вспоминать былое, – жестко произнесла Юния.
– Еще бы, – эхом откликнулся он. – Ложь никому не приятна.
Она попыталась встать, но неожиданно он потянул за край ее паллы:
– Не уходи, я не хотел обидеть тебя. Что было, то прошло. Я уже не люблю тебя.
Она резко дернула паллу из его рук и поспешила прочь, сбиваясь во тьме с мраморной дорожки. «Ну и пусть! Ну и пусть!» – металась мысль. Но слова бывшего любовника ужалили ядовитой змеей в самое сердце. Негодяй! Как он смеет говорить ей об этом! «Я уже не люблю тебя!»
– И я тоже не люблю! – выкрикнула она во тьму. – Ненавижу! Ненавижу! Я уничтожу тебя, Макрон!
И бессильно разрыдалась, опустившись прямо на сырой мрамор. Но обида постепенно выпустила ее из своих цепких лап, уступив место не ненависти, а холодному расчету. Пора убирать его с дороги! Бывшего любовника и соучастника преступления! Она и так достаточно ослабила его власть в Риме и среди преторианцев, но жалость не дала ей убить его. Теперь жалости нет, она умерла вслед за любовью! Четкий план выстроился в ее уме, и она довольно улыбнулась. Вот только родится ребенок!
Звуки музыки из дворца отвлекли ее от размышлений. О Юнона! Сколько времени она сидит на мраморной дорожке? С трудом Клавдилла поднялась, ощутив, как напиталась сыростью ее одежда. Харикл теперь пожалуется Калигуле на ее строптивость, и жди скандала! Юния тяжело вздохнула и медленно пошла ко дворцу, гадая в потемках, как ей найти дорогу к покоям Ливиллы и не попасться на глаза Хариклу. Но туман запутал ее, и она, свернув не туда, неожиданно оказалась на краю Палатинского холма, у подножия широкой лестницы, спускающейся к Большому цирку.
Необъятное море тумана раскинулось у ее ног. Туман поглотил Большой цирк, забравшись даже на Авентинский холм. Невиданное зрелище заставило замереть на месте. И она залюбовалась, позабыв, как совсем недавно дрожала от холода в сырой одежде.
Клубы тумана в самой середине неожиданно закрутились в медленной пляске, все ускоряясь и набирая обороты, и внезапно из центра выросла черная высокая фигура женщины. Скованная ужасом, Юния смотрела, не в силах сдвинуться с места. Фигура потянулась к Юнии зыбкой рукой, но вдруг низринулась вниз, в самую гущу мрака. И Клавдилла потеряла сознание.
Очнулась Юния от обволакивающего чувства тепла, разливающегося по телу. Она приоткрыла глаза и зажмурилась от яркого света. Она была во дворце.
– Любимая, что с тобой? – услышала она рядом голос Гая.
– Со мной все в порядке, просто заблудилась в тумане, – постаралась она ответить как можно спокойней, не открывая глаз.
– Я же просил тебя не вставать. Ты чуть не упала с лестницы, если б я не подхватил тебя на руки, – сказал обеспокоенно Гай, и Юния почувствовала, как он нежно гладит ее лунные волосы.
И вдруг в ее памяти разом всплыло зыбкое видение в туманном море.
– Ты тоже видел ее? – широко открыв глаза, с тревогой спросила она.
– Кого? Тебя кто-то испугал? – заволновался Калигула, обнимая ее.
– Да нет. Мне просто почудилось. Забудь об этом. Пустые страхи.
– Налить тебе вина?
Она слабо кивнула.
– Харикл настоял добавить сонных капель, чтобы ты спокойно проспала до утра.
– А праздник? – обиженно спросила Клавдилла.
– Я всех прогнал. Давай побудем вдвоем. Сейчас так редко выдаются тихие вечера.
Юния с любовью посмотрела на Гая и неожиданно поднесла его руку к губам.
– Я больше жизни люблю тебя, мой милый. Знаешь, что за мысль пришла мне, когда я гуляла?
Он покачал головой, с любовью глядя в ее дивные глаза.
– Я – самая счастливая женщина в Риме. И все потому, что ты рядом.
Гай горячо обнял ее и поцеловал.
– Я тоже люблю тебя, моя звездочка. Ты дороже мне всех на свете. Выполнишь мою просьбу?
Она удивленно взглянула.
– Я хочу услышать твой дивный голос. Сердце мое так сладко сжимается в любовной тоске, когда ты поешь.
– Но только когда ты поцелуешь меня, – со смехом ответила Клавдилла. – Мы же сможем осторожно заняться любовью. Харикл ни за что не узнает об этом.
Калигула вздохнул:
– Знаешь, моя Юния, но все-таки не Харикл вынашивает нашего ребенка, а ты.
Она тоже вздохнула и немножко отодвинулась от него:
– Ты прав. А я и так сегодня нарушила все его предписания. Но одинокая прогулка подсказала мне еще и дельный план. Как пополнить казну.
Гай задумчиво потер лоб:
– Об этом я задумывался и сам. Каллист приносит неутешительные сведения. – Го тут лицо его озарила улыбка. – Но давай отложим деловые разговоры на потом. Мы же собирались провести вечер вдвоем и говорить о любви, а не о деньгах. Помнишь тот день, когда мы впервые увиделись в Антиохии?
И они с радостью окунулись в сладостные воспоминания далекого детства, в который раз пересказывая друг другу трогательную историю любви.
А много позже, когда Гай безмятежно спал, обнимая ее во сне, а она не могла сомкнуть усталых глаз, перед ней воочию предстало видение черной женщины. И Юния догадалась, что сама Геката явилась ей. Но что нужно было ее богине? Она не дала этого понять. Неужели перед ней, как и пред матерью, встанет выбор? Жизнь в обмен за жизнь? Юния улыбнулась. Она знала, что изберет. Это будет любовь. И, погрузившись в блаженное царство сновидений, она не услышала, как во тьме над ее головой прозвучал тихий шепот: «Выбора уже нет».
LXXXIII
Все утро в седьмой день до октябрьских календ Юния изнывала от нетерпения, ворочаясь на широком ложе. Калигула еще засветло ушел в храм Венеры выслушать результаты ауспиций и подготовиться к жертвоприношениям богине любви. Несмотря на горячие уговоры, Харикл запретил ей подниматься до самого вечера, и Клавдилла томилась в одиночестве, мечтая о праздничном обеде. Ее тоску усиливало то, что все ее друзья сейчас были кто в храме, кто на форуме, охваченные суетой ранних зрелищ, новостей и покупкой подарков. Гай решил отметить праздник Венеры и Счастья торжественно и пышно даже потому, что в октябре было очень мало праздничных дней.
До спальни Юнии долетал шум голосов с форума и звуки музыки. Она завидовала подругам и одновременно сердилась на них. Агриппинилла, чувствовавшая себя превосходно, даже не потрудилась зайти к ней утром позавтракать, уехав на прогулку с Виницием и Ливиллой. Энния Невия, жаловавшаяся, что ее позабыли муж и друзья, и клявшаяся в вечной дружбе, тоже не подумала, что Клавдилле может быть грустно одной. А Гай… Скорее всего, он остался бы с ней, но он – верховный понтифик…
Юния еще раз горько вздохнула, почувствовав, как на глаза наворачиваются слезинки. Рука ее потянулась к эбеновому столику с разложенными свитками. Кассий… И он… Тихий удар в медный гонг около спальни заставил ее вздрогнуть. Все-таки кто-то вспомнил о ней.
– Входи, гость! – радостно крикнула она, и в кубикулу шагнул красавец Лонгин.
– Приветствую тебя, божественная Юния! В твой праздник я пришел принести свои жертвы тебе, прекраснейшей.
И он возложил ей на колени огромный букет лилий, ее любимых цветов. Что-то сверкнуло меж лепестков. И она, присмотревшись, увидела, что в сердцевину каждого цветка вправлена золотая бусина.
– Какая великолепная жертва! Ты заслужил благосклонность, – шутливо ответила она, поднося к лицу букет и вдыхая аромат лилий. – Мне стоит поблагодарить тебя и за другой подарок. – Она указала на свитки. – Творения Горация скрасили мне это скучное утро.
Кассий хотел было ответить, но его внезапно прервал мелодичный звон, раздавшийся откуда-то сверху. Невидимая рука резко сдернула ткань с комплювия, открыв проход солнечным лучам, и в кубикулу хлынул дождь из роз. Юния вскрикнула от восторга и, небрежно отбросив в сторону подаренный букет, с сияющими глазами принялась ловить пахучие бутоны. Их было множество, они в изобилии усеяли всю спальню, наполнив воздух дивным ароматом.
Но неожиданности на этом не закончились. Едва на пол опустился последний цветок, как из комплювия посыпались сверкающие камни и золотые бусины. Они падали на розы и отскакивали в разные стороны, как градины.
– О, Венера! – простонала в эстазе Юния, завороженная невиданным зрелищем.
Драгоценности мерцали радужным блеском, заставляя жмуриться. Клавдилла, напевая от восторга, стала перебирать розы и сверкающие камни. Будь ее воля, она кружилась бы среди этого великолепия, пока не упала б без сил от переполнявшего счастья!