На следующий день полки начали исполнять приказы государя. И оказался он прав в своих ожиданиях – казанцы вновь совершили вылазку и атаковали ертаул. Завязался упорный бой, громыхали пищали, летели стрелы, над полем разносились ржание лошадей, крики, стоны. Вот и сам воевода Пронский-Шемякин упал на землю вместе с убитым конем – его едва вытащили оттуда, чем спасли ему жизнь.
Ертаул был спасен Передовым полком, а точнее, воеводой Дмитрием Хилковым с его доблестной конницей. Ударив казанцам в тыл, они тут же обратили их в бегство. Хилков приказал не преследовать их, велел лишь стрелять в спину отступающим, так как боялся, что отряд достанут с городских стен ядра и стрелы.
Потрепанный в бою ертаул продолжил свой путь и выполнил поставленную задачу – переправившись за Казанку, соединился с левым флангом полка Правой руки.
Спустя два дня полки Левой руки и Сторожевой установили туры, не встретив сопротивления. Строительством руководили Адашев и дьяк Иван Выродков, который ранее соорудил Свияжск.
Государь не выдавал своего ликования, ведь впереди – строительство туров Большим полком. Там татары точно попытаются дать отпор, чтобы защитить Царевы ворота. На утреннем совете он уже изъявил воеводам свою волю (не без советов своих военачальников) – Большой полк делится между Мстиславским и Михаилом Воротынским, причем последнему в командование отходила вся пехота, а Ивану Федоровичу – конница. Воротынский во главе пехоты должен был соорудить туры, а Мстиславский – оказать ему поддержку в случае очередной вылазки…
Архипа сильно трясло, живот крутило. Добрыня же преспокойно сидел на камне, точил свою саблю. Поглядывая на городские стены и установленные на ней пушки, Архип почему-то вспомнил московское восстание пять лет назад, когда ударом топора он лишил жизни Юрия Глинского, царского родственника. Тогда было не страшно идти с топором в руках против вооруженных слуг, не страшно было размахивать им, дробя черепа. Теперь же перед ним эта стена, пушки, оружие – все иначе.
Он оглянулся. Поле было переполнено людьми. Рабочие команды грузили в обозы все необходимое для постройки туров. Кряхтели мужики, стучали топоры, храпели кони. Воины расхаживали всюду, бряцали доспехами, кто-то надевал их, кто-то клепал, кто-то перевязывал онучи. Чуть поодаль подготавливали коней. Затем Архип увидел промчавшегося мимо него всадника в пластинчатом панцире, богатые сбруя и седло с дорогой попоной говорили о знатности всадника. Лица его Архип не разглядел – он довольно быстро пронесся мимо, и лицо его сбоку закрывал шлем. Всадник спешился, отдал слуге коня и начал поодаль говорить с группой воинов, видимо, отдавал приказы.
– Неужто сам воевода Михайло Воротынский нас в бой поведет? – пробурчал Добрыня. – Что ж, так оно смелее получится. Да, Архип? Не боись! Первый бой, он такой… Потом легче будет…
– Я не боюсь, – сквозь стучавшие зубы проговорил Архип. Добрыня лишь усмехнулся. Прозвучал рев трубы – всех призывали строиться.
– Началось, – выдохнул Архип и, перекрестившись, схватил свою рогатину и устремился вслед за Добрыней.
– Братцы! – кричал Воротынский, повернувшись лицом к построенным воинам. – Надобно нам защитить от нападения строящиеся туры! Впереди мы пойдем – стрельцы, казаки – все мы! И замыкать строй будут пешие дети боярские! Татары точно выйдут из города, дабы встретиться с нами! Еще они будут стрелять по нам со стен! Но что эти жалкие усилия стоят рядом с Христовым войском? Оглянитесь! Всюду Господь наш взирает на нас! С его именем на устах мы идем под стены города! С молитвой оно ничего не страшно! Так идите с ней и сейчас!
Голос воеводы сорвался, и он, выхватив саблю, крикнул хрипло:
– Вперед, братцы! За государя нашего! За Господа! Ура!
– Пошли, – подтолкнул Архипа Добрыня. Затаив дыхание, Архип сделал первый шаг. И они начали идти. Он старался не смотреть на лица вокруг – глядел вперед, на великолепные доспехи воеводы. Стены все ближе…Топот сотен пар ног…
Громоподобные выстрелы со стены, облака дыма над ней, и Архип почувствовал, как содрогнулась под ним земля, а его всего обрызгало чем-то. Затем что-то упало совсем неподалеку, но никого не зацепило – лишь разлетелись комья земли. Он огляделся и увидел, как что-то тяжелое, громко разрывая воздух, пролетело над ним и попало в гущу идущих сзади отрядов – и снова дрожь земли. Архип вытер лицо. Оказалось – кровь.
На земле уже лежали недвижно фигуры, другие корчились, ползли, стонали. Кровь повсюду. Архип почувствовал, как им одолевает ужас. Он глянул вперед – воевода все так же шел, не оборачиваясь. Вот и его самого обрызгало землей – снаряд угодил рядом. Не остановившись, он продолжил свой уверенный шаг.
– Давай, Архипушка, недолго осталось! – сказал откуда-то Добрыня.
– Братцы! Татары! Встать в строй, приготовиться к обороне! – раздался вдруг рев воеводы. Архип попытался посмотреть через голову впереди идущего стрельца и увидел, как из ворот навстречу их отряду стремительно несется татарская пехота и конница.
Дальше началось что-то невообразимое. Отряды смешались, началась рубка. Кувырком, с предсмертным ржанием, сметая людей, летели убитые лошади. Лохматый, пыхтящий конь несся сквозь толпу прямо на Архипа, сидевший на нем закованный в доспехи татарин выставил вперед копье, готовый поразить врага. Архип понял, что отбить удар у него не хватит ни сил, ни умения. С криком ужаса Архип присел на колено и ударил рогатиной в шею приблизившегося татарского коня – его спасло лишь то, что рогатина оказалась длиннее копья. Другой татарин, невысокий, со странным, чужим запахом, вдруг появился перед Архипом. Хищно скалясь, уже намеревался ударить Архипа кривой саблей, но тот опередил врага – коротким ударом вонзил рогатину в живот и провернул. Татарин с мучительным криком упал на землю. Архип же, схватившись за древко рогатины, пытался ее вынуть из тела поверженного врага, но лезвие словно застряло внутри. И вдруг обжигающий удар в плечо – появившийся из толпы татарский копейщик, видимо, промахнулся, потому лишь ранил Архипа. Подоспевший стрелец, схватив копейщика со спины, перерезал ему горло ножом. Не успел Архип опомниться, и вот на него сверху навалился другой татарин и уже занес свой кривой нож над юношей, как тяжелый удар в голову сбил татарина на землю – кто-то успел достать его ослопом. Тогда уже Архип бросился на него и, схватив выпавший нож, нанес ему несколько ударов в грудь. Поднявшись, увидел, что татары и русские сошлись в одну плотную стену, теснили друг друга. Бился в первых рядах и воевода Воротынский. И как бился! Как мастерски орудовал он своей саблей! Срубал татар от плеча, добивал на земле, кружился, размахивая клинком, скидывал с плеч на землю нависших сзади и ударом ноги ломал им шеи.
Тут показался и Добрыня. Он, как и его сабля, были сплошь в крови.
– Нужно воеводу отбивать у татар! Надолго не хватит его! – крикнул он. – Эй, братцы стрельцы, айда за мной!
Бросился за ним и Архип. Но татары начали отступать. Подоспевшие вперед стрельцы начали палить по ним из пищалей. Появившаяся из густого дыма на поле татарская конница внезапно ударила по ним, снова началась рубка. Плотно идущие кони на полном скаку сметали стрельцов, и они с криками исчезали под бесчисленными копытами вражеских скакунов.
Архип в бою схватил у убитого татарина саблю и отчаянно отбивался ею, но вскоре, сраженный раной в плече, упал без сил.
Битва затихала, начались перестрелки пушками. Небо заволокло черным дымом, мертвых на поле было не счесть. Раненых оттаскивали к лагерю. Наконец, все смолкло…
Архип пролежал в беспамятстве едва ли не целый день, и очнулся со словами:
– Что? Мы победили?
Раздался хохот. Ратники, сидевшие рядом, варили в огромном котле уху. Был здесь и пушкарь Гаврила.
– Нам до победы, сынок, далеко! – усмехнулся Добрыня. – Лишь туры установили! Ох, тяжкая была битва! Тебя тогда вытащили, а мы всю ночь еще бились, оттеснили татар в город! А потом начали по стенам из пищалей да пушек лупить! Так и лупили, пока башни строились! Потом воевода велел казакам и стрельцам окопаться там же, еще целый день оттуда выстрелы слышались! Нам велено было назад отойти с ранеными. Много полегло наших, конечно, да не все это. Упорно Казань свою защищают, ироды!
Он подошел к котлу, вынул деревянную ложку, зачерпнул оттуда ухи, попробовал, причмокивая, и сказал мужикам:
– Соли бы еще! Пресновата!
– А сегодня под началом воевод Морозовых по приказу государя ставили на туры пушки! Весь день по городу из них били! Эдакие башни у нас грозные получились! – восторженно говорил Гаврила, зашивая свою рубаху. Добрыня с серьезным лицом подсаливал уху.
Со стороны реки шли еще несколько ратников, несли на себе пойманную рыбу:
– Мужики, еще наловили! Мало в татарской реке рыбы! Не уживается, видать!
Вдали пронеслась группа детей боярских. Многие из них были потрепаны, видно, после сражения. Ратники проводили их глазами, и один из них, поднявшись, крикнул отставшему всаднику:
– Эй, земляк, чего случилось, откуда несетесь такие? Никак татарва на вас нашла?
Всадник придержал коня, закружился и крикнул:
– Нашла! Князь Карамыш со своими лихими конниками вылетел из города, чтобы вас в плен взять, снующих тут под стенами! Благодарите боярина Мстиславского – вмиг их опрокинули, Карамыша в плен взяли, к государю отвезли!
Смятение было в лицах ратников. Добрыня выступил вперед и поклонился в пояс:
– Пошли от нас поклон боярину Мстиславскому! И вы, русичи доблестные, примите поклон от нас! Но что сказал этот ваш «камыш»? Собираются они сдаваться иль нет?
– Сдаваться? Да вся Казань против нас встала! Долго тебе еще тут сидеть! – ответил всадник и пустил коня вслед за остальными. Ратники смотрели на уносящуюся конницу и задумчиво почесали головы. Никто не рассчитывал на такую тяжелую осаду. Долго ли еще здесь быть?
На следующий день впервые проявили себя татарские отряды Япанчи, укрытые в Арском лесу. Рассредоточив силы, он сумел окружить сторожевые отряды московитов, поставленных охранять тыл со стороны леса. Перевес сил был огромен, не дали уйти никому – весь сторожевой отряд вскоре был разгромлен.