— Работаю в библиотеке Дома просвещения. Платят мало, зато работа хорошая. Сейчас приготовлю ужин и еще уйду часа на два. Так что ты намерен делать?
— Немного осмотрюсь и буду искать работу, — думая о своем, рассеянно ответил Николай.
— Это будет непросто. В городе толпы безработных, но главное, сейчас везде спрашивают происхождение, а у тебя оно неподходящее. Когда вернется Тимофей Егорович, предложи ему выпить. Будете пить — не спорь. Завтра я попрошу его устроить тебя на работу. Водку ты должен поставить свою. Вон там, в шкафчике, возьми и спрячь пока. — Она кивнула в сторону буфета.
— Аня, ты напрасно волнуешься. Я сам справлюсь. — Пить с Колодкиным он не собирался. Ему стоило большого труда терпеть эту физиономию в их доме. Но пить с ним, заискивать, унижаться? Нет уж, прошу покорно.
— Николай, а что ты умеешь делать? Кем ты можешь работать? — Аня прекратила чистить мелкую, скверную с виду селедку, тяжело оперлась руками о стол и стояла, не поворачивая головы.
— Да что угодно. Хоть мешки грузить, хоть кирпичи таскать.
— В этом городе сейчас тысячи людей голодают, потому что пришли из деревни и ничего не умеют делать, только таскать кирпичи. В городе не хватает грамотных специалистов. Но ведь ты даже гимназию не окончил, — с упреком бросила она и вернулась к своей работе.
— Ты права. Но что-нибудь придумаю. На шее у вас сидеть не буду. Пока у меня есть деньги, за еду и проживание я буду платить. — Он решительно встал.
— Коля, не в этом дело! — бросилась она к нему. — У тебя нет документов, и ты ничего не понимаешь в нашей жизни! — В ее глазах была такая тоска, что он тотчас устыдился, обнял ее, расцеловал.
— Прости меня. Я действительно еще ничего не понял, но дай мне время осмотреться. Обещаю тебе: все наладится. Да, я не врач, не инженер, но кое-что я все-таки умею. Я умею выживать и приспосабливаться. Дожил же я как-то до двадцати пяти лет? — усмехнулся Николай. — А с мужем твоим я выпью. Обещаю. Документы мне действительно нужны.
Глава 8
Санкт-Петербург, 2016 год
— Лариса на похороны не приедет, — объявил Леонид собравшимся в комнате дамам.
— Почему? — удивилась Агнесса. — С ней что-то серьезное?
— Не знаю. — Леонид раздраженно пожал плечами. — Несла какую-то околесицу насчет врачей, но, по-моему, ей просто жаль денег на билет и на похороны. Кони говорит, она ему звонила — требовала зачитать по телефону завещание. Очень интересовалась, что она получает после Влада.
— Она что, сумасшедшая? — не выдержала Маша. — Единственный сын!
— Машенька, помолчи.
Лилия Константиновна любую естественную реакцию считала дурным тоном. Особенно скверным она полагала осуждать членов семьи своего супруга. Они представлялись ей чем-то вроде аристократической фамилии, которой простительны некоторые чудачества. Машина мама вообще была склонна к жеманству и театрализации жизни. Она поступила в консерваторию, мечтала об оперетте, но, выйдя замуж за Леонида Аркадьевича, сочла дальнейшую учебу излишней и осела дома. Теперь она время от времени радовала своими руладами гостей и разыгрывала миниатюры для домашнего пользования. Что-нибудь из великосветской жизни, вот как сейчас.
— О ком мы говорим? — дернулась Агнесса. — Да она имя собственного ребенка не вспомнит, если врасплох застать. Мать!
— Агнесса, не преувеличивай, — одернул ее Леонид. — Лариса, наверное, не идеал матери, но злословить на ее счет недостойно. И вообще, давайте к делу. Похороны завтра, я обо всем договорился. Из морга едем в храм, потом на кладбище. Будут только свои.
— А консерватория решила отделаться венком? — не успокаивалась Агнесса.
— Слушай, в конце концов, он был простым преподавателем, а не народным артистом. Может, на отпевании кто-то из руководства и будет, не знаю, — отмахнулся Леонид. — Помянуть заедем к нам, Лиля накроет на стол. — Он взглянул на супругу.
Та сдержанно кивнула, склонив длинную шею.
— С этим все понятно. — Агнесса заерзала. — Мы можем поговорить с тобой тет-а-тет?
Маша навострила уши. Лилия Константиновна поднялась из кресла и светски предложила:
— Агнесса, может быть, чаю? Машенька, помоги мне, пожалуйста.
Маша состроила гримасу, но из комнаты вышла: при ней все равно говорить не будут. Далеко отходить она не стала, только махнула матери рукой, чтобы не мешала, подкралась на цыпочках обратно к двери и замерла, напрягая слух.
— Мне нужны деньги, — коротко заявила Агнесса.
— Удивила, — развел он руками. — Мне, знаешь, тоже нужны. Осенью у старшего, у Максима, свадьба. Как ты полагаешь, кто ее оплачивает? Машка на стажировку в Англию собирается — «папа, дай денег». Кредит за ее машину — тоже я. Лилька с Машкой через две недели в Милан на распродажи едут. У меня, знаешь, станок на пределе работает, еле-еле купюры успеваю сушить, — невесело усмехнулся он. — Поищи у кого-нибудь другого.
— Я говорю не о десяти тысячах. Я хочу продать что-нибудь из коллекции.
Леонид не без удивления взглянул на нее. Потом что-то сообразил.
— Зачем тебе такие деньги? Ты что, заболела? Операция нужна? Может, хорошего врача поискать?
— Я совершенно здорова. И мне нужны деньги. Послушай, я не твои собираюсь тратить, а свои. К тому же мы оба знаем, что, если бы не Влад со своей маниакальной идеей сохранить коллекцию непонятно для кого, ты бы давно и с радостью обратил большую ее часть в звонкую наличность.
— О чем ты говоришь? — Леонид возмутился.
— О том, что знаю. Влад рассказывал мне о твоих визитах и предложениях избавиться от не самых ценных полотен. В молодости ты соблазнял его машинами и красотками. Это Влада! В более поздние годы — путешествиями и бытовым комфортом. Но Влад всегда категорически отказывался. — Агнесса смотрела ему прямо в глаза.
— Ты права. — Леонид решил не отпираться. — В моей жизни действительно бывали моменты, когда требовались средства. Потому что в отличие от вас, моя дорогая, я живу полной жизнью. Я всегда любил женщин, у меня семья, и не одна, дети, скоро будут внуки. Да, я люблю хорошо одеваться, путешествовать, получать от жизни удовольствие. А вы, жалкие, полуистлевшие подобия собственных родителей, тихо вырождаетесь. Вы шарахаетесь от настоящей жизни, прячетесь по углам, боитесь взглянуть в глаза реальности, рискнуть, испытать чувства. Зачем тебе деньги? Решила породистого кота завести? Или сподобилась на старости лет прокатиться по Европам?
Агнесса почувствовала, что закипает. Леонид бил по самым чувствительным местам, и она взорвалась.
— Считаешь себя совершенством? Этакий бонвиван, любимец фортуны? Да ты сам жалкое, бездарное подобие моего отца! Подделка! Он был талантлив, его действительно любили женщины. Он был удачливым, богатым, щедрым, жил смело и с размахом, потому что был гением! А ты жалкая подделка под настоящего мужчину! Фальшивка! Ты любишь женщин? Нет, ты волочишься за ними. Тебе не хватает размаха и смелости! — В пылу гнева Агнесса даже похорошела. — Я жалкая? Да, я не красива. Природа щедро одарила отца и поскупилась на нас с Владом. Я не красива и не молода, но, как ни странно, и у меня есть личная жизнь, и меня любят, и у меня есть планы, и я не собираюсь их откладывать еще на десять лет!
Маша за дверью даже присвистнула. Ай да папуля с Агнессой! Дали волю чувствам, ничего не скажешь. Интересно, что у Агнессы за личная жизнь. И зачем ей так срочно понадобились деньги, да еще много? В свете интереса к ним следователя Игоря Сергеевича стоит выяснить подробности.
— Ах, вот как? — раздался из-за двери голос отца. — Что ж, поздравляю. Лучше поздно, чем никогда. Один совет: не спеши осыпать его дарами.
— Кого? — буркнула, сдуваясь, Агнесса.
— Своего воздыхателя.
— Решил, что он на деньги позарился?
— Просто предупреждаю. Бурный поток быстро иссякнет. Цеди по чуть-чуть, дольше протянешь, — усмехнулся Леонид. — А насчет денег… Не возражаю, давай что-нибудь продадим. Меня, например, Шишкин не греет.
— Мне кажется, лучше начать с чего-нибудь более дешевого.
— Начать? Я так понимаю, у тебя далеко идущие планы, одной картиной не отделаемся?
На этот раз Агнесса не обиделась.
— Думаю, ты тоже слишком долго ждал. Только не картин.
Маша за дверью физически ощутила, как изменилась атмосфера в комнате. Интересно, на что намекает Агнесса и почему папа вдруг заледенел.
— О чем ты?
— Ты знаешь. — Агнесса выдержала многозначительную паузу. — Как бы ты ни пыжился, достичь настоящего успеха тебе все равно не удалось. Ты хороший администратор, посредственный композитор и слабый музыкант. А тебе всю жизнь хотелось славы, денег, признания. Думал, никто не замечает? Ошибаешься. Как ты наблюдал за мной и Владом, так и я наблюдала за тобой. Когда мне исполнилось двенадцать, Кони передал мне папино письмо, в котором он подробно объяснял, кто такой Ах Пуч, что он может и как с ним обращаться. — Леонид побледнел, лицо свела болезненная судорога. — Тогда я многое поняла. О тебе, об отце, о себе тоже. Я не верю, что какой-то языческий божок способен подарить талант и успех, но ты считаешь иначе, я знаю. Думаю, если бы мог, ты бы давно уже прибрал его к рукам. Но, видно, отец тебе не сказал, где он хранится. Все эти годы ты пытался развратить Влада, соблазнить его земными дарами, чтобы потом выманить Ах Пуча. Но Влад был святым бессребреником. Я никогда его не любила, но не могла не уважать. В его стоицизме было что-то величественное.
— Ты знаешь, где Ах Пуч? — Ее рассуждения Леонид явно пропустил мимо ушей.
— Разумеется, — с прежним спокойствием проговорила она. — Я предлагаю сделку: тебе — Ах Пуч, мне — коллекция.
— Совсем умом тронулась на старости лет? — Голос Леонида охрип от волнения.
— Не спеши, подумай о моем предложении. И не забудь, что я единственная, кто знает, где он спрятан. Случись со мной что — и он сгинет на веки. — Она поднялась.
Маша едва успела стрелой метнуться по коридору и нырнуть в свою комнату.