авидит, да и какое мне теперь до нее дело? Барановский умер, я сама себе хозяйка. Кстати, надо срочно ехать в город, собрать все сберкнижки, драгоценности, деньги и к тебе отвезти. А то вдруг Наташка нагрянет наследство делить? Мам, ты возьми за свой счет и сиди дома карауль, чтобы не украли!
— Доченька, да разве ж они имеют право в чужую квартиру лезть, чтобы книжки искать? Не открывай им, и дело с концом. Это теперь все твое: и квартира, и машина, и деньги. Ты жена.
— Думаешь? Тогда поживи у меня на всякий случай. А книжки, мне кажется, лучше спрятать. А то вдруг милиция с обыском придет?
— Да зачем ей? Юрия твоего не дома убили, чего им в твоей квартире может понадобиться? А ты бы лучше Владюшку в город не таскала, пусть бы мальчик на воздухе побыл. Успеешь еще в город воротиться.
— Да я в этой скучище ни дня больше не выдержу! Одни старые кошелки и замшелые пни, которые с сальными шутками лезут, а то еще за зад ущипнуть норовят. И мамаши с детьми — удавиться можно. Юрка обещал нас с Владиком в Ялту отправить! — Лариса капризно надула губки.
— Доча, тебе не о югах, а о похоронах надо думать. Муж у тебя был, чай, не последний человек, похороны, поминки — все должно быть достойно.
— Насчет похорон мне уже из Союза композиторов звонили и из консерватории. Сказали, чтобы я ни о чем не волновалась, они все организуют. С нас только поминки. — Лариса довольно улыбнулась. — Я вот думаю: дома их собирать неудобно, надо бы в ресторане. Может, с Яшей посоветоваться?
— А кто это Яша?
— Приятель Барановского, еще с консерватории, учились вместе. Я же тебе говорила, это он «Летящих птиц» написал. Приятный такой дядечка, невредный, ко мне хорошо относится — нос не задирает. А схожу-ка я прямо сейчас. Мам, найди Владьку, он где-то на территории бегает, сходите с ним на залив. Мешок с подстилкой и полотенцами вон в углу валяется.
Хлопнув дверью, Лариса поспешила на поиски Симановского.
— Лара, постой! Ты куда? — По боковой аллее к ней спешил высокий симпатичный парень в белых джинсах и модной футболке.
— Привет, Лень. — Лариса кокетливо улыбнулась. Ленька, племянник Юры, был единственным нормальным родственником мужа. Будь он побогаче, она бы с радостью вышла за него замуж. Даже была одно время мыслишка закрутить с ним роман, но Леня на ее заигрывания не повелся, а настаивать она побоялась. Все-таки Ольгин сын, а та шутки шутить не станет, в порошок сотрет.
— Ты куда, к нам?
— Нет, к Симановскому. Нужно же будет после похорон поминки устроить, а я вообще не соображаю, как за это взяться. Может, Яша поможет? Я, конечно, за все заплачу.
— Лара, ты с ума сошла к чужому человеку с такими просьбами обращаться? — Он уже умудрился приобнять ее за плечи и развернуть в противоположную от домика Симановских сторону. — Что, сами не справимся? Да мать тебе этого в жизни не простит. И потом, мы с тобой и без матери неплохо справимся.
— Она мне и так не простит. Она меня терпеть не может, — пожаловалась Лариса. — Посидела десять минут, гадостей наговорила и к Наташке пошла. Нет, вот скажи, чем я хуже этой лошади? — Рост и фигура Натальи были предметом тайной зависти Ларисы. Сама она была роста среднего, а после родов приобрела некоторую излишнюю пухлость в боках и бедрах, от которой никак не удавалось избавиться.
— Да ничем ты не хуже, не бери в голову. Мать привыкла в своем профкоме всеми командовать и дома так же разговаривает. Она и со мной так, и с отцом — как с трибуны выступает. Забудь. Так что там с поминками? — посерьезнел он.
— Ресторан, наверное, надо заказать, банкет. Что в этих случаях полагается? — Лариса смотрела на него снизу вверх, как на старшего, хотя они были ровесниками.
— Да все просто, Лар. Все как на свадьбу, только без оркестра и тамады. Нет, тамада нужен — выступающих окорачивать, — подмигнул он.
Этим двоим незачем было притворяться друг перед другом. Оба были молоды, эгоистичны, прекрасно понимали друг друга и друг другу симпатизировали.
— Дядь-Юрина машина здесь?
— А где ей быть? Он на ней вместе с Наташкой приехал, — поморщилась Лариса.
— А ключи у тебя?
— В комнате. А что?
— Пожалуй, будет проще, если я возьму ее во временное пользование — в город мотаться и по всяким конторам. Насчет поминок я в союзе посоветуюсь, там эта процедура отработана, но платить, конечно, тебе придется. — Леонид перешел на деловой тон. — У тебя деньги с собой есть? Вдруг аванс придется платить?
— Не знаю, надо у Юры посмотреть. Повезло, что, когда он умер, у него с собой только мелочь была. Он, когда пить ходит, бумажник никогда не берет. Распихает мелкие купюры по карманам — и все. Чтобы не обобрали. Думаю, рублей триста, может, и пятьсот есть.
— На банкет не хватит, а на аванс должно хватить. — Леня бодро шагнул на крыльцо. — Так дядь-Юрина «Волга» возле дирекции стоит?
Глава 19
— Александр Владимирович, прибыл, — коротко отрапортовал Смородин и легко втолкнул в кабинет бледного худощавого мужчину лет сорока пяти. Вид у свидетеля был какой-то помятый: несвежая рубашка, брюки, по которым давно стоило пройтись утюгом, лохматая шевелюра прошита сединой. Глаза испуганные.
— Яков Семенович? Присаживайтесь. — Майор приветливо кивнул.
Вошедший молча дернул головой. Кадык перекатился по горлу, как будто перед визитом к следователю Симановский проглотил здоровенную шестеренку.
— Садитесь, товарищ Симановский, — повторил майор.
Свидетель дернулся еще раз и, как марионетка, высоко поднимая колени, добрел до стола и упал на стул. Нервный тип. Работать с такими Корсаков не любил, беседы с ними оборачивались сущим мучением. Что ж, он с самого начала знал, что это дело будет не из простых.
— Итак, Яков Семенович, позавчера вечером вы с покойным Барановским были в баре гостиницы «Интурист», она же «Репинская». Кстати, как вы туда попали?
— Не-е знаю. В двери вошли, — проблеял Симановский.
— Разве вы проживаете в гостинице?
— Нет.
— А туда так просто пускают посторонних?
— Не-е знаю, меня Юра провел. Он прошел, и я за ним. — Симановский мучительно вращал глазами.
— И что вы делали в отеле? — тем же ничего не выражающим голосом поинтересовался майор.
— Пили. Разговаривали.
— Очень хорошо. Что пили?
— Мартини, водку, коньяк.
— Что, все сразу? — Корсаков оторопел.
— По очереди. Мартини, потом водку, потом коньяк. — Убойный запах перегара вполне подтверждал его показания.
— Как долго вы там пробыли?
По горлу Симановского снова прокатилась шестеренка.
— Не знаю. До часа, кажется.
Корсаков уже знал, что приятели покинули «Репинскую» без четверти час, этот факт подтвердили швейцар и бармен. Оба посетителя так набрались, что не запомнить их было сложно. Опять же соотечественников в интуристовской гостинице много не бывает, не положено. Но Барановского там знали и пускали. По согласованию, так сказать.
— Как добрались до Дома творчества? — Корсаков решил не щадить свидетеля: медлить было нельзя.
— Вдоль дороги, по обочине. Машин не было, и мы дошли. Кажется. — Симановский продолжал обильно потеть.
— Что было, когда вы дошли?
— Нельзя сюда, что вы себе позволяете! — Из коридора донесся возмущенный голос Смородина.
Дверь распахнулась. Отбиваясь от лейтенанта, в кабинет протиснулась невысокая полная женщина в пестром платье с глубоким вырезом. Кудряшки ее от натуги растрепались, щеки раскраснелись.
— Гражданка, почему врываетесь в кабинет? — поднялся майор.
— Симановская Тамара Михайловна, жена его. — Дама кивнула на заметно ожившего Симановского.
— Проходите, — разрешил майор.
Симановская на ходу промокнула мужу лоб свежим платочком, поправила воротник, пригладила торчащие вихры и уселась рядом с ним.
— Итак, Яков Семенович, что вы делали, когда добрались до Дома творчества?
— Яша, что вы делали? — продублировала вопрос супруга.
Симановский промычал что-то неопределенное.
Жена, вероятно, читала его мысли, потому что тут же перевела их майору:
— Они с Юрой пролезли на территорию, выбрались на центральную аллею и там под фонарем возле третьего домика минут пятнадцать курили, глядя на звезды и пытаясь вспомнить стихи какого-нибудь классика, посвященные этому чуду природы.
— Откуда вам известны такие подробности? — прищурился майор.
— Яши долго не было, я сидела у окна и волновалась. Когда я услышала голоса, сразу поняла, что это муж с Барановским. Я окликнула мужа. Он явился и все мне рассказал.
— Что все?
— Все. Где были, что пили, о чем говорили. Потом я уложила его и хотела лечь сама, но тут раздались крики. Я снова вышла, прошла между третьим и пятым домиками и увидела толпу. Пришлось вернуться, повязать косынку — у меня на голове были бигуди, как-то неудобно. — Тамара Михайловна кокетливо моргнула ресницами, на которых комками висела тушь.
Яков Семенович кивал, преданно глядя на супругу.
— На дорожке лежал Юра, уже мертвый. Рядом стояла его теща, и Хохлов всем рассказывал, как прибежал на ее крик. Я послушала и пошла домой за кофтой — ночь все-таки, прохладно. Яша спал, я тихонько оделась и снова вышла на улицу.
— С вами все ясно, но меня больше интересует ваш супруг. Яков Семенович, о чем вы говорили с покойным Барановским в баре гостиницы, по дороге в Дом творчества и на аллее перед расставанием?
— О чем могут говорить двое нормальных пьяных мужиков? — не дала Симановская мужу и рта раскрыть.
— О чем же? — Майор сжал губы в ниточку.
— О женщинах, разумеется, — авторитетно заявила она. Супруг преданно кивнул.
— О каких женщинах, Яков Семенович?
— Конечно, о его женщинах! У Барановского было много женщин, и всегда находилось, о чем поговорить.
— Послушайте, гражданка Симановская, — не выдержал майор. — Вынужден вам напомнить, что идет допрос вашего мужа. Если вы не уйметесь, я выставлю вас из кабинета, а вашего мужа доставят к нам на Суворовский проспект, и там я уже в официальной обстановке проведу допрос по всей форме. Поймите же, ваш муж — последний, кто видел Юрия Барановского живым.