Что ж, будем считать, что появилась еще одна версия. А это значит, что работы у нас стало больше, а доказательств по-прежнему никаких. Так что, товарищи сыщики, ноги в руки и за дело. В Репино — искать свидетелей и доказательства.
— Давайте деньги, молодой человек. — Тамара Симановская протянула руку.
— Сначала хотелось бы удостовериться, что все прошло, как вы обещали, — с мягкой улыбкой ответил Леонид.
Намерение обвести мадам Симановскую вокруг пальца читалось на его лице. Весьма наивное, надо сказать, намерение.
— Леонид, вы, кажется, собираетесь со мной шутить? Вы еще слишком молоды и, очевидно, не знаете, что с деньгами в приличном обществе не шутят.
— Что вы, я готов заплатить, как мы и договаривались, — тепло заверил ее Леонид. — Но, согласитесь, нужно же убедиться, что милиция восприняла вашу информацию всерьез, а для этого требуется время. И потом, я не знаю, насколько она важна и правдива, а без этого… — Он сокрушенно развел руками.
— Что ж, мне говорили, что вы не слишком чистоплотны. Увы, это справедливо. — Она разочарованно развела руками. — Но платить, молодой человек, все же придется, и платить прямо сейчас, в противном случае сумма будет регулярно увеличиваться до полного расчета. Скажем, — она подняла глаза к небу, — на десять, нет, лучше на пятнадцать процентов в неделю.
— Теперь вы решили пошутить? — Он беззаботно рассмеялся. — Ценю людей с юмором.
— Я тоже. Итак, пятнадцать, — улыбнулась Тамара Михайловна. — В противном случае я буду вынуждена рассказать милиции о разговоре, который услышала совершенно случайно. Шутка ли, утром неверная жена и родной племянник обсуждают возможность избавиться от мужа и дядюшки и даже торгуются, а ночью его находят с пробитой головой?
— Тамара Михайловна, я плохо понимаю, о чем вы говорите. Вы, очевидно, что-то перепутали. Возможно, Лариса и переживала из-за размолвки с дядей, но вы же знаете: милые бранятся — только тешатся. Что же касается меня, я всем в жизни обязан дяде, искренне его уважаю и считаю вторым отцом. Должно быть, вы просто ослышались.
— Дорогой мой, я не берусь за дело, с которым не в состоянии справиться, — в тон ему ответила Тамара. — Помимо дословного пересказа вашего с Ларисой разговора милиция узнает некоторые небезынтересные подробности ваших отношений с горячо любимым дядей. И уж, будьте уверены, эти сведения, безусловно, подтвердят правдивость моих показаний.
— Мои отношения? — удивился Леонид.
— Именно. Например, не очень красивая история с музыкальным конкурсом в Минске. Припоминаете, молодой человек? Осенью прошлого года Юрия Николаевича пригласили в Минск на конкурс белорусской песни. Он не смог поехать, но порекомендовал вас в качестве члена жюри. Припоминаете? И что же, вы повели себя достойно? Отнюдь. Вместо того чтобы честно выполнить свои обязанности, вы от лица членов жюри принялись торговать призовыми местами и пытались склонить членов жюри к выгодному вам решению, ссылаясь на личное ходатайство Юрия Николаевича. Я правильно излагаю?
Леонид, на улыбающемся лице которого проступила неестественная синева, молча сглотнул.
— Скандал разразился ого какой, даже в прессу кое-что просочилось. Юрий Николаевич был вынужден лично отправиться в Минск, чтобы утрясти последствия вашей деятельности, после чего решительно перекрыл вам все пути в искусстве, точнее, в Госконцерте. Так что у вас с наличными? — без всякого перехода поинтересовалась она.
Леонид, с трудом овладевший собой, попытался выдавить подобие улыбки.
— Наличные в городе. Нужно снять в сберкассе, — извиняющимся тоном проговорил он. — Я обязательно рассчитаюсь, как мы и договаривались, но придется подождать.
Похоже, перспектива расстаться с деньгами волновала его больше этой старой истории.
— Ах вот как? Что ж, я могу вспомнить что-нибудь более свежее. Через три месяца в Югославии пройдет фестиваль славянской песни. Вам очень хотелось туда поехать, но, увы, в Госконцерте вы персона нон грата. Помочь мог только Юрий Николаевич. Вы едва дождались его возвращения из Франции, кинулись умолять о содействии, но он вам отказал, точнее, просто не пожелал слушать. Думаю, эта история заинтересует милицию даже больше.
Леонид ощутил, как его буквально скрутило от слепой ненависти. Кулаки непроизвольно сжимались и тянулись вломить ей, размазать, расплющить!
— Никак вы, молодой человек, собираетесь пустить в ход руки? Решили еще один труп милиции подкинуть? Не слишком ли рискованно? — Эта размалеванная курица была возмутительно спокойна. — Не будьте так наивны. Если я через десять минут не войду в административный корпус, Яша вызовет милицию.
— Вы сумасшедшая? — Только на этот вопрос его и хватило.
— Деньги, молодой человек. Все до копейки, как договаривались. И не вздумайте фокусничать. Один ваш неверный шаг — и милиция обо всем узнает.
Дрожащими от злости руками он вытащил из заднего кармана брюк толстую пачку десятирублевок, перетянутых черной резинкой.
— Здесь тысяча. Сейчас больше нет. — Тамара приподняла бровь. — Остальные принесу через десять минут к вам в комнату.
Она аккуратно убрала деньги в сумочку.
— Помяните мое слово, Леонид, жадность вас погубит. Это не угроза, а дружеское предостережение. Подумайте об этом. — Она не спеша повернула в сторону своего корпуса. — Ах да, — обернулась она уже на ходу, — закрывайте окна, когда начинаете важный разговор.
Глава 23
— Ты заплатил им? Сказали они милиции насчет этого картежника, которому Юра должен был? — Лариса накинулась на него прямо с порога.
У Леньки появилась отвратительная черта куда-то пропадать, и это именно теперь, когда она с ума сходит! Лариса была ужасно зла. На Леонида, на Владьку, на мать, на Наташку, на Ольгу, на покойного мужа, на Павла, на весь белый свет.
Вчера вечером, почти ночью, заявился Пашка. Подкрался к окну и постучал. Она так перепугалась, чуть не закричала от страха, когда он лицо к стеклу прижал. Думала, призрак Барановского. Глупость, конечно, но чего не померещится от нервов.
Рассказал, что его на допрос вызвали. Какая-то гадина наплела милиции о них, и теперь они с Лариской под подозрением. Этого только не хватало!
Ясное дело, когда Ленька заявился сегодня с утра и сказал, что Симановские за нехилые бабки готовы пустить милицию по ложному следу и сказать, что Юра какому-то уголовному типу денег был должен, она сразу за это ухватилась. Пришлось, правда, с Ленькой в город съездить, снять с Юриной сберкнижки, с той, которой он ей пользоваться разрешал. Отдавать такую сумму жаба давила, но уж лучше так, чем милиция потом всю душу вытрясет. Главное, чтобы Ленька не обманул, с него станется. И так она слабость проявила, машину ему отдала, теперь хрен назад получишь. Разъезжает как на своей собственной. А еще все время какую-то статуэтку требует, Ах Пух какой-то. Лариса у Юры и не видела такой. Говорит, из Южной Америки, позолоченная, вроде как амулет для композиторов. Тоже врет наверняка. Только статуэтку эту они все равно не нашли. Надо будет самой поискать и проверить, что за вещь, вдруг ценная.
Лариса в очередной раз подошла к окну. Закурила пятую за день сигарету. Во рту была неприятная сухость. Надо завязывать с курением, мать, если узнает, вопить начнет, а ей сейчас с ней ссориться ни к чему. Надо, чтобы она с Владькой в няньках сидела.
Леонида она проглядела. Он вошел в комнату без стука, как к себе домой. Лицо злое, перекошенное. Тут же потянулся к стоящей на столе бутылке «Мартини». Жутко вкусная штуковина, Юра всегда из поездок привозил и не велел пить без повода, только при важных гостях открывали. Но теперь-то Юрки нет, можно самой полакомиться вволю.
— Фу, дрянь какая! — Леня поморщился. — А водки или коньяка нет?
— Сам ты дрянь! — отбирая у него бутылку, огрызнулась Лариса. — Ты деньги передал? Сделали они, что обещали?
Предложение Симановских переключить внимание следствия с семейства покойного на аферистов-картежников пришлось очень кстати. Только вот денег Леониду взять было негде, да не очень и хотелось отдавать свои. Тут-то его и посетила идея подключить Ларису, несколько переврав версию Симановских и припутав дядю Юру. Ларису общение с милицией напрягало не меньше, чем самого Леонида, так что она хоть со скрипом, но согласилась заплатить.
— Сделали. И деньги взяли. Суки жадные!
Таких выражений от Лени она еще не слышала. Обычно племянничек мужа был сама галантность, а тут нате вам. Ладно, значит, можно и самой расслабиться и не строить из себя то, чего нет.
— Да фиг с ними, с деньгами, лишь бы милиция в покое оставила. Как думаешь, мне надо будет какие-то бумаги на имущество оформлять или все и так мне останется?
Леонид, который до последнего надеялся обвести Симановских вокруг пальца и прикарманить Ларискины деньги, был крайне разочарован оборотом событий, даже напуган. Надо же, оказывается, эта толстуха Симановская прекрасно осведомлена об их с дядей отношениях. Впрочем, ничего удивительного, если вдуматься. Симановский был лучшим дядиным другом, тот, наверное, все ему рассказывал. Он сам дурак, что заранее об этом не подумал.
Лариска права, лучше уж откупиться, тем более что деньги чужие. Главное, чтобы у этой ушлой семейки аппетит не разыгрался, а то начнут тянуть по штуке в неделю. Надо бы в их делах покопаться.
— Слышь, Лар, а ты ничего о Симановских интересного не знаешь? — Ее вопрос он пропустил мимо ушей.
— Что интересного? — не уловила Лариса ход его мысли.
— Может, Яков Семенович левые концерты давал или тоже в карты задолжал? Или с дядей поцапался? Или не поделили они чего, а?
— Да какие левые концерты? Кому он нужен? — рассмеялась Лариса. — А Юрке он всю жизнь зад полировал, прихлебатель. Что Юрка ни скажет, он только: «Да-да-да! Гениально! Великолепно!» Тьфу. А сам деньги с него тянул и подарки. Знаешь, что ему Юрка на последний Новый год подарил? Дубленку, прикинь! Длинная такая, до колена. Итальянская.