– Держи свою чертову пасть на замке, – посоветовал Уильямс.
Его руки, сжимавшие дробовик, вспотели, но, хотя дядя держал их «гостей» на мушке, Марк не осмеливался вытереть ладони. Он прекрасно понимал: как только начнется стрельба и твари больше нечего будет терять, она бросится в атаку. Все надо тщательно спланировать, чтобы он и его шкуры вышли из заварушки целыми. И если не удастся привести дядюшку Карла в чувство…
«Бедный старик, он был не совсем в своем уме, вы же знаете».
– Хорошо, вы все, повернитесь лицом к стене.
– Зачем, Марк?
– Чтобы я мог держать их на прицеле, а ты смог бы отправить их обратно в ад, где им самое место. – И добавил с внезапным приливом вдохновения: – Такова воля Божья.
Карл поднял голову.
– Такова воля Божья.
Кто он такой, чтобы сомневаться в воле Господа?
– Мистер Бин. – Селуччи облизнул губы. Пора выложить все карты на стол. – Я детектив-сержант столичного полицейского управления Торонто. Мой жетон в переднем левом кармане брюк.
– Вы из полиции?
Ствол винтовки опустился.
– Он якшается с порождениями сатаны! – рявкнул Марк.
Полицейский сдохнет от винтовочной пули. Бедный дядя Карл…
Ствол винтовки поднялся.
– Полиция не застрахована от искушений дьявола. – Карл Бин пристально посмотрел на Селуччи. – Вы спасли свою душу?
– Мистер Бин, я верующий католик и прочитаю «Отче наш», «Апостольский символ веры» и три «Аве Мария», если хотите. – Голос Селуччи стал ласковым, голосом человека, которому можно доверять. – Я понимаю, почему вы стреляли в этих людей. Я действительно понимаю. Но разве вам не приходило в голову, что у Бога есть планы, которые вам неведомы? Не приходило в голову, что, может быть – просто может быть, – вы ошибаетесь?
Поскольку они были еще живы, Карлу Бину явно приходило такое в голову, и Селуччи попытался извлечь из этого максимум пользы.
– Почему бы вам не опустить винтовку? Мы поговорим, вы и я, и поищем выход из ситуации.
Внезапно к Селуччи пришло воспоминание из далекого детства, когда его крошечная, одетая в черное бабушка заставляла его каждое воскресенье учить стих из Библии, и он добавил:
– Ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы.
– Евангелие от Луки, глава двенадцатая, стих второй. – Карл содрогнулся, и Марк понял, что он выходит из-под контроля.
– Даже дьявол цитирует Священное Писание, дядя.
– А если он не дьявол, что тогда? – На щеке старика дрогнул мускул. – Ты бы убил представителя закона?
– Человеческого закона, дядя, а не Божьего!
– Отвечай на вопрос!
– Да, ответь ему, Марк. Ты бы совершил убийство? Нарушил бы заповедь? – Теперь Селуччи использовал свой голос как резец, надеясь обнажить гнилую сердцевину. – Не убий. Что ты на это скажешь?
Марк нынче ночью уже дважды избежал смерти. Как только он узнал тварь, напавшую на него в лесу, он понял: чтобы избежать смерти в третий раз, потребуется нечто большее, чем удача. Чтобы он выжил, все в сарае должны умереть.
А он собирался жить.
Чертов ублюдок, гребаный коп, манипулировал единственным человеком, в котором нуждался Марк, чтобы вытащить свою задницу из огня и все-таки получить барыш. Старик в роли живой марионетки был предпочтительнее старика в качестве мертвого оправдания.
– Дядя Карл…
«Нажми на родственные отношения. Напомни ему о кровных узах, о семейной верности».
– Они не Божьи создания. Ты сам так сказал.
Карл посмотрел на Тучу и содрогнулся.
– Они не Божьи создания. – Затем он обратил измученные глаза на Селуччи. – Но этот человек?
– Его приговором стали его поступки. Он охотно якшается с приспешниками сатаны.
– Но если он офицер полиции, закон…
– Не волнуйся, дядя Карл. – Марк даже не потрудился скрыть внезапный прилив облегчения. Если старика беспокоят последствия, значит, он решился действовать. Он у Марка в кармане. – Я смогу обставить все как несчастный случай. Просто будь осторожен, когда убьешь белого волкодава, или кто он там, чтобы не испортить шкуру.
Слишком поздно Уильямс понял, что сказал что-то не то. Старик вздрогнул и выпрямился, как будто взвалил на плечи страшный груз.
– Я во многом не уверен, но одно знаю точно: что бы ни случилось сегодня ночью, это случится во славу Божью. Ты не получишь никакой выгоды. – Карл Бин повернул винтовку, направив ее на Марка. – Опусти дробовик и иди туда, к ним.
Уильямс открыл рот и закрыл его, но не издал ни звука.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Селуччи; его голос и выражение лица были самыми нейтральными.
– Не знаю. Но он не будет в этом участвовать.
– Ты не можешь так со мной поступить. – Марк обрел дар речи. – Я член семьи. Твоя плоть и кровь.
– Опусти дробовик и иди к ним.
Теперь Карл понял, в чем ошибся, где сошел с указанного Господом пути. Свое бремя он должен был нести в одиночку, не следовало его ни с кем делить.
– Нет. – Марк бросил полный ужаса взгляд на Генри, который молча приглашал его подойти поближе. – Я не могу… я не буду… ты не можешь меня заставить.
Карл махнул винтовкой.
– Могу.
Марк увидел приближение смерти, когда улыбка Генри стала шире.
– Нет!
Он быстро направил дробовик на того, кто гнал его навстречу смерти.
Карл Бин увидел, как дуло повернулось к нему, и приготовился умереть. Даже ради собственного спасения он не мог застрелить единственного сына своей единственной сестры.
«В руки Твои предаю свою ду…»
Туча, не задумываясь, взвилась в воздух.
Ее передние лапы ударили старика в грудь, и заряд, свистнув мимо, угодил в восточную стену, когда вервольф и человек вдвоем рухнули на землю.
Затем Генри сделал свой ход.
Его отделяло от Марка почти десять футов, и он преодолел их в одно мгновение. В следующий миг Генри вырвал дробовик из рук Марка и швырнул оружие с такой силой, что оно пробило стену сарая. Его пальцы сомкнулись на горле смертного и сжались, кровь хлынула из-под вонзившихся в кожу ногтей.
– Нет! – Селуччи бросился вперед. – Вы не можете!
– Я и не собираюсь, – тихо сказал Генри, поднял свою ношу и потащил.
Один шаг, другой… Капкан захлопнулся, и Генри ослабил хватку.
Рука Фицроя, остановившая Селуччи, оказалась непреодолимым барьером. Полицейский не мог сдвинуть ее с места. Не мог обойти.
Потребовалось мгновение, чтобы боль пробилась сквозь ужас. Схватившись обеими руками за горло, Марк оторвал взгляд от лица Генри и посмотрел вниз. Мягкие кожаные туфли послужили плохой защитой от укуса стали; кровь хлестала из них, густая и красная. Он вскрикнул, хрипло и сдавленно, упал на колени и нажал онемевшими пальцами на рычаг капкана. Потом начались конвульсии. Три минуты спустя он был мертв.
Тогда Генри опустил руку.
Майк Селуччи перевел взгляд с мертвого тела на Генри и с трудом шевельнул пересохшим от страха языком:
– Вы не человек, да?
– Не совсем человек.
Двое мужчин уставились друг на друга.
– Меня вы тоже убьете? – наконец спросил Селуччи.
Генри покачал головой и улыбнулся. Это была не та улыбка, память о которой Марк Уильямс унес с собой в могилу. Это была улыбка человека, прожившего четыреста пятьдесят лет благодаря пониманию, когда и к кому можно повернуться спиной. Что Генри и проделал сейчас, присоединившись к Туче и Стюарту, стоящим рядом со Штормом.
«И что теперь? – задумался Селуччи. – Могу ли я просто уйти и забыть обо всем, что произошло? Передо мной труп? Или…»
Теоретически он только что стал свидетелем убийства.
– Подождите, если Шторм еще жив, может быть, и этот…
– Вы видели достаточно смертей, чтобы ошибиться, детектив.
Фицрой был прав. Селуччи видел достаточно смертей, чтобы понять, что у его ног на земляном полу распростерт труп; даже мерцающий свет лампы не мог этого скрыть.
– Но почему он умер так быстро?
– Потому что он был всего лишь человеком, – прорычал Стюарт. Последнее слово прозвучало как проклятие.
– Господи Иисусе, что случилось?
Селуччи резко обернулся, сжав кулаки, несмотря на то что (а возможно, потому что) узнал голос.
– Какого черта ты здесь делаешь? Ты же ничего не видишь в темноте!
Вики не обратила внимания на вопрос.
Колин протиснулся мимо нее в сарай, отчаянно спеша добраться до брата. Следом за ним вошел Барри, сделал шаг, другой… Пол под его ногой провалился, и он почувствовал, как стальные зубья врезались в его высокий кожаный полицейский ботинок.
– Колин!
Колин остановился и полуобернулся к напарнику, попав в луч фонарика, который Вики вытащила из сумки. Его лицо исказилось; он разрывался от желания быть в двух местах одновременно.
Вики избавила его от необходимости делать выбор.
– Иди, – велела она. – Я позабочусь о Барри.
Колин послушался, а Вики, осторожно опустившись на одно колено, посветила на ногу Барри. Мускулы второй его ноги дрожали, упираясь в ее плечо.
Понадежнее прижав фонарик подбородком к груди, Вики рассмотрела конструкцию стальных челюстей.
– Вы можете сказать, зубья проткнули ботинок?
Барри сглотнул.
– Не знаю.
– Ладно. Я не думаю, что проткнули, но мне придется разжать капкан, чтобы убедиться.
Едва ее пальцы коснулись металла, как Селуччи отбросил ее руку в сторону.
– Отравлено, – сказал он, прежде чем Вики успела возразить, и вставил ржавый железный прут в петлю. – Держи его ногу ровно.
Подошва и армированный носок пострадали, но выдержали. Барри повис на руке Вики: облегчение наконец-то позволило ему отреагировать.
«Я мог умереть, – подумал он и с трудом сглотнул. Пот, из-за которого рубашка прилипла к спине, имел мало отношения к жаре. – Я мог умереть».
Нога болела, но это казалось не важным.
«Я мог умереть. – Он глубоко вздохнул. – Но не умер».
– С вами все в порядке? – спросила Вики, направив узкий луч фонарика, в котором хоть что-то видела, на его лицо.