Когда Трубецкой закончил, за столом воцарилась тишина. Вот так сразу отдать землю и крестьян, расстаться с титулами и званиями собравшиеся ещё не были готовы. Но большинство присутствующих были людьми, понимающими, что спорить и ссориться сейчас — не время. Но всё же генерал Шипов попытался высказать собственные соображения:
— Сергей Петрович, я очень надеюсь, что всё, что вы высказали, останется пока только на бумаге?
— Действительно, нужен переходный период, хотя бы на период созыва вече и Думы, — внёс свою лепту в разговор Пущин.
— Согласен, — коротко, по-военному, сказал Трубецкой. — Переходный период необходим.
— Нужно немедленно создавать правительство, — высказался Бистром. — Иначе в стране начнётся хаос.
— Как будто он и так не начнётся, — мрачно заметил Рылеев. — Завтра начнётся гражданская война.
— Завтра? — удивлённо воскликнул Пущин. — Кондратий Фёдорович, да она уже началась. Убит император. В ближайшее время мы получим армию, направленную против нас. Михаил стянет все силы. Его поддержат все губернаторы...
— Успокойтесь, господа, — спокойно произнёс Бистром. — Отступать уже поздно. Значит, нужен чёткий и ясный план — что делать в ближайшее время. И, прежде всего, нам нужно руководство. Сергей Петрович, кого вы планируете в правительство? Председателем, как я полагаю, будете вы?
— Карл Иванович, я с удовольствием уступлю этот пост вам, — покачал головой Трубецкой.
— Благодарю покорно, — отмахнулся генерал. — Но тут нужен человек, которого знают все заговорщики, простите, революционеры. В данной ситуации Правителем можете быть только вы. Итак?
— Прежде всего, — начал князь, — мы хотели пригласить во Временное правительство Михаила Михайловича Сперанского. Затем — Николая Степановича Мордвинова, адмирала. В члены правительства рекомендован присутствующий здесь Гавриил Степанович Батеньков. И ещё один член — Алексей Петрович Ермолов. Скажу сразу, что у меня нет уверенности в согласии со стороны Сперанского, Мордвинова, а уж тем более — Ермолова.
— Кандидатуры достойные, — кивнул Бистром. — Нужно попытаться заручиться их согласием.
— Карл Иванович, как старший по возрасту, званию и опыту вы должны возглавить армию, — высказал свою точку зрения Шипов-старший. — И заодно стать военным губернатором Санкт-Петербурга.
— В свою очередь, хотел бы предложить генерала Шипова на пост командующего пехотными частями — и армейскими, и гвардейскими, — предложил Бистром. — Мне будут нужны толковые помощники. Я думаю, возражений не будет?
Присутствующие молча согласились.
— Господа, а как быть с Государственным Советом, Сенатом и министерствами? — спросил Пущин.
— А никак. Императорский Государственный Совет в отсутствие императора не нужен, — заявил Трубецкой. — Правительственный Сенат осуществляет надзор за деятельностью государственных учреждений и чиновников. Пусть продолжает осуществлять. А что до министерств — пусть работают. Правда, нам придётся заменять тех министров, которые откажутся присягать на верность Временному правительству и заменять их верными людьми. То же самое с командирами полков и дивизий.
— Значит, опять присяга? — с невесёлой улыбкой поинтересовался Шипов-младший. Но спросил он чисто риторически. Понятно, что без присяги — никак...
Карл Иванович Бистром повёл золотыми эполетами и сказал:
— Итак, господа, коль скоро я взял на себя обязанности военного губернатора, то мой вопрос по существу: как мы поступим с чернью?
— С народом, вы хотите сказать? — деланно возмутился Рылеев.
— Нет, Кондратий Фёдорович, вы не ослышались, — веско высказался новоявленный военный губернатор. — Народ — это тот, кто пашет землю, куёт или, на худой конец, торгует. Если народ берёт в руки оружие и выходит на улицы, то это толпа, чернь. Не спорю, господа, в сегодняшнем деле они нам очень помогли. Но (поднял он палец), что мы будем делать с ними завтра? Кстати, кто-нибудь распорядился собрать оружие, которое в огромном количестве валяется вдоль Невы? Нужно срочно послать людей. Желательно — с одним-двумя надёжными офицерами.
— Сам пойду, — заявил вдруг князь Щепин-Ростовский, сидевший в уголке. — Здесь мне делать нечего. Я заранее согласен со всем, что вы решите. Пожалуй, я бы тоже не хотел пугачёвского бунта. Честь имею.
Откланявшись, князь ушёл.
— Итак, господа, — обратился Трубецкой к собранию, — продолжим. Мне кажется, что нужно послать кого-нибудь за Сперанским и Мордвиновым. А лучше, ежели к ним съездит кто-то из нас. Мы тем самым окажем им уважение. Думаю, что к Сперанскому отправится князь Одоевский, а к Мордвинову — Иван Иванович Пущин.
Одоевский и Пущин поднялись с мест. Уже на выходе Пущин обратился к Трубецкому:
— Сергей Петрович, я квартирую недалеко, на Галерной. Если не возражаете, мы с князем заедем ко мне. Хочется вздремнуть пару часов. Да и время позднее. И Сперанский, и Мордвинов наверняка спят. Съездим к ним сразу с утра.
— Нет, господа, — мягко, но непреклонно возразил Трубецкой. — Простите, но спать нам сегодня некогда. Ехать нужно немедленно, и, ежели означенные господа спят, то будите их немедленно. От их согласия или несогласия зависит слишком многое.
— Александр Александрович, — обратился Бистром к Бестужеву, — Вам придётся возглавить гвардейский флотский экипаж. Кто там сейчас с ними?
— Лейтенант Арбузов. Хороший офицер.
— Но всё же возглавить матросов придётся Вам. Лейтенант будет Вашим заместителем. Надеюсь, в экипаже есть надёжные офицеры?
— Почти все, за исключением, разумеется, командования.
— Вот и прекрасно. Завтра экипажу предстоит тяжёлый день. Впрочем, господа, не только экипажу. Необходимо произвести осмотр казарм и выявить недовольных. Этим займутся моряки, «московцы» и финляндский полк. Думаю, что возглавить сию кампанию придётся лично генералу Шипову. Преображенский полк и «семёновцы» полковника Шипова — в Вашем личном резерве. Егерей пока трогать не будем, пусть отдохнут.
— Карл Иванович, а как поступать с недовольными? — задал вопрос Шипов-старший.
— А вот об этом мы спросим у нашего начальника. Что скажете, князь?
Сергей Петрович Трубецкой помедлил с секунду. Но, видимо, он уже обдумал ответ на этот вопрос. И сделал это не сегодня, а довольно давно:
— Солдат следует рассредоточить по полкам. Для особо буйных — гауптические вахты. Офицеров — в крепость. В случае открытого неповиновения — расстрел на месте. Простите, господа, но сейчас это единственный выход. Разбираться будем позже. И вот ещё... Во всех полках провести беседы с офицерами. Я уже попросил барона Штейнгеля составить текст присяги. Там будет специальная строчка о безоговорочном подчинении. И, пожалуйста, господа, не смотрите на меня, как на нового Робеспьера или Марата. Мы — военные люди и прекрасно понимаем, во что ввязались. Нам нужна дисциплина и ещё раз — дисциплина. Согласны?
— Согласны, Сергей Петрович, — высказался за всех Бистром. — Но хочется сказать вот ещё что. Нужно составить списки тех лиц, которые должны быть немедленно арестованы.
В Петербурге остались люди, которые могут представлять опасность.
— А как мы будем знать — кто опасен, а кто нет? — устало произнёс Рылеев. — И не станут ли эти списки проскрипционными? Ведь это, господа, чистейшая диктатура.
— Кондратий Фёдорович, — по-отечески обратился к нему Бистром, — без диктатуры или диктатора начинается анархия. А анархия — гораздо хуже любой диктатуры. Сейчас у нас нет ни законов, ни законного правительства, и всё зависит только от нас. И посему предлагаю создать при Временном правительстве суд или трибунал.
— Гаврила Степанович, — обратился Трубецкой к Батенькову, — будьте так любезны. Не возьмите за труд записать всё то, что мы сейчас решаем. У Вас, как я знаю, почерк очень хорош. Завтра, а вернее сегодня, нужно обзавестись писарями и делопроизводителями, которые будут решения записывать. Заказывать печати... Словом, нужно создавать канцелярию. Нужны люди, опытные в бюрократическом деле. Без этого, увы, никак...
...При последних словах, произнесённых князем, открылась дверь. В комнату заседаний вошёл Пущин, а с ним — высокий сутулый человек. Пожалуй, кроме Бистрома, никто не знал в лицо Михаила Михайловича Сперанского, одного из близких людей покойного императора Александра, попавшего в опалу. Близорукие глаза Сперанского выглядели не сонными, а, напротив, внимательными и умными.
— Здравствуйте, господа, — обратился Михаил Михайлович к собранию. — Польщён Вашим вниманием к моей скромной персоне. Не знаю, к добру ли ваша революция, к худу ли. Но я готов послужить новой России. Кстати, а как вы её назвали?
— То есть, как можно назвать Россию? — не понял Трубецкой.
Сперанский, перед тем как дать пояснения, аккуратно снял шубу, осмотрелся, куда бы пристроить, и наконец просто бросил её на свободный стул:
— Была у нас Российская империя. А теперь?
— Вероятно, республика, — как-то неуверенно ответил князь.
— Прекрасно. Значит — Российская Республика. Господин, э-э, Иван Иванович, что за мной приехал, дал мне прочитать Манифест. Прекрасно. Как первоначальный вариант это просто превосходно. Но у меня вопрос. Временное правительство, в котором я имею честь состоять, — орган коллегиальный или же совещательный, а все нити управления будут у нашего господина Председателя?
Все посмотрели на Трубецкого. Как-то уже само собой получилось, что Сергей Петрович взял бразды правления в свои руки.
— Я полагал, — начал князь, — что Временное правительство есть орган коллегиальный. Таким образом, для решения особо важных проблем будут необходимы голоса всех членов.
— Это прекрасно. Но вдумайтесь, что будет в случае, когда кто-нибудь не согласится? Как показывает практика, в спорах никакая истина не рождается...
Члены правительства задумались. Как ни заманчиво звучала идея коллегиального управления, но! Как говорят военные люди: «Лучше один плохой командир, нежели два хороших».