— Это точно. И не люблю, когда зубоскалят про меня.
— А они все зубоскалят. У тебя за спиной. Особенно Роуз — она больше всех изгиляется. Все хи-хи да хи-хи. Да она же пойдет в отсидку ненадолго, а отсидит, так и выйдет на волю. Вот потому-то она и смеется над лопухом-Тихоней. У нее-то что, на пушку, которую она носит в сумочке, лицензии нет. Вот это она и получит срок — и всего-то делов. По сути-то выйдет сухой из воды. Не то, что ты. Ты-то влип по-серьезному. Сядешь на стул как миленький. А Роузи будет только смеяться над лопухом-Тихоней. Как только остается наедине с ребятами, вечно откалывает про тебя всякие шуточки.
— Не может быть. — глухо ответил Тихоня.
— А ты спроси у лейтенанта.
Паркер вступил в игру.
— Вопроса нет. Роузи над тобой смеется больше всех. Только о тебе и зубоскалит.
На глазах у Тихони выступили слезы. Из этих слабоумных можно веревки вить.
— Мне это не нравится. Зачем надо мной смеяться. Надо мной не надо…
— Ты просто лопух.
— Может быть.
— Она же тебя в это дело втянула.
— Может быть.
— Ну и лопух!
— Может быть.
— Она тебя уговорила, но она тебя не включила в список.
— Это ты о чем?
— О бабках.
— О каких бабках?
— О страховом полисе Фрэнка Паланса. Он же пообещал ей, что перепишет завещание на нее. Она тебе об этом говорила?
Тихоня не ответил.
— Говорила она тебе, лопух?
— Нет, не говорила.
— Ну, теперь понимаешь?
— Что?
— Что ты лопух с большой буквы «л». Она тебе про бабки ничего не сказала, потом распускает про тебя байки, что тебя хлебом не корми — дай только замочить кого-нибудь. Ну, не лопух ли ты после этого?
— Лопух, — согласился он.
— И обожаешь из пушки палить?
— Нет.
— Это она попросила тебя. Она знала, что тебя послали туда взять деньги и привести Фрэнка к Джо. И вот она тебе сказала: прихлопни его для меня. Прихлопни его. Он за моей спиной крутил с другой. Я хочу, чтобы он сгинул… и тогда… я буду твоя. Вот что она тебе сказала. Что-то вроде этого, а ты оказался таким лопухом, что клюнул и согласился. Так дело было, приятель? Так, Тихоня?
— Да, так оно и было.
— Ты от неё без ума, да?
— Да. Я лопух. Ладно. Я лопух, но шутки шутить про меня не надо. Не люблю, когда по меня шутки распускают…
— Теперь послушай меня, Тихоня.
— Я слушаю.
— Если ты скажешь мне правду, может быть, тебя признают виновным в убийстве второй степени. Если её признают виновной в соучастии, тогда тебе не подпалят задницу. Вторая степень — это значит, что тебе дадут пожизненное. А когда у тебя пожизненное, всегда есть шанс помилования. К тому же никто над тобой не будет смеяться. Люди скажут: ну что ж, парень лопухнулся из-за девчонки, с кем не бывает — да таких случаев миллион. И все будут знать, что ты не убийца поганый и не трус, и никто над тобой подшучивать не станет. Понял?
— Да вроде бы.
— Она тебя обвела вокруг пальца, приятель. Надо её наказать.
— Надо наказать.
Паркер увел его. Должно быть, в коридоре толклись полицейские, потому что Паркер сразу вернулся.
— Отличная работа. Окружному прокурору ты бы очень понравился. Как же тебе это удалось?
— Как считаешь, до суда он не передумает давать показания?
— Уверен, что нет. Надо только их держать порознь. Как только мы получим его показания на бумаге, с подписью и печатью… она начнет его топить и очень скоро совсем запутается. Спасибо тебе, Пит. Но как же тебе удалось?
Я поправил подушку. и ответил:
— Я же постоянно находился в центре событий. И наблюдал за их развитием.
Паркер усмехнулся.
— Ты мне зубы не заговаривай.
— Нет, правда. Я же все сам видел. Видел, что она не особенно опечалилась, когда я ей сообщил о смерти Фрэнка. Она знала об убийстве. Потом она повезла меня в дом, где отсиживался Тихоня. И нацелила на меня пушку, прежде чем я успел ей сказать хоть слово. Она спросила, откуда мне известно про смерть Фрэнка, и я ответил, что из газет. Она знала, что я вру, потому что ей было известно даже время убийства. А как бы ей это стало известно, если бы она сама не приложила руку к этому делу? Тихоня ничего ей не сказал после — он принес чемоданчик с деньгами своему боссу, и босс позаботился, чтобы он залег на дно. Он не поехал в клуб смотреть на Роуз и, значит, не общался с ней.
— Но он мог позвонить.
— Мог, но не звонил. За весь вечер Роуз никто не звонил. Это я знаю из первых рук. Я видел, какими глазами смотрит Тихоня на ту девчонку, и знал, что Эйприл — он мне сам сказал — приказал Тихоне доставить ему Фрэнка. Доставить но не убивать. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти разрозненные фактики воедино…
— Котелок у тебя варит, Пит. Мягко говоря.
— Мисс Сазерн там?
— Да. Чересчур сладкая булочка даже для Питера Чемберса.
— Пригласи её ко мне, лейтенант. Да, и… я бы обошелся без свидетелей.
— Вас понял, сэр. Доброй ночи и желаю удачи.
— Доброй ночи, лейтенант.
Несколько минут я провел в одиночестве. Потом вошла Лола — в черном костюме, черной кружевной блузке и черном беретике. Она вошла в палату на цыпочках, немного бледная, немного встревоженная.
— Ты в порядке? — спросила она. — Скажи мне правду. В порядке?
— В полном. Через три дня меня выпишут.
— Я рада. Поцеловать тебя можно?
— Нежно.
Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.
— Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? — спросил я в лоб.
Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.
— Обалдеть можно, правда?
— Это точно. — Мы оба рассмеялись, а я спросил: — Ты можешь это доказать?
— А это необходимо?
— Да.
— Почему?
— Потому что это может стоить сто тысяч долларов.
Она решила, что я шучу, и подыграла мне:
— Знаете, сэр, если речь идет о ста «кусках», то от этих «кусков» у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?
— Никакая это не шутка. Фрэнк знал про это твое имя?
— Знал. Между прочим, это настоящее. Роскошно звучит, да? Но где ты откопал эту строго секретную информацию?
— Это имя фигурирует в страховом полисе Фрэнка Паланса. Имя его бенефициария.
— Фигурировало, ты хочешь сказать. Завещательное распоряжение было изменено. В пользу Роуз Джонас.
— Ошибка.
— Но ты же сам звонил при мне страховому агенту. Кейту-как-там-его…
— Он получил распоряжение изменить условия страхового договора в пункте о бенефициарии. Все бумаги были готовы, но Фрэнк не успел ничего подписать. Он собирался это сделать после своего возвращения из рейса. И если бы он подписал — тебе бы ничего не досталось. Однако Фрэнка поторопились убить. Поэтому страховой полис сохраняет свою прежнюю силу и бенефициарием покойного выступает некая Фанни Ребекка Форцинрассел, которой предстоит получить двойную страховую сумму.
— Не может быть! — Она учащенно задышала. — Вот это да!
— И за меня тоже можешь порадоваться. Сумма страховки составляет пятьдесят тысяч, но Фрэнка застрелили, а это смерть от несчастного случая, и в этом случае выплачивается двойная страховка — сто тысяч долларов. И все они твои…
— Ух ты…
— Ну что, тебе не жалко выплатить мне причитающиеся двадцать процентов? Если да, то пора начинать бухгалтерию…
— Только не тебе, милый. Для тебя мне ничего не жалко. Я же тебя люблю. — Лола склонилась ко мне и пощекотала губами мое ухо. — Я хочу, чтобы ты поскорее выбрался отсюда. Я не могу дождаться…
— Я тоже — уж можешь мне поверить.
В палату неслышно вплыла крахмально-белоснежная сестра.
— Больной в очень тяжелом состоянии, — проскрипела сестра крахмальным голосом. — Вы нарушаете все правила внутреннего распорядка — с этими полицейскими и прочими посетителями… Больной утомился, мисс.
— Разве? — изумился я.
Лола послала мне воздушный поцелуй:
— Приду завтра.
— Ты прелесть!
— В часы, отведенные для посещения.
— Я буду с нетерпением ждать этого момента.
На её губах заиграла лукавая сияющая улыбка.
— Я тоже!
Крахмальная сестра увела её.
Я лег и стал размышлять. Через три дня меня выпишут. Как приятно выписаться из больницы через три дня и попасть в горячие объятья соблазнительной блондинки. Я стал вспоминать, как впервые её увидел, вспомнил ту игру в кости на банкете, вспомнил нашу поездку в Оук-Бич и вид её роскошной изящной фигуры, когда он замерла на кончике трамплина, и резкое движение руки, развязывающей пояс белого махрового халата, и коричневое тело с двумя белыми полосками…
Она была похожа на меня — давно уже не ребенок, много чего в жизни испытавшая… Возможно, она сказала мне правду о своем возрасте, возможно, нет: а так очень на меня похожа — решительная, увлекающаяся, двужильная: бежит, падает, встает, падает, снова встает… Интересно, надолго ли этот союз — Лола Сазерн и Питер Чемберс. Но сколько бы он ни продолжался, все в нем будет так же, как и в нашей жизни — будем спотыкаться, падать, снова подниматься и упрямо бежать вперед. Я выдвинул ящик тумбочки и достал подписанный ею в бане на Оук-Бич контракт. Перечитав короткий текст, сложил листок и положил обратно в ящик.
Контракт обещал мне ровно двадцать тысяч родных и незаменимых долларов.
Любовь любовью, но кушать-то человеку тоже надо.
ДЕНЬ ВТОРОЙВоскресная бойня
Пожалейте бедного частного сыщика!
Разрешите представиться — перед вами парень, кого угораздило выбрать себе профессию, ставшую мишенью для клеветы в респектабельных газетах и насмешек в бульварных листках, охаивания в кино, пародирования в радио — и телевизионных постановках — и тем не менее, невзирая на нескончаемые потоки облыжного злословия, он еще, видите ли, должен зарабатывать себе на пропитание законным, с позволения сказать, бизнесом.