— Как этот Фрэнк Паланс? — тихо произнес я.
— У Тихони слишком длинный язык
— Когда он мне шепчет на ушко, не слишком длинный.
— Фрэнк Паланс. Я взял его в дело, сосунка этого. Стелил ему мягко, купил на свои сухогруз, научил его, как все провернуть.
— А как?
— Он у нас экспортом занимался. Краденые тачки сплавлял за кордон.
— Ну, и где же он лопухнулся?
— Возомнил из себя невесть что, мало ему стало. А когда моим ребятам вдруг становится мало и они пытаются у меня под носом отстегнуть себе лишнего, то им каюк, братец! Я этого сосунка Паланса ввел в дело, я его и вывел. Да только мне захотелось это сделать самому.
— Что-то не совсем ясно.
Глаза у Эйприла были голубые. Он меня ими просто припечатал к стулу. И сказал серьезно:
— Ты как считаешь, Тихоня любит пушкой баловаться?
— Тихоня — нет!
— Он сегодня такой шухер устроил — сильно меня подставил. Я попросил его взять Паланса за яйца, забрать бабки и принести все мне Бабки-то он принес, а Паланса угрохал — дурррак! А может, парень раскаивался, может, он бы смог оправдаться — в чем я сомневаюсь — но я теперь этого уж не узнаю. Тихоня вдруг с катушек слетел. И стал палить… Как думаешь, может, Тихоня слишком нервный для такой работы?
— Не знаю.
Эйприл выложил на стол пять сотенных купюр.
— Вот бабки. Будет больше. Но только смотри, не зарывайся как этот Паланс. Играй спокойно, головы не теряй — и ты далеко пойдешь. Малый неплохо зарабатывал на этом деле, очень неплохо. Но вдруг ему захотелось хапнуть сразу много. Ну вот ему и запихнули весь его навар в глотку. Ну ладно, малыш, бери свои бабки.
Я взял деньги, встал и засунул банконоты в карман.
Заурчав, дверь гаража поднялась, потом снова опустилась.
Вошел Зигги с револьвером в руке.
— Ну что там? — спросил Эйприл.
— Я ходил проверить, как дела у Тихони.
— Так?
— Ни Тихони, никого. Об остальном рассказала мне Лили.
— Что за Лили?
— Хозяйка кондитерской напротив. Тихоню замели.
— Кто?
— Легавые — кто же еще. Легавые замели Тихоню и Роуз Джонас тоже замели. — Он махнул револьвером в мою строну. — Этот гад подсадной.
Эйприл плотно сжал губы.
— Вот тебе и краснобай. Ладно. С ним я сам разберусь. — Он потянулся за автоматическим пистолетом в ящике письменного стола.
Эти ребята не были дилетантами. Обитатели этого гаража были не то что Роуз Джонас, которая держала свой пистолет точно вареную сосиску. Здесь тебя могли бы пристрелить и никто бы бы ничего не узнал, ни одна живая душа. Такое было местечко. Здесь тебя пришьют — ты и глазом не успеешь моргнуть. Так что терять мне было ровным счетом нечего. А вот получить я мог жизнь. Тут дело не в мужестве или отваге… Просто мне ничего другого не оставалось, если, конечно, я не хотел превратиться в труп.
Я прыгнул на него, невзирая на то что другой держал меня на мушке. Я прыгнул на него, хотя он достал свой автоматический, а другой помахивал стволом прямо перед моим носом. Я сделал изящный прыжок, который мог бы оказать честь Лоле Сазерн, мощно оттолкнувшись от пола, и вместе с Эйприлом и его вертящимся креслом покатился по полу, а Зигги заскакал вокруг нас, выбирая удобный момент для выстрела.
Наконец ему показалось, что такой момент настал. Он выстрелил. Дважды. И убил босса.
Автоматический пистолет Эйприла оказался у меня в руке, и я, воспользовавшись его трупом точно щитом, три раза выстрелил и промахнулся, а потом пуля попала мне в плечо, а ещё одна прошила труп и достала мою грудь, но потом я уж не промахнулся, и во лбу Зигги разверзлась кровавая дыра, из неё хлынула кровь и покрыла ему лицо красной маской, а из дыры вдруг забелела раздробленная лобная кость, и он упал, а я переполз через мертвого Джо Эйприла, попытался встать на ноги, но не смог…
Я полулежал в кровати, прислонившись к подушке, и ждал их появления Паркера и прочих действующих лиц. Радости я не испытывал. Через три дня я собирался покинуть это заведение. Одна пуля прошла навылет через левое плечо и рана оказалась неопасной. Ее промыли, забинтовали — и все дела. Даже кость не задело. Другая пробила мышцу около легкого, но и тут мне повезло. Легкое не было задето. Но все же врачи решили его проверить, и мне сказали, что эта рана неприятная. Потому-то я и оказался на больничной койке. Но на три дня всего.
Заснуть я не мог и в голове у меня крутились одни и те же мысли. Наконец я привстал, снял трубку с телефонного аппарата на столике и набрал номер Паркера. И вот теперь я ждал Паркера с гостями. Единственное, что сказал мне Паркер так это то, что ни Тихоня, ни Роуз Джонас не были поставлены в известность о смерти Эйприла и Зигги, что, конечно, делало честь сообразительности Паркера, но какого черта — убийство Фрэнка Паланса все равно было пока не раскрыто: мы знали, что его продырявил Тихоня, но не знали почему. Пока не знали.
Я услышал в коридоре шаги и попытался придать себе как можно более бравый вид. Первым в палату вошел Паркер и долговязый худой парень с мешками под глазами. Паркер представил нас друг другу — Кейт Грант, Питер Чемберс — но у меня не было времени на обмен любезностями.
— Мистер Грант, — пустился я с места в карьер, — в страховом полисе Фрэнка Паланса действительно был пункт о двойной компенсации в случае смерти от несчастного случая?
— Да, сэр, именно так.
— Полис у вас? — обратился я к Паркеру.
— Нет, он в управлении. Он же вступает в силу.
— Он больше не нужен, мистер Грант, — продолжал я. — Кто бенефициарий? Вы знаете?
— Да.
— Отлично. И кто же?
— Вы хотите знать — кто им был первоначально?
— Да.
— Фанни Ребекка Форцинрассел.
— Что-о?
— Это такое имя, сэр. Фанни Ребекка Форцинрассел.
— Ладно. В таком случае накануне его ухода в рейс три недели назад, насколько я понимаю, вас попросили изменить завещательное распоряжение. Верно?
— Верно.
— На чье имя?
— Простите…
— Вы изменили имя бенефициария — на чье имя?
— А… На некую Роуз Джонас.
— Постойте. Фрэнк Паланс занимался перевозками… противозаконных грузов. Он собирался пробыть на судне целый день. Вы хотите сказать, что он смог выбрать время для того, чтобы покинуть судно, приехать к вам в контору и обсудить страховые дела?
— Нет, все было не так. Он отдал мне распоряжения по телефону. Я подготовил бумаги, как он и просил.
Тут явно был прокол. Огромный прокол, как в автомобильной покрышке, напоровшейся на трехдюймовый гвоздь. Я мысленно скрестил пальцы на правой руке.
— Так значит он не успел ничего подписать?
— Нет.
Нет! Я шумно выдохнул Для меня это «нет» означало двадцать тысяч долларов. Нет!
— А он собирался их подписать?
— Да. Я же все подготовил. Но как вы верно заметили, у него в тот день не было времени. Я все сделал, как он просил, и бумаги дожидались его возвращения.
Я заговорил уже спокойно и веско — ну точно дипломированный адвокат.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, мистер Грант, но без подписи субъекта договора страхования изменение завещательного распоряжения не имеет юридической силы. Другими словами, в условиях страхования жизни Фрэнка Паланса сохраняется статус-кво. Правильно?
— Абсолютно.
Паркер усмехнулся.
— Фанни Ребекка Форцинрассел. Повезло девчонке!
— Благодарю вас, — сказал я с жаром. — Премного вам благодарен.
Паркер выпроводил его из палаты и вернулся с Тихоней, Роуз Джонас и полицейским.
— Ох ты, парень, тебе здорово досталось! — сказал Тихоня.
— Тебе будет хуже, приятель. Тебя посадят на стул.
На сей раз он предстал передо мной одетым — ботинки, штаны и плохо сидящий пиджак.
— Очень может быть. — сказал он. — А может и нет. Таким тихоням, как я, частенько выпадает джокер.
— В твоей колоде есть только один джокер, который может спасти тебя от стула. И этот джокер у меня, приятель.
— У тебя? И ты его предлагаешь мне? — В уголках губ этого коротышки показалась слюна.
Паркер удивленно вскинул брови, наблюдая за нами. Роуз Джонас достала пачку сигарет и задымила как паровоз.
— Ты, Тихоня, большой любитель пострелять по живым мишеням?
— Я-то не очень.
— Ты Тихоня такой ненадежный. И пострелять любишь по живым мишеням? Жмешь на спусковой крючок от страха, да? Стоит вас пугнуть, как вы уже палите во все стороны без разбора. Ты такой, Тихоня?
— Это не про меня.
— Да ведь над тобой издеваются, Тихоня. Тебя выдают за трусливую собачонку с поджатым хвостом. Ненадежный. Палит почем зря. Да они же смеются над тобой, Тихоня.
— Кто смеется? Кто?
— Да все. Вся братва. Джо Эйприл. Зигги.
Он захихикал.
— А, так ты с ними сцепился. Вот откуда у тебя свинцовые плюхи в брюхе.
— Оттуда, оттуда. Но они надо мной не смеются, Тихоня. Они смеются над тобой. Они хохочут до колик. Они же на тебе крест поставили. Большой жирный крест. Тихоня-то наш — да его хлебом не корми — дай только кого-нибудь замочить. Нервный. Пугливый. Слышал бы ты, какие они шуточки про тебя отпускают.
— Я этого не люблю. Не люблю, когда про меня шуточки рассказывают.
— Да ведь и она над тобой смеется. Роуз Джонас.
— Только не Роузи.
— Она тоже считает, что ты обожаешь палить из пушки почем зря. Она такие шутки откалывает про тебя, когда остается наедине с ребятами. Она даже легавым хохмы откалывает. Про тебя, лопух.
— Только не Роузи. Она-то знает, что я не такой.
— Заткнись! — бросила Роуз.
Тихоня повернул к ней.
— Не надо так со мной разговаривать, Роузи. Разговаривай тихо.
— Заткнись! — повторила Роуз.
Тихоня смотрел на неё так, точно собирался расплакаться.
— Выведи её отсюда, — попросил я Паркера.
Паркер кивнул полицейскому, и тот вывел Роуз из палаты.
— Я же знаю, что ты вовсе не большой любитель стрельбы, — сказал я Тихоне. — Ты не такой. Ты надежный, ты вовсе не трус. И не любишь палить из пушки почем зря. Ведь так?