— Они отправились на Бутырку, товарищ полковник, — доложил он негромко.
Рогозин удовлетворенно усмехнулся.
— Вот видите, никаких проблем, господа. Значит, имейте в виду, арестованных Чекалина и Тверитина мы забираем.
— Как это — забираете? — возмутился Грязнов. — Куда забираете? У вас и КПЗ есть, при вашей комиссии?
— Слава! — остановил его я. — У них все есть. Ведь так, господин полковник?
— Они будут на особом режиме в Лефортово, — сказал Рогозин. — Вы успокойтесь, майор, успокойтесь. Вы ведь не все знаете, а я не имею времени и полномочий вводить вас в курс всех дел. Готовится серьезная операция…
— Но вы должны иметь в виду, — заметил я, — что у Бэби имеется источник в прокуратуре. Вряд ли он сможет что-либо узнать из Лефортово.
Рогозин улыбнулся.
— Это будет учтено, — кивнул он. — Пойдемте, Свищев.
Они решительно вышли из кабинета, а Грязнов немедленно бросился к телефону. Он поднял в МУРе какие-то службы, чтобы они немедленно перехватили спецмашину из Ногинска, идущую в Бутырскую тюрьму по служебному маршруту, и переправили ее в следственный изолятор на Матросской тишине.
— Это бесполезно, — сказал Меркулов. — Все равно они их найдут и заберут.
— Ничего, — злорадно хмыкнул Грязнов, — пусть побегают.
— В чем дело, Костя? — спросил я раздраженно. — Что это за эскапада? Кто такой этот Рогозин и чего он тут всем распоряжается?
— Я думал, ты уже понял, — сказал Меркулов устало. — Я же говорил, им нужен Бэби.
— Но почему во главе всего никому не известный Рогозин?
— Кому-то он, вероятно, известен, — возразил Меркулов. — Он работает под патронажем высокопоставленных особ, запугал их секретом Бэби и роет землю под руководство коллегии Суда.
— А вы, Константин Дмитриевич, чего отмалчиваетесь? — спросил с подозрением Грязнов. — Это же нахальство все-таки.
— Нахальство и есть, — согласился Меркулов, кивнув. — Слава, дорогой, ты еще не понял, что вся политика делается нахальными людьми?
— Я не понимаю, Костя, — сказал я. — А ты что же? Умываешь руки, да? Ты ведь тоже член этой комиссии.
— Был, — Костя печально улыбнулся. — Выперли меня на оперативном совещании сегодня утром. Мы потрясенно помолчали.
— Ты там чего-нибудь наломал? — спросил я.
— Ничего я не ломал, — сказал Меркулов. — Политика комиссии претерпела изменения.
— И что же теперь?
— Теперь они ловят Бэби, — сказал Меркулов со вздохом, — а я возвращаюсь к своей непосредственной деятельности. Слышали бы вы, как они меня сегодня благодарили за проделанную работу.
— Не иначе похвальную грамоту дадут, — предположил я. — С автографом Президента.
— Ладно тебе, — сказал Меркулов. — Если честно, то я испытал огромное облегчение. Во всяком случае, теперь никому не придет в голову предложить мне пост генерального прокурора.
— Ай-ай-ай, — Грязнов с досадой потряс головой. — А ведь мы так надеялись!..
— Это прекрасно, — сказал я. — Только не кажется ли тебе, товарищ заместитель генерального прокурора, что дело вовсе не в Бэби. Что эти парни опасны для кое-кого наверху? И что вся эта пресловутая «ловушка» имеет совсем другие цели?
Меркулов почесал нос, потянулся в кресле и предложил:
— Излагай, Саша.
Он приступал к прежней работе.
52
Дача у Сережи находилась чуть ли не во Владимирской области и представляла собою невзрачный домик, сколоченный из подручных средств, на мизерном участке. Вокруг были еще сотни таких же домиков, где копошились люди, спеша ухватить радость благодатного огородничества и садоводства в короткие выходные дни. Когда Нина подъехала, Сережа тоже копался на грядке, работая споро и умело, и она, остановив машину, некоторое время наблюдала за ним, испытывая несомненную радость.
Это было похоже на сюжетный поворот из телевизионного сериала, в тот момент, когда она лихорадочно думала, как ей избавиться от неожиданного осложнения, этот заносчивый очкарик вдруг признался ей в любви. А самое главное, она поверила ему сразу. В этом не было рассудочности, просто что-то затеплилось в сердце, и стало светло и радостно. Как после долгой сумеречной пасмурности вдруг появляется солнце. А ведь этот парень влюбился в нее, еще не зная в лицо. Ну не странно ли это?
Конечно, она старше, она не фотомодель, да и жизнь ее как будто пришла к финишу, и быть у них ничего не может, а все же мир вокруг стал намного приятнее. Она сама над собой издевалась, определенно чувствуя волнение при мыслях об этом странном молодом человеке, и все же приехала к нему сюда, за сто с лишним километров от Москвы по скверным дорогам, потому что ближе им встречаться пока было опасно.
Она хлопнула дверцей, и Сережа поднял голову. На лице его мелькнуло радостное торжество, но он быстро взял себя в руки. Неторопливо воткнул в землю лопату, отряхнулся и направился навстречу, двигая челюстью в процессе жевания жвачки. Это его не портило.
— Едва вас нашла, — сообщила Нина, надевая черные очки. — Как вы сюда добираетесь?
— Здравствуйте, — сказал он, протягивая ей руку.
Она пожала ему руку, чувствуя в его пожатии какую-то нервную дрожь.
— Я вас не отвлекла от работы? — спросила она.
— О, перестаньте, — попросил он. — Вы же знаете, я приехал сюда только для того, чтоб повидаться с вами. Проходите к домику.
Домик был маленький, но уютный, с обширной верандой и небольшой комнаткой. Она прошла на веранду и села в плетеное кресло. Сергей стоял рядом и сопел, потому что рот был занят жвачкой.
— У вас здесь мило, — сказала Нина, только чтобы не молчать.
— Да, — сказал Сережа, садясь на диван у стены. — Тут и река есть. Если захотите, можете искупаться.
— Так как вы сюда добираетесь? — спросила Нина.
— На автобусе от электрички, — сказал Сережа. — А вы нас быстро нашли.
— Я же милиционер, — сказала Нина. Сережа кивнул, улыбнувшись.
— Вы прекрасно выглядите, — сказал он. — Вы простите; Нина, но мне это действительно приятно.
— Я помню, — усмехнувшись, заметила Нина, — ведь вы ждали кикимору.
— Свидетельские показания говорили не в вашу пользу, — заметил Сережа.
— Насколько мне известно, — сказала Нина, — свидетельские показания должны были говорить о мужчине.
— Именно поэтому я и ждал кикимору, — улыбнулся Сережа.
Нина достала пачку сигарет и зажигалку.
— Вы позволите?
Он кивнул и спросил:
— А вы давно курите?
— Я вообще-то не курю, — сказала Нина. — Это часть церемонии, своего рода маленький театр. А почему вы спросили?
— Потому что я думал о вас, — сказал Сережа. — В моем воображении вы не должны были курить.
Не могла же она сказать, что к сигаретам ее приучил незабвенный Жерар, чтоб ему провалиться. Он так любил перекуривать в постели. Она виновато улыбнулась и спрятала сигареты и зажигалку.
— Хорошо, я не буду курить. Что еще вы обо мне предполагаете?
— Остальное большей частью свойства характера, — сказал Сережа. — Многое я вычислил по способам совершения преступлений, но главное вообразил сам. Знаете, я во многом угадал вас.
Нина кивнула.
— Зачем вы меня пригласили сюда? — спросила она сдержанно.
— Чтобы поговорить с вами без опаски, — сказал Сережа. — Признайтесь, вы меня хоть чуть-чуть боитесь?
— Нет, — сказала Нина. — Я вам верю.
— Спасибо, — сказал Сережа. — Сейчас для вас наступают тяжелые дни, и я счастлив оказаться именно теперь рядом с вами.
— Тяжелые дни? — удивилась Нина.
— Вам готовится ловушка, — сказал Сережа. — Чекалин и Тверитин уже арестованы. Это убийцы ваших детей, Нина.
— Вы хотите мне помочь? — спросила она. Он кивнул.
— Вы совершаете должностное преступление, — напомнила Нина. — Я бы не хотела втягивать вас в неприятности.
— Я уже втянулся, — сказал Сережа.
Она посмотрела на него с любопытством и спросила:
— Чем я вас покорила, Сереженька? Вам нравятся убийцы?
— Не говорите так, — попросил он. — Вы не убийца, Нина. Я не могу считать вас убийцей, потому что знаю о вас все.
Нина покачала головой.
— Я убийца, Сережа, и вы напрасно пытаетесь себя обмануть. Вы думаете, мне не жаль тех, в кого я стреляла? Думаете, они не снятся мне по ночам?
— Думаю, не снятся.
Нина глянула на него испуганно.
— Да, не снятся, — сказала она растерянно. — Откуда вы знаете?
— Это война, Нина, здесь другие законы.
— Какая же это война, — сказала она. — Скорее, охота.
— Война, — повторил уверенно Сережа. — Слишком многие хотели вас убить, но вы живы.
Нина покачала головой и вздохнула.
— Победителем я себя тоже не чувствую, — сказала она со смешком.
— Потому что вы были предельно одиноки, — подсказал Сережа. — Но теперь это не так. Теперь с вами буду я. Не пугайтесь меня, Нина, я не претендую на что-то большее, чем роль преданного оруженосца.
Нина кивнула. Она не очень хорошо чувствовала себя в области романтических идеалов, но искренняя прямота этого парня искупала все. Он нравился ей все больше.
— Что вы знаете о ловушке?
— У нас отобрали инициативу, — объяснил Сережа. — Дело возглавил какой-то бывший чекист, и Александр Борисович уверен, что это человек из «Народной воли». Но я попытаюсь узнать подробности предстоящей операции.
— Я обязательно должна с этим покончить, — вздохнула Нина. — Вы меня понимаете, Сережа? Они не должны жить.
— Судя по всему, — сказал Сережа, — они не будут жить в любом случае.
— Как так? — удивилась Нина.
— Тот человек, — сказал Сережа, — по чьему указанию они действовали в Краснодаре, сейчас занимает высокий пост. Он приложит все усилия, чтобы убить их. Есть версия, что вся операция затеяна с тем, чтобы убить парней и сослаться при этом на Бэби.
— Подождите, Сережа, — остановила его Нина оторопело. — Какой человек? Разве за этим убийством стояло что-то большее, чем недоразумение с дискетой?
— Это лишь гипотеза, — сказал Сережа.