Сестра Брэддок сидела в приемной травматологического пункта истборнской больницы имени короля Эдуарда VII. Ее левая рука висела на перевязи; она болела и быстро распухала, так что сестра Брэддок не могла пошевелить пальцами. Перелом пришелся чуть выше кисти.
Пульсирующая боль разливалась по всей руке до самого плеча, однако сестра Брэддок не просила обезболивающего. Она была менее чувствительна к боли, чем большинство людей, а сейчас ей нужна была ясная голова. Ожидая, когда сделают рентгеновский снимок, Айви Брэддок детально и всесторонне обдумывала свое нынешнее положение и возможные варианты выхода из него.
Что она теряет? Очень многое.
Миссис О'Дэйр увезена из лечебницы, и совершенно ясно, что вся эта операция была тщательно спланирована. Мистер Шапиро – не такой человек, чтобы спустить все это на тормозах, тем более что она обошлась с ним довольно круто она сама видела, как изо рта у него струйкой лилась кровь.
Если в дело вмешается полиция, ее могут арестовать. Возможно, она даже попадет под суд.
Признают ли ее виновной в пособничестве в принудительном содержании пациентов в лечебнице с незаконными целями или нет, в любом случае эта история наделает шуму, и тогда уж наверняка ей не удастся найти в Англии другое хорошее место для работы по специальности.
Еще больше, чем возможность оказаться в руках полиции и подвергнуться допросу касательно миссис О'Дэйр, пугала сестру Брэддок перспектива держать отчет перед мистером Грантом. Она уже успела понять, что это человек по натуре мстительный и склонный к насилию. Разумеется, никаких денег назад он с нее не получит, но расплачиваться каким-либо образом ей придется, и эта мысль страшила ее.
Обдумала сестра Брэддок и такой вариант, как шантаж доктора Крэйг-Данлопа, но отбросила его по той простой причине, что и доктор с тем же успехом смог бы шантажировать ее.
Таким образом, у сестры Айви Брэддок оставался только один реальный выход.
Они снова были в покое и уюте Эпплбэнк-коттеджа.
Клер сидела рядом с Сэмом у зажженного камина, устремив взгляд на пляшущие язычки пламени. Она не сумела связаться с Аннабел, но Миранда и Шушу просто обезумели от радости, узнав об освобождении Элинор, и Клер стоило огромного труда удержать Шушу от того, чтобы та немедленно не сорвалась с места, на ночь глядя, и не мчалась сломя голову к своей дорогой Нелл.
Элинор спала в соседней комнате. Шофер Стив отправился к себе, в гостиницу „Бат Армз" Сэм настоял на том, чтобы они остались ночевать в Эпплбэнк-коттедже, и сказал, что ляжет на диване в гостиной.
Шестилетний Джош, слишком возбужденный приездом отца, чтобы уснуть, все время спускался вниз в пижаме, чтобы попросить воды. Всякий раз, когда он появлялся, Клер испытывала свои всегдашние угрызения совести. Снова и снова она спрашивала себя: что предпочтет Джош – жить без отца вместе со счастливой матерью или жить с отцом и с несчастной матерью.
– Ну, теперь, когда все более или менее успокоилось, – проговорил Сэм. – Расскажи, что было с тобой.
– Я не ожидала этого грохота – наверное, ты высадил двери в сад. Когда там грохнуло, я перепугалась и бросилась к двери. Эта проклятая старшая сестра пыталась остановить меня… Честное слово, я мало что помню. Прости меня, Сэм, я знаю, что должна была дождаться трех гудков.
Сэм усмехнулся:
– Если бы ты изобразила удивление, она побежала бы выяснять, в чем дело, и тогда ты просто вышла бы себе преспокойно через парадную дверь – как и было запланировано.
– Планы планами, а получилось все совсем по-другому.
– Да, – отозвался Сэм и, мгновение помолчав, добавил: – Так всегда бывает, правда?
Клер подумала как странно, что враждебности между ними как не бывало. Почти четыре года она с горечью вспоминала, как легко и естественно Сэм всегда поступал по-своему, не считаясь с ней, и копила в душе укор и обиду. Ей припомнилось, как Джильда, работавшая вместе с ней в обувном магазинчике в Челси, говорила когда-то: „Только не убеждай меня, что ты разлюбила своего муженька! Если бы так, тебе было бы наплевать и на него, и на все остальное".
А Сэм, глядя на блики огня, игравшие на маленьком, с тонкими чертами личике Клер, думал: „Вот подходящий момент сделать последнюю попытку". Вслух же он произнес мягко:
– Я не знаю, как тебе это сказать… Я хочу просить прощения за то, что был таким мерзавцем. Я думал, что если не буду посылать тебе денег и не дам развода, то ты в конце концов вернешься ко мне.
– Тан дрессируют собак, а не жен, – резко ответила Клер.
– Да. Я был не прав. И признаю это.
– Благодарю, – с горечью отозвалась Клер. И, помолчав, добавила: – Я никогда не могла понять, почему ты не отпускаешь меня. Какая разница между мною и другими твоими бывшими женами?
– Ну, для начала – Джош.
– Я понимаю, что другой человек никогда не заменит ребенку отца – даже плохого, – все с той же горькой ноткой произнесла Клер. – Но все-таки этого недостаточно, чтобы я вернулась к тебе. У меня есть моя собственная жизнь, и я хочу прожить ее по-своему. Я ведь не только мать Джоша.
– Никогда не думал, что ты окажешься способна справиться сама. И я действительно восхищаюсь тобой… Это отличная идея – твоя пекарня. Теперь ты могла бы создать целую цепочку подобных предприятий. И даже название ты выбрала как нельзя удачное. – Клер назвала свою пекарню „Изобилие".
– Я не собираюсь создавать никаких цепочек, – возразила Клер. – Вот типично мужской взгляд на дело, которое идет хорошо! Я заглядывала в сферы деятельности мужчин, и мне не понравилось то, что я там увидела. Я не хочу проблем, связанных с большим бизнесом. Не желаю всей этой тягомотины! Я хочу просто заниматься в свое удовольствие моим маленьким бизнесом, делать что-то полезное и зарабатывать себе на жизнь. – Она отбросила со лба прядь темных волос, падавшую ей на глаза, и прибавила: – Я не хочу такой жизни, какой живет Миранда. Мне было довольно легко уехать на четыре недели в Швейцарию – а вот Миранда, пари держу, не смогла бы вот так бросить все и поехать кататься на лыжах.
Сэм решил изменить тактику.
– Я никогда не понимал, как хорошо мне было рядом с тобой, – не понимал, пока ты не ушла, – негромко, убедительно заговорил он. – А еще каждый Божий день я чувствую, как мне не хватает Джоша… Клер, может быть, ты все же дашь мне еще один – только один – шанс? Подумай, ведь Джош не только твой сын – он наш сын. – И, заметив, что его слова подействовали на Клер, продолжал, прекрасно зная, что метит в ее самое уязвимое место: – Клер, мы с тобой должны вдвоем решать, что лучше для Джоша.
– Что-то ты не больно вспоминал, что Джош твой сын, когда речь зашла о том, чтобы выплачивать ему содержание! – воскликнула Клер. – Тогда ты не очень-то заботился о том, что лучше для Джоша. Так что не надо говорить мне о примирении. Наш брак явно был не столь уж важен для тебя.
Сэм заглянул ей в глаза:
– Даю тебе слово, Клер, что наш брак очень важен для меня. Разве я бросил бы все на свете и ринулся бы через полшарика выручать твою бабушку, если бы все это не имело для меня значения?
– Я благодарна тебе. Но не до такой степени, – ответила Клер. – У тебя вечно бывали какие-то приключения, Сэм, – напомнила она. – Ты думал, что меня не может задеть то, о чем я не подозреваю. Ну, меня, положим, это не задевало, но зато, как я уже говорила тебе, здорово задевало наш брак. Вместо того чтобы всячески защищать корабль, который мы строили, ты сам проделывал в нем дырки – а потом удивился, когда он дал течь.
– Но он же не затонул?
– С тех самых пор, как мы приехали сюда, ты все время пытаешься затащить меня в постель. Я отлично помню твою тактику. Но если мы с тобой сделаем это, этот факт на вполне законных основаниях перечеркнет все последние три с половиной года. Десять минут – и перед лицом закона будет считаться, что наше примирение состоялось, а если оно не состоится, мне придется снова начинать все сначала – и в том числе, кстати, оплачивать счета адвоката. Поэтому я не могу рисковать, даже если бы и сама хотела этого. А я не хочу. Я люблю другого! – „Пусть он все знает", – подумала Клер. – У меня с ним устойчивые отношения, он человек думающим, заботливый, нежный, и я очень счастлива.
– Ну ладно, – сказал Сэм. – А хватило бы у этого твоего думающего, заботливого и нежного возлюбленного духу расшибить пару-тройку челюстей ради твоей бабушки?
На следующее утро, около семи, когда еще не рассвело, Джош забрался в постель Клер и сообщил:
– Казется, она проснулась.
Клер вылезла из постели, подошла к двери соседней комнаты и прислушалась. До ее ушей донеслись слабые всхлипывания. Она вошла и зажгла свет.
Элинор повернула лицо к двери; ее пальцы вцепились в простыню.
– Клер! – в изумлении прошептала она. – Где я? Какое счастье снова видеть тебя, родная моя…
Опустившись на колени возле кровати, Клер взяла хрупкие, в голубых венах, руки бабушки в свои и поцеловала их.
– Ты в полной безопасности, дорогая. Ты у меня, это мой дом. Ты больше никогда не вернешься в то ужасное место. Шушу скоро приедет, чтобы помогать мне ухаживать за тобой.
– Клер, мне тебя так не хватало!
– И мне тебя, Ба. Я была упрямой дурой.
– И я тоже.
– Ба, милая, я так раскаиваюсь! Ты простишь меня?
– Если ты простишь меня.
– Давай больше не будем терять времени – ни единого дня.
– Ни единого дня, – прошептала Элинор, когда Клер наклонилась, чтобы обнять ее.
Клер почувствовала, что должна все объяснить.
– Ба, родная, – почти всхлипывая, заговорила она, – если бы ты ответила хотя бы на одно из моих писем, я бы тут же примчалась к тебе. Я писала тебе грустные письма, сердитые письма, слезные письма. Но Адам дал мне понять, и очень ясно, что ты согласишься встретиться со мной только после того, как я извинюсь с соблюдением всех формальностей. И с каждым разом, как он говорил мне об этом, моя обида все росла.
– Если бы я знала! – почти беззвучно выговорила Элинор. – Мне так не хватало тебя… И Джоша.