– Прежде чем выпить лекарство, я решила проветрить палату. Подошла и открыла вон то окно. – Она указала на створку с треснувшим стеклом. – Увидела волка и кинула в него стаканом. Сюда прибежала Агата, я говорила ей не подходить к окну, но она не послушалась и сильно испугалась, когда волк разбил витраж. На нее посыпались стекла. И… кстати говоря, она не пострадала?
– Ну, так, – сердито покачал головой Климент де Пероль. – Больше криков. А что здесь делают они? – Доктор кивнул на мужчин в доспехах.
– Мы услышали крики и направились сюда, – отрапортовал стражник с пышными усами.
– Ясно. – Климент де Пероль задумчиво почесал нос. – Господа, прошу вас вернуться к вашим обязанностям. Это госпиталь, а не оружейная.
От этих слов Стефани стало неуютно. Ей не хотелось отпускать стражников. Вдруг та тварь вернется? Как с ней справиться с одним канделябром в руках?
– А вас, мадемуазель, вместе с братом мы переведем в другую палату. Теперь здесь нужно сделать ремонт, – проворчал доктор, как будто ему придется лично переносить пациентов на руках.
– На третий этаж? – с надеждой задала вопрос Стефани.
– Не говорите глупостей, мадемуазель, – поморщился Климент де Пероль. Один из выходящих охранников даже обернулся, услышав такую бестактность в адрес дочери графа. – Третий этаж для больных не вашего положения. Вас переведут в палату тут же, на этом этаже.
– Но волк… – попыталась возразить она.
– Вам приснился плохой сон, и вы нафантазировали себе всякого, учитывая то, что под окнами сейчас как раз идет облава. Крики взбудоражили ваше воображение, – объяснил произошедшее Климент де Пероль.
– А как же окно?!
– Здание очень старое, и стекла иногда выпадают сами собой, – произнес доктор нравоучительным тоном. – Мадемуазель, я неоднократно говорил вашему отцу, что госпиталю требуются средства на ремонт. И вот что из этого вышло. Хорошо, что никто не погиб. Вы целы, а Агата отделалась парой порезов. – Доктор перевел дух. – Это здание – одно из самых старинных в Сент-Пьере. Витражи еле держатся в рамах! Конструкции хлипкие и износившиеся! Они давно дребезжат от хлопанья дверей в коридорах. Да-да! Не смотрите на меня так. Спросите любого в госпитале. Дребезжат. Так что не знаю, как вы, а я считаю, что разбитый витраж – случайность.
Стефани с вызовом посмотрела на Климента де Пероля. Хотелось приложить что-нибудь к его голове. Желательно тяжелое. Чтобы он больше никогда так не выступал. Особенно при посторонних людях.
«Поверить не могу, что такой грубый человек – отец моей подруги!»
Девушке захотелось упрекнуть мужчину, но вместо слов она сжала кулаки.
– Я не верю в такие случайности, – процедила она. – Позовите снова стражников, пусть они осмотрят окно и скажут, что его именно разбили.
– Стражники ничего не смыслят в старинных витражах, – парировал Климент де Пероль.
– А кто смыслит? – резко ответила Стефани. – Жандармерия?
– Вряд ли они будут заниматься разбитыми витражами.
– Вы очень складно все объяснили. Но я все равно вам не верю, – не унималась девушка.
– Ваше право, мадемуазель, – отмахнулся доктор. – Но пока вы здесь, вы должны подчиняться моим рекомендациям. Это в ваших же интересах.
Климент де Пероль отвернулся от нее, давая понять, что разговор окончен, и стал раздавать указания ремедисткам. Стефани прожигала взглядом его спину и злилась. Она обязательно докажет, что никакого совпадения не было.
Переезд в другую палату прошел быстро и довольно спокойно. Лорента перенесли на носилках. Новая комната оказалась маленькой, уютной, с двумя кроватями и одним окном. Последнее порадовало Стефани.
– Отец будет удивлен, узнав, что в госпитале имеются такие палаты.
Намек о Лоренте, которого изначально можно было устроить здесь, Климент де Пероль проигнорировал. Раздав последние указания, доктор удалился, и девушка его больше не видела.
Очередную порцию горького лекарства Стефани демонстративно слила в ведро с грязной ветошью, которая осталась после перевязки Лорента. Ремедистка, давшая лекарство, лишь покачала головой, но настаивать не стала, понимая, что не имеет права указывать дочери графа.
Стефани больше не собиралась спать под воздействием какого-то дурманящего настоя. Да и толку от такого лекарства, если просыпаешься от кошмаров. Дождавшись, когда все уйдут, девушка пересела на кровать к брату. Она воссоздала в голове картину того места, где нашла Лорента: опушка с раскидистым дубом, останки растерзанного Вента… Были ли там следы какого-нибудь дикого зверя, вспомнить не получалось.
«Вместо того чтобы поехать за интендантом, надо было хорошенько осмотреться». Стефани вглядывалась в бледное лицо брата и думала, что же стряслось тогда в лесу. Нашел он Вента целым или уже растерзанным? И кто напал на него?
– Так, отец всегда говорил, что в сложной ситуации надо мыслить по порядку. С ног тебя определенно сбил конь, – начала рассуждать девушка, осторожно коснувшись ладони брата. Его кожа была сухая, как пергамент. – Почему конь так поступил? Он был недоволен тобой и показывал характер или был напуган, оборонялся, а ты случайно попал под удар? Хм… Вент вряд ли бы так поступил, значит… отцовский скакун.
На ум пришел момент, когда Пиль пробежал мимо нее с раной на боку.
– Интересно, его нашли? Или нет? – Мимо по коридору пробежала ремедистка, заставив Стефани вздрогнуть.
В госпитале начиналась утренняя суета, и служащие спешили приступить к обязанностям. Разговоры, топот, даже звук разбитого стекла донеслись до острого слуха девушки.
– Получается вот что… Ты нашел Вента, но на тебя напали… – Стефани с минуту помолчала. – Медведь? Может, волк? Если в лесу завелась стая таких волков, как я видела сегодня ночью, то удивляться нечему. Вопрос… Вопрос в том, Лорент, почему нападавший тебя не тронул?
Какой бы жуткой и отвратительной ни представлялась сцена, где вместо растерзанного коня лежит обглоданное тело брата, девушка продолжала думать в этом направлении. Интуиция шептала, что ключ к разгадке именно в этом. Но у нее не находилось ни одного достойного объяснения: почему хищник, сожравший почти целого коня, побрезговал лежащим без сознания человеком?
«Может быть, он был сыт? Может, я спугнула его? Вот бы ты пришел в себя и все рассказал». Стефани легла рядом с братом, обняв его руку своими. Лорент не пошевелился. Девушка смотрела в окно на светлеющее небо и перебирала варианты того, что могло случиться там, в лесу. Потом решила, что, возможно, никакого зверя и не было. И когда брат приехал на опушку, там уже лежал растерзанный Вент. Лорент замешкался и подвел Пиля слишком близко, за что тот его ударил и убежал…
«Но откуда тогда взялась рана на боку Пиля? Нет, кто-то все-таки напал, – спорила девушка сама с собой. – Это же ведь была не ссадина, а рваная рана! Ее мог нанести только зверь».
Стефани продолжала перебирать ответы, несмотря на внезапно навалившееся чувство усталости. Даже неудобная поза и жесткий матрац не мешали пациентке периодически прикрывать глаза и наслаждаться дремотой. Она зевнула. Один, второй раз. Снова подумала о несчастном брате. Еще раз зевнула… и в итоге провалилась в крепкий, безмятежный сон.
– Мадемуазель. – Кто-то настойчиво потряс Стефани за плечо. – Мадемуазель, просыпайтесь.
– Угу. – Она не шелохнулась.
– Мадемуазель, – с легким раздражением проговорил знакомый голос. – Просыпайтесь. Вам следует спать в своей кровати.
– Зачем? – сквозь сон просипела девушка.
– Затем, что так положено! – гневно бросил нарушитель спокойствия.
Стефани чуть приоткрыла глаза, посмотрела на лежащую перед лицом руку брата. Из окна на них лился яркий дневной свет, заставляя щуриться спросонок. Сейчас ей так хорошо… Зачем вставать и идти куда-то? Зачем просыпаться, когда сон сладок, как цветочный мед?
– Мадемуазель! – голос прозвучал еще требовательнее. Ее уже никто не тряс, свет в комнате слегка померк.
Стефани наконец открыла глаза и увидела Климента де Пероля, который загородил собой часть оконного проема.
– О, месье Пероль, – сонно выдавила она.
– Вставайте, мадемуазель. К вам пришли. – Улыбка доктора сочилась ехидной учтивостью.
– Ну ладно, – тяжко вздохнула она, пожалев, что чудесный сон был прерван неожиданным визитером.
Климент де Пероль подошел к столику с лекарствами, как только убедился, что пациентка проснулась. Стефани не успела расспросить, кто потревожил ее покой. Родные не стали бы беспокоить девушку или просить доктора разбудить ее, они бы сделали это сами. А значит, пришел кто-то посторонний.
Прежде чем встать, пациентка по привычке решила потянуться во весь рост. Она делала так, сколько себя помнила, не только чтобы разогнать кровь по мышцам и растянуть связки, но и чтобы… подрасти.
Стефани уже не помнила, кто надоумил ее, что потягивания могут сделать человека чуточку выше. Но она продолжала верить, что однажды перестанет запрокидывать голову во время разговоров с другими.
Вот только девушка совершенно забыла, что лежит не на большой домашней кровати, а на узкой больничной койке. Да еще рядом с братом. Места оказалось недостаточно, и когда она повернулась на спину, то стала соскальзывать на пол.
Стефани бы упала, если бы кто-то не успел ее подхватить.
– Люблю, когда дамы сами падают мне в руки. – Девушку держал Эдриан. Она невольно прильнула к нему, взглянув в ухмыляющееся лицо. – Прошу заметить, вы делаете это уже второй раз за прошедшие сутки.
– Да чтоб вас! – Девушка попыталась освободиться из его объятий и встать на ноги. – Отпустите меня!
– Да пожалуйста. – Мужчина ослабил хватку, и Стефани перепугалась, что сейчас все-таки упадет.
– Нет. – Вжавшись лицом в мужское плечо, девушка вцепилась в лацкан мундира что есть сил. В нос ударил приятный мятно-хвойный аромат, от которого вмиг загорелись щеки. Ткань под пальцами затрещала.
Эдриан продолжал поддерживать ее за талию, когда Стефани наконец поймала равновесие и встала.