– Потом. – Он сделался мрачным и холодным, как ветер в долгую зимнюю ночь. – В другой раз я обязательно расскажу тебе все.
Глава 23
Карета медленно катилась к гостинице, поскрипывая рессорами на ухабах. Жесткие сиденья не шли ни в какое сравнение с мягкостью сидений семейного экипажа. Стефани то и дело отдергивала шторку и поглядывала на улицу, надеясь по приезде не встретить Филиппа или дядю. Или, что еще хуже, – обоих. Хотелось застать отца одного, поговорить с ним, раскаяться в своем поведении, попросить прощения. Наверняка граф переживал о том, куда пропала дочь. Сделалось невыносимо стыдно за свои поступки. У отца больное сердце, а она без спроса ушла из гостиницы, никого не предупредив. А потом… То, что происходило после ее ухода, словами не опишешь. Конечно, она никогда не вела себя примерно, но чтобы настолько нарушить все возможные приличия! А ведь ей хотелось лишь расспросить Чинвенду и вернуться обратно. План был так прост… А в итоге…
Заметив усиливающееся волнение, Эдриан потянулся к спутнице и взял ее ладонь в свою.
– В случае чего говори, что это я виноват. Я уговорил тебя отправиться со мной на осмотр трупов.
«А еще как ты ловко стащил с меня одежду в борделе», – хотелось съязвить, но Стефани взяла себя в руки. Ее никто не заставлял, не напаивал и не обманывал. Она могла остановить его. Могла! Но не захотела, о чем в глубине души совершенно не жалела. Если сравнивать собственный опыт и рассказы других, то девушке невероятно повезло. Отрицать свое влечение к этому мужчине она не собиралась. Даже сейчас, чувствуя его тепло, она ощущала растущее желание.
– А если Ажен…
– А что Ажен?
– Он близкий друг Филиппа!
Эдриан хмыкнул. Он не знал об этой дружеской связи между обедневшим виконтом-дознавателем и заносчивым сыном богатого графа. Интуиция подсказывала, что здесь тоже не все так просто. Смутное, едва осязаемое ощущение некоего заговора снова дало о себе знать.
– Кому граф поверит больше? Собственной дочери или ее неудавшемуся кавалеру, который вполне может преувеличить некоторые факты? – холодно спросил он.
– Наверное… мне… – Стефани свела брови к переносице и удивленно посмотрела на мужчину. – Но откуда ты знаешь, что он мой неудавшийся кавалер? – Она ощутила, как дрогнула рука интенданта.
– Взгляд. Я понял это по выражению его лица. А еще по тому, как он говорил о тебе, – признался Эдриан, почувствовав слабое чувство превосходства.
– Все холостые мужчины знатного происхождения добиваются моей руки. Конечно, дело не во мне, а в деньгах моего отца, – отстраненно проговорила Стефани, уставившись в пол. А потом ее озарила ужасная мысль, и она вмиг ощутила себя обманутой. Девушке стало так худо, как если бы ее кинули с высокого обрыва в ледяную воду. Воздух будто выбили из легких, а кожу стянуло от холода. «А что если ты тоже ищешь выгоды?»
– Какая ирония, что у них есть титул, но нет денег. А у меня есть деньги, но нет титула. – Эдриан тяжко вздохнул и переложил ее руку себе на колено. – Вот если бы мы с тобой поменялись местами. Я титулован и богат, а ты – нет, то все было бы намного проще…
Стефани изогнула брови. Такая фантазия ничего не упрощала, или же нет? «Кажется, он пытается запудрить мне мозги!» – молча гневалась она.
– Филипп скорее поверит Ажену, чем мне. – Девушка посчитала, что будет благоразумно сменить тему.
– Твой брат может верить кому угодно, – сухо заметил мужчина, не выпустив ее руки.
Девушка не спорила. Однако помимо брата опасения вызывала еще Изабель, которая будет допытываться до последнего. Ведь подруга уже знала о симпатии между ней и интендантом. Если она услышит про бордель…
«Не помогут и наши уловки!», – в мыслях вскрикнула Стефани. Перед уходом они решили скрыть следы ночного приключения, разлив на постель вино. Этот вариант поначалу показался девушке потешным, но, хорошенько обдумав, она согласилась. Еще можно было забрать простынь с собой или сжечь в камине, но тогда бы это вызвало подозрения. То, что произошло ночью, они решили сохранить в тайне, а все возникшие слухи опровергать по возможности.
Гадкое чувство накрыло Стефани. Как-то все неправильно складывалось в их отношениях. Где долгие прогулки, невинные поцелуи и признания в любви под луной? Быть может, все еще впереди, но… «Вроде лошадь бегает, а подкована неправильно», – вспомнились ей слова конюха.
«Все стало слишком сложно». Собственное бессилие раздражало. Стефани испытала такой необъятный страх, что пожелала всей душой приоткрыть завесу тайн и узнать, что будет с ней через год.
Однако Эдриан мыслил иначе. Ему претил весь театр, что они устроили в борделе с простынями. Наверняка их видели и слышали… Он улавливал неуверенность девушки и шел на поводу, надеясь, что так ей будет спокойнее. Но сейчас, оказавшись наедине со своими мыслями, мужчина чувствовал себя мерзко. «Несомненно, мы поторопились…» Интендант нежно поводил пальцами по тыльной стороне ладони спутницы. Странно, он видел, как менялось ее лицо всю беседу. Как она пугалась и гневалась, но руки не убирала.
«Что ж, может и не обязательно рассказывать графу всю правду. Но я обязан предпринять попытку поговорить с ним, чтобы все исправить. Иначе не прощу себе этого до конца жизни». Сообщать девушке о своем решении он не стал. Нервничал, что, если скажет, она совершит какую-нибудь необдуманную глупость.
– Что бы сейчас ни произошло, последнее слово будет за тобой. Обещаю. – Мужчина сжал ее руку.
– Что ты имеешь в виду? – Ее глаза расширились от ужаса.
– Мы приехали.
Эдриан вышел из кареты, оставив на какое-то время недоумевающую девушку одну.
– Скажи, о чем эта фраза? – потребовала Стефани, когда мужчина открыл ее дверцу. – Что это значит?
– Потом узнаете, мадемуазель, – интендант перешел на официальное обращение. На людях по-прежнему надо вести себя формально.
– Никаких «потом». Я хочу знать сейчас! – шикнула она, не желая выходить. – Что ты задумал?
– Узнаете, мадемуазель. – Он протянул руку. – И давайте не будем задерживать кучера. Его время – наши деньги.
Стефани с подозрением посмотрела в улыбающееся лицо Эдриана. «Сама любезность», – подумала она и горько вздохнула, не зная, чего ожидать.
Гостиница встретила парочку непривычной тишиной. Обычно к этому часу прислуга работала: носила блюда для опохмеляющихся купцов, сопровождала новых постояльцев в номера, в вестибюле играла музыка и туда-сюда сновали нарядные горничные, натирающие до блеска каждый уголок. Но сегодня никто не спешил исполнять свои обязанности.
Когда Эдриан внес Стефани на руках в вестибюль, пара горничных в компании троих лакеев лениво оглядели гостей. Никто не приветствовал их и не предлагал свою помощь. Впрочем, Эдриан не настаивал. Все, чего он хотел, так это отнести девушку в ее комнаты и поспешить к месту нападения волков.
– Это все странно, – промямлила Стефани, окидывая взглядом помещение.
Интендант лишь пожал плечами и одарил лентяев строгим взглядом, но те даже не пошевелились. Встав на первую ступеньку широкого лестничного пролета, мужчина отчетливо услышал, о чем болтала прислуга:
– Ха! Хотел бы я видеть рожу нашей обедневшей знати, когда они узнают, что теперь любой торгаш может заделаться бароном.
Горничная усмехнулась:
– И не говори. Ради такой забавы я бы отдала месячное жалованье. Так, того глядишь, год-другой – и они будут пресмыкаться перед простым людом.
Лакей продолжал:
– Здоровья нашему королю. Еще никогда я не был так рад новому закону.
На секунду Эдриан замер на ступенях, вспомнив о новом королевском указе, текста которого еще не видел. Теперь у него есть еще один аргумент для разговора с графом.
Двухстворчатая дверь распахнулась, и в коридор вышла Лидия. Камеристка широко распахнула глаза и отшатнулась, увидев свою госпожу на руках интенданта жандармерии.
– Мадемуазель! Вы нашлись! О, хвала богу! – Вскинув руки, служанка сцепила их в замок и возвела глаза к небу.
– Не стоит благодарности, – выпалил Эдриан.
Стефани улыбнулась, посмотрев в растерянное лицо камеристки.
– Проходите сюда, пожалуйста. – Та пропустила мужчину с девушкой на руках в помещение. – Мадемуазель, а что с вами? Вы не можете ходить?
– Какая проницательность, – буркнул интендант, подойдя к ближайшему креслу.
– Эдриан, – шепнула Стефани, бросив полный осуждения взгляд на мужчину. – Да, Лидия, я неудачно споткнулась. Небольшое растяжение. Два-три дня покоя, и все пройдет.
– Рада это слышать, – Лидия подошла к креслу. – А где вы пропадали? Господин граф дико разнервничался. Поначалу он все ждал, что вы вернетесь. Решил, что вам захотелось прогуляться в какую-нибудь лавку. Как сгустились сумерки, места себе не находил. Мы обратились к городским стражникам, чтобы вас нашли. После полуночи один из них вернулся и сказал, что на город напала стая волков. Что они не знают, где вы, но продолжат поиски. Бедный господин не спал всю ночь…
Лидия безостановочно щебетала о пережитых графом ужасах, пока Эдриан бережно усаживал Стефани в кресло. Душевные терзания последней усиливались с каждым новым вздохом камеристки. Стыд за собственную беспечность сжигал девушку изнутри так же успешно, как знойное солнце испаряет влагу с камней. «Бедный папа́, сколько же ему пришлось пережить за ночь!» К глазам подступили слезы, которые она старалась не показать Эдриану.
– Простите, а где сам граф? – его голос прозвучал холодно и грубо.
– Господин с рассветом отправился в госпиталь. Туда привезли раненых, – незамедлительно ответила Лидия.
– Тогда прошу, отправьте кого-нибудь передать сообщение, что его дочь в гостинице. Жива и здорова, – на этот раз Эдриан вложил в голос всю любезность.
Камеристка незамедлительно дернула сонетку, чтобы вызвать лакея.
Стефани взглянула интенданту в глаза и поджала губы. Страх и стыд тянули ее в разные стороны, словно два ребенка – любимую игрушку. Душевные муки были настолько сильными, что ощущались физически. Боль словно приобрела образ безжалостного убийцы и ударила пламенеющим кинжалом в грудь, отчего заныли ребра.