– Ты выглядишь вполне счастливой. – Мамаша потянулась к ней с объятиями, но Китти отвернулась, и Пятничная Мамаша только погладила ее по руке. Это бесило еще больше.
– Ребенком ты всегда любила Рождество, – с деланым оживлением продолжала она. – Помнишь тот год, когда ты проснулась, а в саду для тебя домик Вэнди? Нам с твоим отцом пришлось немало потрудиться, собирая его за ночь, чтобы ты не увидела раньше времени. Но оно того стоило – личико у тебя было просто волшебное!
В глазах Пятничной Мамаши стояли слезы.
– Что со мной произошло? – требовательно спросила Китти. – Как я здесь оказалась? Ты все говоришь о несчастном случае, но что это был за случай? В море, что ли? Или я упала с лошади, как Морис со своего велика? Скажи, что со мной случилось?
– Я очень хотела бы понять, что ты говоришь, очень!
Китти начала бить по креслу рукой.
– Скажи мне, скажи, скажи!
Пятничная Мамаша встала и пригладила черную юбку, слишком тесную ей в талии. Обычно она приезжала в брюках.
– Прости, я только что приехала, но я не могу, не могу это видеть…
И выбежала, не прибавив ни слова. Вот так здорово живешь… Ну и скатертью дорога. Кто-то переключил канал, и на экране появился специальный рождественский выпуск «Жителей Ист-Энда».
Но сюрпризы для Китти не кончились.
– К тебе новый гость! – с притворным энтузиазмом воскликнула Помыкашка.
Джонни! Он приехал за ней!
Лаковые туфли. Серые брюки. Темно-синий пиджак.
Нет! Не-е-ет!
– Ну, будет, будет, Китти. – Помыкашка подошла и встала рядом, башней возвышаясь над инвалидным креслом. – Не надо снова биться головой!
Она протянула руку к человеку с дряблым лицом и в темно-синем пиджаке с серебряными пуговицами. Гость держал большой блестящий красный подарок.
– Подойдите! – И обернулась к Китти: – Разве ты не хочешь поздороваться с папой?
Этот человек – ее отец? Не может быть! Отцы – это приятного вида мужчины в телерекламе, которые насыпают в тарелки хлопья, чтобы их дети выросли большими и сильными, но только если будут кушать хлопья именно этой марки, другие совершенно не годятся. А еще отцы ведут своих дочерей под руку к алтарю и плачут от счастья.
Дряблая Физиономия не казался способным ни на то, ни на другое. Более того, Китти отчего-то была уверена, что в прошлом он совершил нечто отвратительное. Она не могла вспомнить что, но при виде «гостя» ее переполнило бешенство.
– Пошел прочь! И забери свой чертов подарок! – Китти попыталась оттолкнуть сверток.
– Я не вполне понимаю, что ты говоришь, дорогая, но…
Бац!
Черт, больно!
– Быстрее, кто-нибудь, подойдите сюда.
Выпав из кресла, Китти застонала, так заболела рука.
– Вызовите помощь! – заорала Помыкашка. – У нас здесь экстренный случай! Кто-нибудь, помогите мне ее поднять!
– Позвольте, – пришел на помощь Дряблая Физиономия.
– Нет! Пошел к чертям от меня!
– Мне кажется, будет лучше, если вы уйдете. Китти что-то развоевалась.
Вот-вот, и повторяй это почаще. Что бы ни натворил Дряблая Физиономия – а Китти чувствовала, что за ним точно что-то числится, – он совершил нечто ужасное. Просто чудовищное.
Глава 19Элисон
Рождество 2016 г.
Температура подскочила вскоре после моего возвращения из ресторана. Заснуть я не смогла и заставила себя закутаться и сходить в ночную аптеку на углу. Кое-как я добрела обратно по холоду, с трудом переставляя ноги и очень надеясь, что доберусь без приключений.
Но лекарство совершенно не помогло, и болезненная ломота охватила тело, как туман на улице обволакивает здания. За стеклом я разглядела чей-то темный силуэт. Или это мне мерещится в лихорадке?
– Сейчас ходит зараза, – предупреждала меня Анджела. – Ничего не поделаешь, заключенные тоже болеют, как все люди. Мы здесь как учителя в школе – всем переболеешь, зато потом уже ничто не возьмет.
Страх, грипп – называйте, как хотите, но страх пробирал до костей.
Я уже не могла думать на Барри-Деда или притворяться, что это безобидный розыгрыш.
За мной кто-то охотится.
«Пусть тебе простятся все твои грехи».
Но ведь никто не знает, где я живу! На этот счет у меня настоящая паранойя: колледжи, где я преподаю, и даже тюрьма – все получают только номер моего абонентского ящика (я это сразу указываю в заявлении с просьбой о приеме на работу). По почте я получаю исключительно счета за коммунальные услуги. На «Фейсбуке» меня нет. Я регулярно меняю номер своего мобильного (тариф без абонентской платы) и очень избирательно даю его людям.
Так каким же образом ко мне попала сверкающая карета в конверте с лондонским штемпелем?
Простыни влажные от пота. Хотя окно открыто и в комнате не теплее, чем на улице, я вся горю.
Или этот огонь охватил меня сразу после ужина со Свинцовым Человеком? В нем есть нечто, от чего во мне проснулись желания, посещавшие меня только раз в жизни. Но об этом я вспоминать не хочу.
Вообще это неправильно, несправедливо по отношению к моей сестре. Разве я не лишила ее возможности любить? Она бы сейчас уже была замужем, а я могла бы стать подружкой невесты. Ведь так поступают сестры?
Эти мысли крутились в голове, когда зазвонил мобильный. Я безучастно сбросила звонок, а потом поглядела, который час и кто звонил. Без одной минуты полночь. Мама.
Мне очень хочется с ней поговорить, но сперва мне нужно кое с чем разобраться.
Придется переезжать, раз меня вычислили. Забиться в новую нору. Сердце упало при этой мысли – мне здесь нравится, а если даже и переехать, где гарантия, что меня снова не найдут?
Ясно одно: мама ничего не должна знать. Ей и так хватает. Горячим указательным пальцем я начала набирать сообщение, но остановилась. Не хочу признаваться, что у меня грипп, иначе она примчится ухаживать, как после несчастного случая. Тогда от ее участия стало только хуже: мы обе буквально тонули в нашем горе. Пустая комната сестры. Ее опустевшее место за обеденным столом. Ее туфли, ожидающие хозяйку.
«Извини, я с друзьями».
Экран расплывался перед глазами.
«Потом поговорим».
Телефон выскользнул из потных пальцев на пол, и меня поглотила тьма.
Глава 20Китти
Рождество 2016 г.
В больнице руку заделали в гипс. По словам медсестры, после падения образовалась трещина («бедная малышка»). Конечно, хорошо было избавиться от Дряблой Физиономии, но теперь у Китти еще одна бесполезная рука, а как прикажете крутить колесо инвалидного кресла, если ей куда-нибудь понадобится?
Когда с гипсом покончили, Китти хотела вернуться домой, но по какой-то причине ее решили осмотреть. Это еще зачем? Что за фигня?
– Сестра, не могли бы вы придержать ее ноги, чтобы она не дергалась? Китти, это специальная машинка, я введу ее тебе в живот проверить, все ли там в порядке. Будет немного влажно и липко, это называется гель. Нам нужно сделать УЗИ.
Гель бывает для волос. Морис им пользовался. А что такое это «зи-зи»?
Китти смотрела на большой экран с перепутанными линями, скакавшими вверх-вниз и издававшими забавный писк. Похоже, им тут нужен новый телевизор.
– Ты это видишь? – спросила врач изменившимся голосом.
Медсестра как-то странно кивнула. У нее был такой вид, словно ей не хочется здесь находиться.
Послышался тяжелый вздох – от обеих сразу.
– Спасибо, Китти. Медсестра поможет тебе одеться.
– Нет, – сказала Китти, покачав головой, а затем покивав, чтобы им уж точно было ясно. – Мне нравится зеленый с белым халат, который мне дали. Куда лучше, чем то, в чем мне обычно приходится ходить. А где мой ланч, черт побери?
Но ее вывезли обратно в коридор со скрипучими половицами, и минивэн покатил по улицам, где люди ходили ногами, а не передвигались на креслах.
Китти вкатили в дом Помыкашки, и тут оно впервые толкнулось.
Глава 21Элисон
Рождество 2016 г.
Когда мне наконец полегчало, я включила телевизор и стала смотреть какое-то занудное вещание утреннего диктора. Постепенно до меня дошло, что я проболела не только Рождество, но и Новый год. После несчастного случая они уже не были прежними, да и прежде мне очень не хватало отца на этих семейных праздниках, поэтому я даже обрадовалась лихорадочному, полубредовому состоянию последних дней. Помню только, что я была вся горячая, кое-как вставала и с трудом брела в кухню попить воды, а еще (или это мне привиделось?) кто-то стучал в дверь. Но я была так больна, что могла лишь покорно ожидать очередного сюрприза судьбы.
Однако обошлось.
Я смотрела на свое покрытое потом тело и влажные простыни, от которых исходил отчетливый запах болезни. Я здесь. Я выжила. Тот, кто отправлял эти послания, не пришел за мной.
Пока.
Конечно, говорила я себе, постояв под теплым душем и кое-как одевшись, превозмогая слабость, мне не обязательно возвращаться в тюрьму.
Я могу просто исчезнуть. Переехать на другую квартиру, сменить работу. Придумать, что сказать маме. Но я должна быть мужественной ради моей сестры.
Застегивая джинсы, я одновременно искала мобильный. Джинсы сидели свободно после вынужденного поста. Несколько пропущенных звонков с незнакомого номера. Меня передернуло: неужели звонил тот, кто отправил мне открытку?
Несколько сообщений от мамы. Сперва – полных разочарования.
«Очень жаль, что ты не приедешь. Надеюсь, ты хорошо проведешь время с друзьями».
Я чувствовала ее любопытство. У меня ведь нет ни времени, ни тяги к веселью, хотя с удовольствием общалась за праздничным ужином со Свинцовым Человеком.
Затем начались взволнованные сообщения:
«Ты где? Позвони мне, скажи, что все нормально!»
А что, все женщины тридцати с лишним лет относятся к матерям со смешанным чувством вины, страха и любви?
Мы иные. Мы и раньше были дружны, но несчастный случай сблизил нас, и ни один человек не в силах понять насколько, если только он сам не пережил нечто подобное.