– Это не важно, – уговаривала я ее. – Забудь, что я спросила. Стефан не может быть моим отцом, его день рождения девятого декабря, а ты мне когда-то говорила, что папа родился четырнадцатого июля. – Я умоляюще смотрела на маму: – Ты бы не стала лгать!
Я очень ждала подтверждения своих слов. Мой отец не может быть убийцей – это шло вразрез с прелестной сентиментальной картинкой, с которой я сжилась. Но мама отвела глаза, и у меня в груди все сжалось. Я проклинала тот день и час, когда решилась на этот разговор.
– Отчего же, – отрывисто ответила она. – Я скрывала от тебя не только дату рождения, но и все остальное – боялась, ты его отыщешь… – Она посмотрела мне в лицо, но в ее глазах стоял страх. – Не забывай, я в молодости была совсем как Китти – мечтала вырваться из дома в большой мир и рисовать… Отрастила себе обостренное чувство справедливости, – она хрипло засмеялась. – В нашей школе искусств повесили объявление о наборе волонтеров в центр для бездомных. Я сразу туда пошла. Я проработала всего несколько недель, когда там появился этот уникальный человек…
Мамино лицо буквально засветилось от воспоминаний.
– Его звали Стефан, и он сразу меня покорил… – она покраснела. – Все было на уровне ощущений. Он знал, о чем я подумала, прежде чем я успевала сказать.
Совсем как Свинцовый Человек, мелькнуло у меня.
– Я всей душой болела за него – надо же, бежал из страны, где ему запрещали рисовать то, что он хотел!
Так Стефан и рассказывал. Я подумала о нашей единственной совместной работе – моем портрете. Однако это не значит, что остальной его рассказ тоже правда.
– Он рисовал то, что происходило в его стране, – продолжала мама. – В том числе политические карикатуры. Естественно, нажил себе врагов. Приехав сюда, он оказался без крыши над головой – так он мне сказал, а в центре не было мест. Волонтеры иногда пускали беженцев переночевать. Я пригласила Стефана к себе. – Она покраснела. – И он остался.
– А ты знала, что он нарушил закон и его разыскивают и в Британии?
Мама на мгновение закрыла глаза.
– Тогда нет. Он мне вначале солгал, что он политический беженец. Ты вспомни, как мы были возмущены ситуацией в его стране! Мы готовы были помочь всем, чем сможем. Узнав, что он сделал, я пришла в ужас, но… любовь слепа. Правду он рассказал много позже.
В висках застучало. Сейчас мама либо подтвердит слова Стефана, либо опровергнет. Я тронула ее за руку, но спросила твердо:
– И в чем же заключалась эта правда, мама?
Она с трудом сглотнула, будто ей было трудно говорить. Я приготовилась к худшему.
– Отец Стефана заплатил, чтобы его вывезли из страны на грузовом судне. На таможне его задержали и поместили в центр временного содержания, где он ввязался в драку. Его противник погиб, а твоему отцу помог сбежать охранник. После этого мы и познакомились.
Значит, Стефан мне не солгал? Я была поражена – и никак не могла представить мою мать, скрывающую у себя человека в розыске.
– В первый же месяц я забеременела, но… – она невесело шевельнула рукой, – произошел выкидыш. Вскоре я забеременела снова и не могу передать, как мы радовались, когда ты родилась здоровенькой.
– А как же твоя учеба, рисование?
– Я все забросила.
В ушах зазвучали мамины слова, которые я слышала лет с двенадцати: «Ты же не хочешь испортить себе будущее! Представь, столько труда, потраченных усилий – и все впустую!»
– Ты жалела об этом? – настойчиво спросила я.
По маминым щекам покатились слезы.
– Ни минуты! Мы тебя обожали. Мы с твоим отцом очень любили друг друга и прожили вместе четыре прекрасных года. Приходилось часто переезжать, чтобы его не нашли. Он брался за любую работу… Мои родители были в бешенстве, особенно когда узнали, что я забеременела, не будучи замужем. Предложили мне выбирать – они или Стефан. Я выбрала любовь.
– А твои родители живы? – перебила я. – Или ты и об этом мне солгала?
Мама вздрогнула от моего резкого тона, но я не могла сдержаться. Я злилась на мать за то, что она повела себя как форменная дура. Впрочем, отчасти я ей сочувствовала: разве я по молодости и дурости сама не наделала ошибок?
– Нет, о них я тебе сказала правду. Их не стало довольно рано, о чем я не устаю сожалеть, – она вытерла глаза рукавом. – И вот однажды нагрянула полиция, – мама вздрогнула. – Мы этого совершенно не ожидали – счастье будто сделало нас неуязвимыми…
– И тебе не было страшно, что ты влюбилась в убийцу?
Мама покачала головой.
– Но Стефан ничуть не походил на убийцу, – она даже рассмеялась, будто такое предположение показалось ей нелепым. – Он был добрым и любящим мужем, прекрасным отцом. Мы очень хотели пожениться, но подавать документы было рискованно.
Мои ученики в Арчвиле тоже не всегда походили на убийц. Один из них даже женился, отбыв половину срока.
– Когда Стефана посадили, я обещала его навещать, но всякий раз, когда мы туда ездили, ты кричала и плакала.
– Ты брала меня в тюрьму? – Мне вспомнились малыши на руках у приехавших на свидание – очередь обычно выстраивалась вдоль высокой тюремной стены с колючей проволокой. И я была одной из таких детей?!
Мама кивнула:
– Да, это был ужас. А потом… он убил снова.
Я замерла:
– Как?!
Мама отвела взгляд.
– Вскоре после того, как твоего отца посадили, на него взъелся сокамерник – обзывал, делал расистские замечания. Твой отец всегда был очень гордым, он не стерпел оскорблений в адрес своих близких, и однажды утром…
Мама замолчала. Я понимала, что сейчас услышу нечто жуткое.
– Однажды утром, – слабым голосом продолжала она, – тот человек снова принялся за свое, пока все заключенные мылись в душе, и твой отец бросился на него с бритвой.
– Но он же не… – я недоговорила.
– Зарезал его? – ровно закончила за меня мама. – Боюсь, что как раз так оно и вышло. Следствие выяснило, что твой отец подкупил охранника, чтобы раздобыть опасную бритву, поэтому его судили как за преднамеренное убийство и дали пожизненное.
Так вот чем объясняется такой срок! Тридцать с лишним лет за одно убийство не дают (это я успела узнать за время работы в тюрьме), однако второе убийство, да еще во время отбывания срока, дело иное.
– И вот тогда я с ним порвала. Я могла допустить, что в первый раз так сложились обстоятельства, но зарезать человека – это переходит все границы!
Бедная мама… Я взяла ее за руку. Она сжала мою.
– Я переменила мнение о твоем отце…
– Неудивительно, – буркнула я.
– И вскоре познакомилась с Дэвидом. Он был добр, обещал заботиться о тебе. Я считала, твоя жизнь сложится лучше, если ты не будешь знать, что твой отец сидит в тюрьме.
Теперь все начало проясняться.
– Я была счастлива с Дэвидом – мне так хотелось, чтобы ты росла в нормальной семье! Как же я радовалась рождению Китти! Поверь мне, участь единственного ребенка в семье незавидна, по себе знаю.
– Но Стефан… – я не смогла произнести «отец», – сказал, что написал тебе, когда мне исполнилось восемнадцать.
Мама кивнула.
– У него обнаружили лейкемию, – объяснила она. – Он впервые задумался о том, что все мы смертны, и захотел тебя увидеть. Я считала, у него есть на это право, но Дэвид не позволил. Зря я показала ему письмо…
– А Дэвид был знаком со Стефаном?
– Нет. Я сказала, что ты – результат случайной связи с мужчиной, которого я плохо знала.
Мне припомнились ожесточенные споры между Дэвидом и мамой, когда у меня были выпускные экзамены.
– Он был в бешенстве, что твой отец жив и сидит в тюрьме. И сразу начал меня ревновать.
– Но почему? Ведь ты разлюбила Стефана?
Ответом послужило выражение маминого лица.
– Порой, – медленно сказала она, – мы не выбираем, кого любим. Дэвида я тоже любила, но иначе, и он это чувствовал. Я заставила его пообещать сохранить все в тайне… – Она взглянула на меня, ожидая подтверждения.
– Он мне ничего не сказал, – подтвердила я.
– Теперь понимаешь, почему я расстроилась, узнав, что ты пошла работать в тюрьму?
– Ты знала, что Стефана перевели в Арчвиль?
– Нет, но предпочла бы избежать всякой возможности… Когда ты сказала, что старый заключенный назвался твоим отцом, я ушам своим не поверила. Подумать только, из всех тюрем графства Стефан оказался именно в этой!
– Однако ты все отрицала.
– Хотела уберечь тебя от переживаний. Ты и так натерпелась в трагедии с Китти, как бы ты пережила открытие, что твой родной отец убийца?
– Я бы не отказалась узнать его получше, – без тени сомнения сказала я.
Мама привлекла меня к себе, и я вдохнула мамин запах, как в детстве.
– Знаю, – прошептала она. – А я тебя этого лишила. Мне очень жаль. Несмотря ни на что, я до сих пор считаю, что при других обстоятельствах Стефан был бы очень хорошим человеком. Конечно, он не имел права убивать обидчика в центре временного содержания, а в тюрьме – сокамерника, но в молодости творишь отчаянные вещи…
Я знала это слишком хорошо.
Скоро на заседании суда мне хорошенько напомнят все, что я натворила.
Интересно, передаются ли пороки по наследству?
Если да, нужно найти способ это остановить. Любой ценой.
Глава 59Китти
Август 2017 г.
Пятничная Мамаша появилась вскоре после экскурсии в зоопарк – по крайней мере, Китти думала, что времени прошло мало, хотя и сложно сказать сколько. Она теперь постоянно чувствовала усталость, а Монстр будто вознамерился разорвать ее живот, похожий на огромный футбольный мяч.
– Нянечки говорят, ты много спишь, – сказала Пятничная Мамаша. – Да, беременность утомляет. У меня так же было и с тобой, и с твоей сестрой.
При этом слове Китти кольнула ревность. Почему сестра может ходить, а она нет? Почему Элисон может говорить, а Китти только лопочет? Так нечестно!
– Теперь уже недолго, – вздохнула Пятничная Мамаша.
Почему все вокруг это повторяют? Чего конкретно они ждут?