Лили взяла ее за руку.
– Иногда девушке кажется, она сама виновата в том, что ее изнасиловали.
Пятничная Мамаша кивнула. Слезы текли по ее лицу.
– Это я понимаю. Китти… не всегда хорошо обращалась с Элисон. Она вредничала, задиралась, но я и подумать не могла, что она может настолько…
Лили улыбнулась:
– Дети порой ведут себя совершенно чудовищно по отношению друг к дружке.
Монстр внутри с силой перевернулся, и Китти вдруг вспомнила, как совсем маленькой играла с пластмассовыми кубиками.
– Помочь тебе построить башню? – спросила Эли, опускаясь рядом.
– Нет! Уходи! – и Китти разбросала кубики так, чтобы Эли не смогла играть. А вдруг она сложит башню лучше, чем Китти?
– Мне надо было чаще вмешиваться, – всхлипывала Пятничная Мамаша. – Но я не хотела раздражать Дэвида. Он ревновал меня к старшей дочери… А Китти он обожал, считал ее совершенством…
Отец ее обожал?! Тот человек с дряблым лицом? Но он же сделал что-то очень плохое! Он… В эту секунду Китти готова была поклясться, что вспомнила, но мысль, не сформировавшись окончательно, пропала.
Монстр предпринял новую попытку разорвать Китти изнутри.
– Отстань! – прикрикнула она на него.
– Ну, все, разошлась, – сказала Пятничная Мамаша. – Она реагирует на напряжение в зале.
– Я тебе не «она»! – рявкнула Китти. – Я – это «я»!
– Может, мне не везти ее обратно?
Лили тронула Пятничную Мамашу за локоть:
– Если есть возможность, я бы все же попросила Китти еще поприсутствовать. Это может нам помочь.
– Но…
В дверь постучали. На пороге стояла женщина в форме.
– Пора, – сказала она.
Отлично! Китти обрадованно захлопала в ладоши. Может, ее поднимут в стеклянную беседку, которую беззастенчиво заграбастала себе Полусестра Эли?
Однако Эли по-прежнему сидела за стеклом у всех на виду. Китти бесила такая несправедливость, но Пятничная Мамаша шепнула ей, что, если она не прекратит кричать, придется вывезти ее в коридор. С кафедры заговорил человек со страшным, в рубцах, лицом.
– Я тогда только учился водить. Мама позволяла мне практиковаться по дороге в школу. Но в то утро мы опаздывали, и она сказала – быстрее будет, если поведет она. Я… не хотел отдавать ей руль.
– Почему? – спросил человек в длинном черном платье.
Страшное Лицо ответил так тихо, что Китти пришлось напрячь слух:
– Потому что она всю ночь плакала и была никакая. Они с отцом переживали трудный период. С утра пораньше снова поскандалили по телефону – отец позвонил из Лондона. Мама была… на нервах, – он провел рукой по лицу, точно пытаясь стереть воспоминание.
– Расскажите, что произошло потом.
Страшное Лицо в упор уставился на Элисон.
– Мы почти доехали до школы, но вдруг впереди на дороге оказались эти девочки. Мама ничего не успела сделать – в такой ситуации ни один водитель не сумел бы затормозить.
Неужели он плачет? Дункан иногда плачет в заведении Помыкашки.
– Тогда почему вы не опровергли показания мисс Бейкер о том, что машину вели вы?
Страшное Лицо уставился в пол.
– Мы с мамой были очень близки, и я, как хороший сын, всегда ее защищал. Особенно от черствости отца… – Он пожал плечами: – Папа часто повторял, что у меня отросла гипертрофированная совесть в отношении матери, но мама без меня не могла. Отец не всегда… В общем, он бывал к ней довольно жесток. Да и в любом случае… – Голос Страшного Лица стал громче, в нем слышалось душевное смятение: – …ее уже было не вернуть. Я не мог позволить замарать память о ней и взял вину на себя. – На красивых глазах выступили слезы. – Ведь отчасти это действительно была моя вина…
Бедный, бедный, он был так расстроен… По телевизору один мальчик тоже признался, что убил одну женщину, а на самом деле это оказалась его мать. И оба они попали в тюрьму. Но там сериал, а тут правда! По крайней мере, Китти так казалось.
– Про себя я рассчитывал отделаться малой кровью, ведь девчонки были сами виноваты. – Страшное Лицо издал странный смешок. – Но вышло иначе. Сперва я смирился с судьбой – наказание казалось мне заслуженным, к тому же, потеряв мать, я утратил желание жить. Но чем дольше я сидел в тюрьме, тем сильнее во мне разгорался гнев. Когда два года назад папа умер, я получил кое-какое наследство и нанял на эти деньги частного детектива. Джеймс Боулс…
Китти, должно быть, задремала от духоты, потому что, когда она проснулась, стрелки на часах заметно сдвинулись. Страшное Лицо продолжал говорить.
– В сентябре прошлого года Джеймс выяснил, что Элисон преподает на муниципальных курсах изобразительного искусства. Также ему удалось узнать, что в Арчвильской тюрьме ищут художника для заключенных. Джеймс Боулс распечатал объявление о вакансии и заплатил какому-то бродяге, чтобы тот занес его в колледж. Мы надеялись, что Элисон соблазнится дополнительным заработком – судя по району, в котором она жила, со средствами у нее было туго.
Страшное Лицо выглядел очень довольным собой.
– Против ожидания, наш план сработал как часы. Еще я велел Боулсу поближе познакомиться с Элисон, когда он уже ходил на ее курс.
Полусестра сидела с таким видом, будто ей врезали под дых.
– Я и сам собирался подкатить к ней в Арчвиле. Мне было на руку, что Элисон меня не узнала, – он потер щеку, – я же изменился. А я, со своей стороны, ничем не выдал, что знаю ее.
– Что произошло между вами в день нападения?
– Она сама все подстроила! – Его глаза злобно сверкнули. – Я хотел просто поговорить, а она завизжала, якобы ее душат! Ворвался тот тип, Стефан, – по-моему, он к ней неровно дышал – и попытался меня избить, вот я ему и вмазал. Это была самозащита.
– Но потом вы перерезали Стефану горло осколком стекла.
Страшное Лицо яростно глянул на женщину в черном платье.
– Это тоже самозащита! Стефан сделал бы со мной то же самое, если бы я его не опередил. Но до этого я заставил Элисон написать, как все произошло на самом деле. И она призналась, что толкнула свою сестру на дорогу!
Страшный человек обвел глазами зал.
– Это правда.
Нет. Недостает очень важного факта, Китти в этом не сомневалась. Но какого?
– А правда ли то, что в юности вы изнасиловали Элисон?
– Я не считаю это изнасилованием. Я видел, что я ей нравлюсь. – Страшное Лицо провел пальцем по своим рубцам. – Я всем тогда нравился. Я выглядел совсем иначе.
– Вы изнасиловали Элисон или нет?
– Нет.
Что-то ужасное, неописуемое творилось у Китти внутри.
– Ой, мне что-то плоховато, – пролепетала она, но ее никто не слушал. Все вокруг кричали. Женщина в парике (совсем как у судей по телевизору!) призывала к порядку. Заговорила Лили.
– Отношения сестер бывают очень сложными, в них неразрывно переплетаются ревность и любовь…
Многие женщины в первых рядах закивали. Китти посмотрела на Полусестру в стеклянной беседке. Элисон сидела, опустив голову на руки. Монстр внутри Китти резко дернулся, и ей вдруг очень захотелось подняться к Элисон и обнять ее. Прижать к себе. Сказать, что она ее друг, а кое-кто в зале наврал с три короба. Китти это точно знала, но не могла вспомнить, кто врал и даже что такое ложь.
Монстр снова с силой ударил ей в живот, будто огорчаясь не меньше Китти, а потом случилось нечто совсем уж непонятное.
– Боже милостивый! – вдруг закричала Пятничная Мамаша, заметив наконец лужу на полу. – Помогите нам, пожалуйста! Скорее, скорее!
Глава 62Элисон
Сентябрь 2017 г.
Адвокаты – мой и Криспина – произносят заключительные речи. Когда они договорят, присяжные удалятся на совещание и решат мою судьбу.
– Хочешь, я с тобой посижу? – предложил Робин.
– Нет, не надо.
Я не могла смотреть ему в глаза.
Меня увели в боковую комнату и заперли. Можно посидеть и подумать обо всем, что произошло.
Когда Клайв повторил мои слова о том, что машину вел не Криспин, по залу пронеслась молва, будто прошелестела огромная волна.
По лицам присяжных я видела, что любое сочувствие ко мне как к жертве изнасилования разом вытравила моя ложь. Кто мне поверит, если я солгала о том, кто сбил мою сестру? А я ведь еще тогда, семнадцать лет назад, гадала, почему Криспин не оспорил мои слова. Меня даже немного тронуло, что он принял на себя вину матери.
Я долго и тщательно мыла руки, мельком взглянув в зеркало и не узнав себя. Волосы торчали в разные стороны – я часто хваталась за них сегодня. Такая у меня привычка в стрессовой ситуации – Свинцовый Человек часто поддразнивал меня за это.
– Вам плохо, болит что-нибудь? – спросила охранница, наклонившись ко мне.
Я покачала головой, не желая признавать что мне действительно больно. Душу переполняла острая боль от незаслуженного предательства.
Спустя целую вечность, хотя по часам прошло всего тридцать семь минут, Лили открыла дверь:
– Присяжные вынесли вердикт.
Так быстро? Челюсти адвокатши сжаты. Мы возвращаемся в зал суда. Робин, тронув меня за руку, ободряюще шепнул:
– Это может быть и хорошим знаком.
Но я видела, что он просто старается меня утешить. С тем же успехом они могли единогласно решить, что я виновна.
Я поискала глазами Криспина. Ни его, ни Свинцового Человека не видно, но в зале яблоку негде упасть. Боже мой, родители Ванессы! Спустя столько лет я сразу узнала ее мать – ах, эти высокие скулы бывшей модели! Она смотрит прямо на меня, и ее лицо искажено ненавистью.
Я стараюсь сосредоточиться на том, что говорят в суде, но в ушах стоит гул, словно я нахожусь под водой. На минуту я оказалась в прошлом, в нашей бухте рядом с Робином. Мы часто соревновались, кто дольше просидит под водой. Однажды – а я и забыла про этот случай – я так долго не выныривала, что Робин нырнул за мной и вытащил на поверхность, чуть не захлебнувшись. Я смеялась, а он сердился: «Я думал, с тобой что-то случилось!»
Встала председательница жюри – миниатюрная, как колибри, в ярко-красном платье. Заговорила секретарь суда. В ушах у меня стоял звон, я слышала какими-то отрывками.