– Иногда у человека формируется чрезмерная сознательность, – продолжала Сара, – особенно при наличии низкой самооценки или потребности постоянно добиваться похвалы.
Я вздрогнула. Мама тоже. Было видно, что она нещадно корит себя.
– Погодите, – негромко сказала она, – если Китти толкнула Ванессу, теперь ее будут судить за непредумышленное убийство?
Уверенный голос Лили чуть дрогнул, когда она ответила:
– Это очень маловероятно, учитывая ее состояние и возраст на момент трагедии. Есть и еще кое-что… – Открыв сумку, она извлекла черную книжицу с крупно вытисненной серебром датой «2001». – Мать Ванессы отдала мне при встрече. Это дневник ее дочери.
Толстая тетрадь открылась на первой странице, датированной вторым марта 2001 года.
– «Мама любит меня больше всех на свете…»
Когда чтение закончилось, мы с мамой долго молча смотрели друг на друга.
– Похоже, – прошептала мама, – Ванесса ревновала Китти к тебе.
– Но она злилась на Китти за записку, якобы она не хочет больше с ней дружить, – вырвалось у меня почти криком. – И в этом виновата я!
– Нет, – мама взяла меня за руку. – Это я позволила Дэвиду избаловать Китти, а от тебя скрыла правду о твоем отце. Прости меня, доченька… Мне было страшно, я не хотела снова остаться одна…
Я понимала ее.
– Быть единственным ребенком очень плохо, – продолжала мама.
А я в детстве мечтала, чтобы у меня не было никакой сестры! Только увидев Китти в луже крови на дороге, я осознала, как много она для меня значила.
– Конечно, Китти не подарок, – говорила мама, – но я надеялась, что, повзрослев, вы сблизитесь. У бедняжки Ванессы такой надежды не было – вот она тут пишет…
И она прочитала строки, написанные Ванессой первого января, за полгода до роковой аварии:
– «Желание, которое я загадала на Рождество, пока не сбылось. Ровно год назад я помогала маме печь праздничный пирог и загадала братика или сестричку. На это нужно всего девять месяцев, нам на биологии объясняли, но до сих пор никто не родился».
Глаза мамы стали влажными.
– У матери Ванессы было несколько выкидышей, она мне рассказывала.
– Некоторые записи будто взрослый человек делал, – заметила я.
– Порой дети рано взрослеют. Мне всегда казалось, что Ванесса развита не по годам.
Что было, то было. Я невольно поражалась глубине размышлений в детском дневничке.
Но последняя запись меня шокировала: «Завтра важный день. После этого Китти будет только моя, как настоящая кровная сестра. Эли никогда не простит, что Китти рассказала мне ее тайну, и в жизни больше не заговорит со своей сестрой».
Ванесса с Китти только что отдали мне ключ от моей личной темницы, но я не хотела его брать. Я заслуживаю сидеть под замком до конца дней. Не только из-за того, что произошло в тот день, но и кое за что еще.
Глава 78Китти
Февраль 2018 г.
По дороге домой Китти притворилась, что спит, как маленькая Ванесса, но сердце гулко стучало в груди. Вот чертова машина, возмущалась она, но при этом ей было гораздо легче, точно с плеч сняли огромную тяжесть, почти такую же колоссальную, как та шальная волна, которая унесла бы ее в море, не случись рядом Полусестры.
Но откуда у Лили этот дневник? Ванесса пришла бы в ярость, узнай она об этом. Никому не позволялось даже дотрагиваться до ее драгоценной черной книжки, в том числе Китти.
– Нет, – неизменно отвечала Ванесса, что-то записывая. – Это личное. Написано же. Ты что, читать не умеешь?
Странно, но Китти до сих пор любит Ванессу, хотя та, бывало, и обходилась с ней хуже некуда. Поэтому и назвала Младенца в ее честь. По телевизору однажды сказали: «Любовь не дружит с рассудком». Похоже, это правда.
Когда они наконец подъехали к коттеджу, Пятничная Мамаша целую вечность возилась с креслом.
– Перестань, – велела она, когда Китти схватила ее за руку, чтобы поторопить. – У меня и так все руки в синяках. Твой отец должен помогать, а то он совершенно устранился, и…
Это тот тип с дряблой физиономией? Ни за что, содрогнулась Китти. Если бы он не рассказал ей секрет Эли, ничего бы не случилось! Неудивительно, что Китти так расстроилась в доме Помыкашки. Без него им куда лучше.
Тут некстати раскричалась Ванесса.
– Заткнись! – рявкнула Китти. – Ушам больно от тебя!
Но, как обычно, у нее вырвался какой-то неразборчивый лепет.
– Где же медсестра? – Пятничная Мамаша пригладила волосы обеими руками. – Она уже должна быть здесь и помочь тебя уложить.
– Откуда мне знать?
Может, и хорошо, что им не дали с собой тот прибор – иногда Китти почти стыдилась выскакивавших у нее слов. Горло саднило от всей этой сердитой чепухи, но остановиться Китти не могла.
– Я не знаю, кого покормить первой! – закричала Пятничная Мамаша. – Тебя или Ванессу?
– Меня! Меня!
Но младенец кричал громче. Пятничная Мамаша подхватила малышку на руки и прижала к груди, стоя у кресла Китти.
– Ну, будет тебе, будет, маленькая, все хорошо. – Она взглянула на Китти: – Тебе придется минуточку подождать, доченька. Я постараюсь побыстрее.
Так нечестно, черт побери!
– Китти! – закричала Пятничная Мамаша. – Что ты делаешь? Отпусти ее сейчас же, ты ей ножку сломаешь!
– Тогда меня первую покорми!
Китти мстительно стиснула ногу Ванессы, и та зашлась неистовым, почти припадочным криком.
– Прекрати немедленно!
С какой стати? А почему это мелкой достается все внимание… Ой-й-й!
Китти с ужасом уставилась на свою руку. На предплечье алел след от удара.
– Господи, что я сделала? – Пятничная Мамаша кричала не хуже Ванессы. – Я только пыталась не позволить тебе навредить малютке, я не хотела тебя бить!
Она опустилась на пол, укачивая Ванессу и держа Китти за здоровую руку – ту самую, которой та хватала ребенка. Спустя минуту Пятничная Мамаша достала мобильный телефон.
– Мне очень жаль, доченька, но чем-то придется пожертвовать. Так дальше нельзя.
Глава 79Элисон
Июнь 2018 г.
Сегодня меня наконец освободили. Лили сказала, что разбирательство провели с рекордной скоростью, но мне казалось – это никогда не кончится. Ей удалось добиться отмены моего приговора – судья принял во внимание признание Китти, мои измененные показания и психологический анализ моего состояния, записанный Сарой.
За последние месяцы психолог помогла мне увидеть, по ее выражению, картину в целом. У моего отчима были проблемы с самооценкой (это часто обнаруживается у экспрессивных личностей), и он недолюбливал меня как часть маминой жизни до него. Я символизировала для него мужчину, который был с мамой раньше Дэвида.
Но вот зачем было рассказывать о моем отце Китти, я понять не смогла, как ни старалась: нормальный человек скорее скроет такое от своей одиннадцатилетней дочери. Мама считает, что Дэвид решил насолить ей из ревности. Наверняка этого мы, скорее всего, не узнаем, потому что мама прекратила с Дэвидом всякое общение.
Мне осталось утешаться тем, что при всей своей трагичности несчастный случай доказал: мной, «полусестрой», Китти дорожила больше своей лучшей подруги и даже родного папаши. Значит, в глубине души она меня любила, точно так же, как я любила ее. Если бы не авария, сейчас у нас, пожалуй, были бы такие отношения, о которых я всегда мечтала. Мы бы вместе ходили по магазинам, приезжали к маме, а может, и коляски вместе катали.
– Отношения между сестрами одни из самых сложных, – сказала Сара на последнем занятии. – Вам может казаться, что вы ненавидите друг дружку, но на самом деле разорвать вашу связь практически невозможно.
Женщины-заключенные собрались у выхода, чтобы проводить меня. Идя к двери, я заметила Анджелу.
– Я буду скучать по тебе, Элисон, – сказала она.
– Я тоже, – искренне отозвалась я. Причем я не смогла бы удовлетворительно объяснить почему. Казалось бы, какое может быть доверие после случая со шкафом и ножницами, но Анджела многократно доказала мне свою дружбу. Люди ведь не делятся на абсолютно хороших и плохих, да и не по злобе она тогда попыталась, что называется, перевести стрелки – в тюрьме люди совершают дурные поступки от отчаяния.
Охранница проводила меня до ворот. Я несла пакет с личными вещами, которые сдала по приезде в Марчвиль, но мне из них нужна только одна.
Я аккуратно вынула и застегнула на шее медальон Китти.
Когда мама мне его отдала (и я уничтожила находившуюся там фотографию Криспина), у меня стало удивительно хорошо на душе. Я представляла, что раз медальон совершенно целый, то и с сестрой все нормально. Однако благодаря помощи Сары я разобралась и с этим.
– Притворство, – сказала психолог, – сродни алкоголю: в малых дозах даже помогает, но чрезмерное количество способно исказить восприятие.
У ворот ждала мамина машина. На заднем сиденье в детском кресле надежно пристегнута Ванесса. Сердце дрогнуло при виде малышки – как она выросла за эти месяцы! Мне очень захотелось взять ее на руки, но я побоялась.
До сих пор удивляюсь, какое имя Китти выбрала для дочки. Может, она тоже чувствует вину? Или все еще любит Ванессу, несмотря ни на что?
– Девочка моя…
Мама заключила меня в объятия, и на минуту в мире остались только мы с ней, как много лет назад.
– Как Китти? – спросила я, когда мы выезжали за ворота.
Мама потерла глаза. Веки у нее были красные, но на руках я не увидела ставших уже привычными синяков.
– По-своему вполне довольна. На днях она сказала мне через тот прибор, что ее «кормят лучше, не то что дерьмо в прошлом доме».
Мы с мамой улыбнулись друг другу.
– Еще говорит, что теперь у нее «настоящие уроки». Я с ней согласна – в прежнем заведении были очень хорошие специалисты, они научили Китти пользоваться доской с картинками, но я даже не догадывалась, насколько больше можно сделать! А здесь специализация именно на повреждениях мозга, а не на общей инвалидности. Китти занимается по индивидуальной программе для улучшения зрительно-моторной координации. На днях я собственными глазами видела, как она двумя руками завязывала шнурки!