С уважением,
Найджел покачал головой, отказываясь верить тому, что Дакуорт шантажировал убийцу, прежде чем обратиться в полицию. Но это в его духе. Вероятно, убийца тоже понял это и предпочитал сотрудничать под чужим именем.
— Мы нашли адрес абонентского ящика, куда он посылал документы. Он зарегистрирован на мистера Келлога, проживающего по адресу Лейнстер-Гарденс, 24. Мы уже выслали туда людей.
— Повторите мне адрес, — попросил Найджел.
Дринкуотер выполнил просьбу.
— Скажите им, пусть возвращаются. Адрес фальшивый.
— Как вы догадались? — резко спросил Дринкуотер.
— Потому что такого дома нет.
— Нет?
— Когда построили кольцевую линию метро, пришлось снести стоявшие над ней дома, поскольку поезда проходили близко от поверхности. Людям выплатили компенсацию и переселили их, после чего дома снесли. Жители Лейнстер-Гарденс были богаче соседей и имели кое-какое влияние. Они нашли подтверждение тому, что железнодорожные пути могут разрушить внешний вид улицы. И руководство метрополитена согласилось построить фальшивый фасад дома, чтобы закрыть большую брешь, образовавшуюся на месте, где раньше находились дома номер 23 и 24.
— Черт! — воскликнула Хизер. — Вам удалось найти потомков Хогга?
— Осталось двое родственников.
— Давайте выясним, кто они. И побыстрее. Пока это все, что у нас есть, а времени почти не остается.
Согласно спискам избирателей, последним адресом Карла Хогга являлась арендованная квартира в восточном конце Оксфорд-Гарденс — фешенебельной улицы с пятиэтажными особняками в викторианском стиле, большинство были перестроены. И теперь в них квартиры сдавались внаем молодым специалистам.
Найджел и Хизер поднялись на третий этаж дома из красного кирпича, в котором сохранялась величественная атмосфера, царившая на этой улице. Они постучали в дверь Хогга. Ответа не последовало. Из соседней квартиры на лестничную площадку вышла пожилая женщина. Она подтвердила, что Карл живет здесь, только она знала его под именем Карл Кин. Два месяца назад он погрузил мебель в фургон и уехал, но потом еще пару раз возвращался. Когда она спросила, не перебрался ли он в другое место, Карл ответил, что ему нужно уехать, но через несколько месяцев он вернется.
— Он не сообщил, куда отвез мебель? — спросила Хизер.
Женщина покачала головой.
— Он где-нибудь работал?
— Насколько я знаю, он в основном находился дома. Выпускал журнал и писал книги. Карл помогал обществу любителей истории семьи. Он работает при методистской церкви на Ланкастер-роуд. Он там выступал и что-то печатал для них.
Вскоре они уже были в церкви. Помещение общества любителей истории семьи находилось позади здания на втором этаже. Крупная женщина в огромных очках в коричневой оправе сидела за столом в маленькой комнате, где повсюду были аккуратно разложены книги и документы. Когда они вошли, она им дружелюбно улыбнулась:
— Чем могу помочь?
— Мы ищем Карла Хогга, — произнесла Дженкинс, показывая свое удостоверение.
Женщина даже не попыталась скрыть удивления.
— Боже! — воскликнула она. — Карла? К сожалению, мы давно не видели его.
— Как давно?
Она глубоко вздохнула и посмотрела в окно:
— Несколько месяцев. Если честно, я думаю, что мы ему наскучили. Он разочаровался в нас.
— Почему?
— У нас небольшое общество. Большинство его членов интересует только то, в каких условиях жили их родственники, некоторые хотят проследить влияние эмигрантов с Карибских островов, узнать об истории карнавала Ноттинг-Хилл-Гейт… У Карла были более обширные интересы, можно сказать, очень специфические.
Найджел приблизился к стенду-вертушке, где размещались публикации общества. Он повернул его и заметил толстый переплетенный буклет с заголовком «Звуки Уэстуэя». Автор — Карл Хогг. Развернув его, он увидел, что это самиздат. Дизайну и оформлению буклета уделялось немного внимания, страницы представляли собой сплошной текст без единой иллюстрации. Бескорыстный труд. Он просмотрел содержание. Книга являла собой подробное исследование темных моментов истории Ноттинг-Хилл и Дейла. Сведения об убийствах, совершенных Джоном Кристи на Риллингтон-плейс, о смерти Джимми Хендрикса в отеле около Лэдброк-гроув, о скандале с землевладельцем Рэчмана, о расовых беспорядках, вспыхнувших в пятидесятые и шестидесятые годы двадцатого века; о роли этих мест в скандале с Джоном Профумо, о декларации независимости, выдвинутой жителями и переселенцами на Фрестон-роуд; о «Фрестонии» — духе анархии, независимости и инакомыслия, которые провозглашала музыка группы «Клэш».
И никакого упоминания о кенсингтонском убийце 1879 года.
Сидевшая за столом женщина продолжала объяснения, почему Карл ушел из их общества:
— Он стал одержим наукой, которую называл психогеографией. И знаете, заразил своей идеей других членов общества. Нет, Карл не искал мистических линий, находящихся под мостовой улиц, но был близок к этому. Его полностью захватила мысль, что данные места несут в себе проклятие или благословение прошлого.
Найджел уже встречал нечто подобное. Мужчины (как правило, именно мужчины) бродили по улицам в поисках таинственной души Лондона и были уверены, что город несет в себе отпечатки событий и личностей людей, когда-то здесь живших. Найджелу в чем-то нравилась эта теория: как еще можно объяснить то, что в отдельных местах Лондона вроде Кларкенуилла постоянно вспыхивают волнения и протесты? Он вспомнил, что неделю назад стоял на Риллингтон-плейс на том самом месте, где был дом номер десять, и наблюдал, как садилось солнце и наступает ночь, а всего в нескольких ярдах от этой улицы обнаружили труп Неллы Перри. Он испытал тогда хорошо знакомое чувство уничижения. Оказавшись перед лицом истории, на месте печальных событий, он хорошо представлял, что тут случилось и как все это находило отражение спустя годы. Тогда у него возникло ощущение, что убийца знал историю и дурную славу района и даже получал от этого удовольствие.
— А где он теперь? Вы не знаете? — услышал он вопрос Хизер.
— Его никто не видел. Мы даже обсуждали это. В последние два-три года он стал таким замкнутым. Раньше мы встречали его в пабах, на улице, гуляли, беседовали обо всем: он говорил, что любит слушать музыку улиц. Но вскоре Карл начал замыкаться в себе, как-то странно себя вести. У него были великие планы и мечты, но они ни к чему не привели.
— А какие места он обычно посещал? Например, местные пабы?
— «Кенсингтонский парк», на углу Ланкастер-роуд и Лэдброк-гроув. Ужасный, грязный паб. Но ему он нравился. Там пил Джон Кристи, он всегда напоминал нам об этом. К тому же его тетя Лиз жила в доме в начале улицы. Он часто навещал ее.
— Спасибо, — сказала Хизер и собралась уходить.
— Я слышала, он устроился работать барменом.
— Где?
— В пабе «Принц Уэльский».
Фостер очнулся. Наркотик больше не действовал, и боль обрушилась на него с новой силой. Он смотрел, как убийца делает ему инъекцию. Неужели это та самая доза, которая покончит с его жизнью? Но он оставался в сознании. Фостер попытался шевельнуть плечом, но сразу почувствовал резкий приступ боли в правом запястье, когда потянул руку. Он хотел кричать, но лента закрывала его рот.
— Я сломал тебе правое запястье и правую лодыжку, пока ты был без чувств, — сказал тонкий голос Хогга. — Ты должен благодарить меня за то, что я избавил тебя от этого испытания. Лежи тихо. Осталось два перелома, и все закончится.
Фостер силился вспомнить, были ли такие повреждения нанесены Ику Фаэрбену, но его мозг с трудом мог соображать от боли и наркотика и отказывался сосредотачиваться на чем-либо более нескольких секунд.
Фостеру показалось, что он снова отключился. Когда он пришел в себя, ленту с его рта убрали. Фостер, не понимая, что происходит, бессвязно пробормотал что-то. Каждое слово давалось ему с трудом. Хогг не слушал его.
Из-за ящиков послышался приглушенный шум.
— Все потихоньку просыпаются, — произнес Хогг.
Фостер услышал, как он открывает пузырек с какой-то этикеткой. Краем глаза заметил, как Карл ушел за ящики. Послышался чей-то стон, тихий и сбивчивый голос. Убийца издал тихий шипящий звук, затем вернулся со шприцем в руках.
— Кто там? — спросил Фостер. — В 1879 году было только пять жертв. Или была еще и шестая?
— Там тот, кто помогал мне последние недели. Сам того не ведая. Однако он что-то заподозрил. Но я правильно выбрал его: вместо того чтобы бежать в полицию, он потребовал денег за молчание. — Карл усмехнулся. — Я расплачусь с ним позже.
Фостер с трудом сохранял сознание. Он подумал, что перелом ноги очень серьезный и осколки кости могут проткнуть ногу. Без надлежащего ухода скоро начнется гангрена. Даже если ему удастся выбраться, он вряд ли выживет. Он откинул голову. Связанный и обездвиженный, с избитым, изломанным телом Фостер не видел путей к спасению.
— Ты их всех сюда приносил? — спросил он. Он хотел знать как можно больше. Даже если теперь это было не важно.
— Всех, кроме Эллиса, — со вздохом ответил Хогг. — Я оставил его на съемной квартире. Мне пришлось изрядно потратиться на успокоительные, но дело того стоило. Хотя я немного не рассчитал дозу. Убил его прежде, чем планировал. Но на ошибках учатся. Для остальных это место подошло идеально. Сюда можно подъехать на фургоне, оно безопасно, нет любопытных соседей, и я провел звукоизоляцию так, что никто не услышит твоего крика.
— Значит, все они были живы, когда ты…
— Да. Они лежали на этой же кровати. Я накачивал их наркотиками, но они все чувствовали.
Гнев придал Фостеру силы. Он не собирался лежать тут, терпеть пытки и ждать смерти.
— Ты убиваешь не ради мести! — бросил Фостер. — Эти люди были невинны. Ты делаешь это, потому что тебе приятно, ты — ублюдок-садист. Лишь потому, что ты решил, будто у тебя есть на то повод или какая-то идиотская псевдоинтеллектуальная теория о том, что на тебя действует атмосфера. Все это не делает тебя лучше твоего предка. На самом деле ты еще хуже!