Я сморщилась от слова «дорогая», невольно вспомнив Дон.
– Я смотрела часы работы и часы приема в Интернете. Там написано, что посещение разрешено с шести до десяти.
– В ожоговом центре свои часы, – сказала она, но потом встала. – Кого вы хотели увидеть? Кита Уэстона, говорите?
Я кивнула.
– Я ехала сюда с острова Топсейл.
– Господь вас возблагодарит, – сказала она. – А теперь можете пройти. Сегодня его мама не пришла, и он, возможно, будет рад посещению. – Она указала рукой в коридор: – Вторая дверь справа.
Я стояла в дверях палаты Кита, скованная внезапным смущением. Он лежал на ближней к двери кровати. Другая кровать была скрыта задернутой шторой. Он смотрел телевизор, висевший на шнуре, прикрепленном к потолку прямо напротив его кровати. Мне показалось, что у него по бокам лежат две длинные толстые трубы, обмотанные белой материей, пока я не сообразила, что это его руки. Господи, вот что делает огонь, подумала я. У меня ослабли колени, и я прислонилась к двери. Эмбер ошиблась. Я не была сильной. Мне захотелось выскочить из палаты и броситься на улицу.
Но я должна это сделать. И я заставила свои ватные ноги войти в палату.
– Привет, Кит, – сказала я.
Я знала его всю жизнь. У меня есть фотография, где мне три года, и он сидит у меня на коленях. Много лет я думала, что на фото – я с Энди, пока мама не сказала мне, что Энди до года не жил с нами. Мне исполнилось одиннадцать, когда она рассказала мне о своих алкогольных проблемах во время беременности, отчего Энди и стал таким. Я была так зла на нее после этого рассказа, что даже хотела ударить. Она успела схватить меня за руку и в присущей ей манере сказала, что понимает мой гнев, что сама ненавидит себя за то, что сделала, но старается исправиться и надеется, что я сделаю то же самое.
Кит оглянулся, чтобы посмотреть на меня, и я увидела, что половина его лица забинтована. Мне захотелось заплакать. На его лице было написано недоумение, как будто он не узнал меня.
– Это я, Мэгги. – Я сделала шаг к его кровати.
– Я знаю, кто ты, – сказал он. – Что ты здесь делаешь? Благотворительностью занимаешься?
Благотворительностью? О чем он говорит? Я посмотрела на свой голубой пакет.
– Ученики из старших классов посылают тебе карты и журналы, – сказала я.
Наверняка он не мог взять этот пакет. Я взглянула на его руки и заметила тонкие металлические пруты, торчащие из бинтов на его левой руке. У меня внезапно закружилась голова. Около его кровати стоял стул, и я опустилась на него.
– Хочешь, чтобы я прочитала тебе открытки?
– Думаешь, это облегчит твою совесть? – спросил он. – Богатая девочка посещает бедного мальчика в больнице?
Его слова как будто обдали меня ушатом холодной воды. Кем он нас считает? Я помню, что он на локине называл Энди «богатеньким парнишкой», а теперь добрался и до меня.
– О чем ты говоришь? – спросила я. – Почему ты вдруг стал называть меня и Энди богатыми?
– Потому что вы такие и есть, разве не так? Особенно по сравнению со мной и моей мамой. Богатые и счастливые.
Я решила, что он имеет в виду то, что Энди избежал ожогов на пожаре, а он, Кит, весь забинтованный, лежит на кровати в ожоговом центре.
– Ну да, нам повезло. – Я взглянула на экран ТВ и увидела, что там передают прогноз погоды. – Кит, зачем ты сказал следователю, что перед пожаром видел Энди около церкви?
Он не то закашлялся, не то рассмеялся, а потом долго не мог отдышаться.
– Потому что так оно и было, – проговорил он. – Ты здесь совсем не затем, чтобы навестить бедняжку Кита. Чтобы принести ему какую-то ерунду, которую сделали второклашки. Ты здесь для того, чтобы попытаться убедить его, что твой драгоценный дефективный братец невиновен.
– Неправда, я просто хочу знать, что ты видел на самом деле.
– У меня для тебя экстренное сообщение, Мэгги, – сказал он. – Он ведь не только твой брат.
– Что ты имеешь в виду?
– Он и мой брат тоже.
Неужели обезболивающие оказали на его мозг такое действие?
– Ты действительно видел его около церкви, Кит?
– Ты меня слышишь или нет? – Казалось, он пытается сесть, но не может. Я не знала, надо ли помочь ему. – Энди – мой брат, – повторил он. – А ты – моя милая сестричка.
Я встала.
– Я попрошу медсестру подойти к тебе.
– Зачем? Ты думаешь, я свихнулся?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Твой папаша трахал мою мать, – сказал он.
– Что?
– Ты меня слышала. Он трахнул мою мать, а через девять месяцев родился я. Это значит, что я – твой единокровный брат. Принадлежу к другой половине семейства, которая живет в трейлере и ест лапшу и лепешки, когда вы с Энди – героической личностью – едите бифштексы.
– Я тебе не верю.
– Пойди и спроси своего дядю, он все про это знает, – сказал он.
Я сделала шаг назад, мои ноги снова сделались ватными.
– Ты врешь, – сказала я. – Мой отец никогда бы не сделал такого.
Он снова издал этот звук – наполовину кашель, наполовину смех.
– Похоже, ты не очень хорошо его знаешь, старшая сестричка!
– Я знаю его лучше, чем кто бы то ни было! – У меня в мозгу пронеслось воспоминание – я, маленькая девочка, сижу на пологой крыше рядом с папой и глажу своими маленькими пальчиками татуировку на его на руке. – Ты просто пытаешься меня взбесить.
– А что такое? Разве ты не хочешь иметь еще одного братика?
Я взглянула на него, и мне внезапно показалось, что я смотрю на свое отражение. Темные волнистые волосы. Огромные карие глаза. Густые черные ресницы. Больничная палата превратилась в длинный туннель. Стены, покрашенные в больничный зеленый цвет, давили. Меня затошнило. Я сделала шаг назад, и моя рука нащупала дверной косяк.
– Пойди спроси своего дядю, – повторил Кит. – Он сможет поведать тебе все красочные детали.
Я повернулась и выскочила из палаты, с трудом передвигая негнущиеся ноги, а его голос несся вслед.
– В следующий раз принеси мне денег, сестричка! – кричал он, и, чтобы не слышать, я прижала ладони к ушам, и кнопку вызова пришлось нажимать носом.
44Мэгги
Я мчалась сквозь дождь. На спидометре было 75 миль.
Я судорожно набрала номер.
– Это ты, Мэгс? – ответил голос дяди Маркуса.
– Мне надо поговорить с тобой. – Я слышала, как у него играет радио. – Ты в пожарном депо?
– Я – да. А ты в школе?
– Я еду из ожогового центра. – Мне пришлось затормозить, поскольку машина впереди меня ползла, как черепаха. – Я разговаривала с Китом.
Ответом было молчание.
– О господи! – застонала я. – Только не говори мне, что это правда!
– Послушай, Мэгги. Успокойся. Ты где? Когда мы можем увидеться?
– Мне осталось ехать не меньше двух часов. Ты должен сказать мне сейчас!
– Нет, только не по телефону. Сейчас около двух. Позвони мне, когда подъедешь поближе, а я попытаюсь выехать тебе навстречу, хорошо?
– Это правда, что Кит мой брат?
– Мэгги. Я не буду говорить об этом сейчас. Включи радио или поставь какой-нибудь диск и выброси это из головы. У тебя там идет дождь?
Дворники на ветровом стекле двигались взад-вперед.
– Да, – сказала я.
– Сконцентрируйся на дороге, детка, ладно? Я люблю тебя. Позвони, когда подъедешь поближе.
Я швырнула телефон на пассажирское кресло. Потом громко расхохоталась и хохотала до тех пор, пока не охрипла.
Машина впереди по-прежнему ползла, как черепаха. Надо обогнать ее, а то я лопну от нетерпения. Я посмотрела в зеркало. Позади машин не было. Я начала обгон слева, но тут раздался гудок, я снова вернулась в свой ряд и в зеркале увидела черный сааб. Откуда он взялся? Я нажала на тормоза, чтобы не врезаться в черепаху, тащившуюся впереди меня. Надо быть осторожней. Можно запросто попасть в аварию, а если я умру, то кто тогда поможет Энди?
Я снова взяла телефон, набрала номер Бена, чтобы рассказать ему про Кита, но услышала автоответчик: «Это Бен Триппет. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение». Я не знала, как сформулировать то, что мне надо сказать ему. Я нажимала и нажимала кнопку повтора, чтобы снова и снова слушать его голос. Мне не хотелось повторять то, что сказал Кит, не узнав правду от дяди Маркуса.
Я обогнала черепаху, когда на дороге стало безопасно. Как велел дядя Маркус, я включила радио. Я не могла найти свою любимую станцию так далеко от Серф Сити, поэтому просто пробегала все подряд. Мне попадались отрывки музыки кантри, проповеди и всякая дребедень.
«Папочка, – шептала я самому лучшему человеку, которого знала, – пожалуйста, сделай так, чтобы это была неправда».
Дядя Маркус сказал, что встретит меня у ресторана Сирз Лэндинг. Я приехала туда первая и села за столик в дальнем углу. Мне хотелось забиться как можно дальше от входа, поскольку я боялась, что не удержусь и начну плакать. В окно я видела, как дождь барабанит по волнам залива. Ветер усиливался. Небо над заливом было таким низким, что тучи почти касались волн.
Скоро появился дядя Маркус. Только сейчас я заметила, как он постарел. Видимо, мой звонок сильно взволновал его. У меня не было сил встать, чтобы обнять его, поэтому он нагнулся и поцеловал меня в щеку.
– Как ты? – спросил он.
– Потрясающе.
– Понятно. – Он сел наискосок от меня. – Могу себе представить. – Он положил руки на стол. – Так что же тебе сказал Кит?
– Он сказал, что приходится мне единокровным братом. Энди и мне. Он сказал, что Сара и мой отец… ну, ты сам знаешь. Я подумала, что, возможно, он просто хочет меня огорчить. Он такой злой. Переживает, что сильно пострадал. Я его, в общем-то, могу понять.
Дядя Маркус вертел в пальцах солонку, постукивая ею по столу. Я старалась успокоиться, но то, что он явно нервничал, выводило меня из себя. К тому же официантка, которая подошла к нашему столику, оказалась моей знакомой – она закончила нашу школу несколько лет назад, и звали ее Джорджия Энн.
– Привет, Маркус, привет, Мэгги, – сказала она и открыла свой блокнотик. – Скоро заканчиваешь, а, Мэгги?