Неконтролируемая ярость проникла в каждую частицу бытия Луциана. Как смеет этот кровосос сибарит осквернять память Сони? Непристойные намёки Николая рассердили Луциана даже больше, чем острие серебряного меча, тыкающее ему в грудь. Он открыл свою пасть, зарычав наперекор, и был поражён, почувствовав как мышцы и кости изменяются под кожей.
«Что это?» — думал он в изумлении. Это было невозможно, луна была темной — но он чувствовал первые признаки приближающегося преобразования.
Каждый волосок на его теле ощетинился и начал расти. Его пальцы рук и ног завились в когти. Его позвоночник вытянулся под его промокшей туникой. Кости скручивались и смещались по отношению друг к другу. Кровь стучала в висках.
«Да!» — думал он c воодушевлением. Боль была хуже, чем обычно, как будто его плоть была вынуждена приобрести несвойственную ей форму, но Луциан отказывался сдаться. Благодаря своей силе воли он толкнул изменения вперед. Вот и все! Он призвал своего внутреннего волка, который рвался и огрызался внутри его слабого человеческого тела, сдерживающего его. Рви рейтузы! Рвись на свободу!
За Соню!
«Увы, я боюсь, Виктору придется довольствоваться твоей головой на копье», — заявил Николай, слишком восхищённый звуком своего голоса, чтобы обращать внимание на предупреждающие знаки ускоренной метаморфозы своего врага, — «Без сомнения, он захочет, продемонстрировать её где— то в замке, возможно, во внутреннем дворе у всех на виду. Это должно заставить остальную часть твоей неотёсанной породы повиноваться… подожди! Что происходит?»
Его невнимательность обошлась ему очень дорого. Последние судороги ломали тело Луциана. Тогда, впервые в истории бессмертных, оборотень призвал свою вторую ипостась без луны. Кошмарные формы огромного чёрного зверя заполнили узкие границы ствола шахты.
«Нет!» — выпалил Николай с широко раскрытыми глазами от шока. Его фонарь выскользнул из пальцев и рухнул в бегущую воду: «Этого не может быть!»
Лохматая рука с силой ударила принца, выбивая меч у него из руки. Второй удар разрезал кольчугу Николая, как если бы она была сделана из марли. Когти как кинжалы вспороли кишки вампира, вываливая его холодные внутренности на пол туннеля. Свернувшаяся кровь превратила проточную воду в алую.
«Ты никогда не знал, Соню, как я», — мстительно подумал оборотень. Он рванулся вперед, раздробив череп Николая между своими мощными челюстями. Он хотел бы остаться и не спеша расчленить принца, но его уши услышали звук, по крайней мере, полдюжины вестников смерти, спускающихся по боковому туннелю к нему, разгневанный старейшина был в их числе.
«Прочь с дороги!» — с нетерпением заорал Виктор, — «Зверь мой!»
«Не сегодня», — решил Луциан. Даже в форме волка, он не был готов сразится с Виктором один на один. Как бы он не хотел отказываться от драки и армии, которую он невольно привёл к бойне, он не мог отрицать тот неопровержимый факт, что битва сегодня была уже проиграна. Если он умрёт вместе с остальной частью стаи, это ничего не изменит. Только сбежав сейчас, он мог надеяться на продолжение своего крестового похода против Виктора и его кровожадных паразитов. «Лучше отомстить за моих последователей позже, чем умереть сейчас вместе с ними».
Упав на четвереньки, он выскочил из шахты и направился к лесу ниже. Ветер, дождь, гром и молнии подталкивали его вперед вместе с дразнящей надеждой, что однажды Виктор узнает каково это, спасаться бегством ради своей жизни. «Теперь, когда луна уже не имеет власти надо мной, нет ничего невозможного».
Несмотря на сегодняшнее тяжкое поражение, он пообещал продолжать свою войну против Виктора и других вампиров. «Где— то», — думал он, — «должен быть способ противостоять поразительной силе старейшин, какая— то тайна, скрытая у самых истоков наших рас».
«Я познаю эту силу», — решил он, — «независимо от того, сколько веков это займёт».
Моя война только начинается.
Наше времяН.Э. 2002ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯЗА ПРЕДЕЛАМИ БУДАПЕШТА
Цепи натянулись на его запястьях, и сначала Луциану показалось, что он снова в темнице Виктора — сцена, к которой он часто возвращался в кошмарах. Затем его разум прояснился, и он понял, что он действительно был в оковах, но где— то в совсем другом месте.
«Где я?» — нетвёрдо подумал он. Последнее, что он помнил, это дротик с транквилизатором в своей шее, в том мрачном переулке Пешта. Теперь он оказался прикован к холодной каменной стене, без своей коричневой кожаной куртки и пружинных клинков, которые обычно были скрыты под его рукавами. Он осмотрелся, ему бросилась в глаза колонна пыльных коричневых черепов.
Ему понадобилась секунда, чтобы понять, где он находится. «Склеп под старым монастырем, где Соня и я искали убежище от толпы».
Восемь веков, сотворили удивительные изменения в подземном мавзолее. Человеческие кости украшали стены из известняка и сводчатый потолок, но современные технологии теперь существовали бок о бок с ужасными реликвиями.
Электрическое освещение сменило свечи в скелетных люстрах, а стена прямо напротив него была покрыта чем— то похожим на сложную высокотехнологическую систему видеонаблюдения. Замкнутая цепь экранов выводила множество изображений с различных точек монастыря, расположенного выше. Монастырь, очевидно, спустя много веков был превращён в частную резиденцию. Компьютеризированный пульт управления, полный мигающих огней и переключателей, был встроен в стену под охранными мониторами. Гротескная арка, полностью состоящая из человеческих черепов, вела к другой ветви катакомб, дразня его перспективой побега. Тихо играла цыганская музыка.
Фигура сидела за пультом управления спиной к Луциану. Кевларовый бронежилет защищал фигуру ниже шеи. Стальной шлем с забралом лежал на пульте управления рядом с незнакомцем. Пистолет в кобуре висел на поясе фигуры. Коротко стриженные чёрные волосы покрывали затылок незнакомца.
«Неужели это и есть тот таинственный снайпер», — задался вопросом Луциан, — «или просто солдат моего загадочного врага?» Он попытался дёрнуть свои кандалы, но цепи из серебряного сплава отказывались поддаваться; очевидно, они были созданы с учётом бессмертной силы. «Возможно, если я изменюсь?» Окровавленная повязка закрывала раненное колено, но он больше не чувствовал жжение серебряной пули в ноге. «Видимо, мой неизвестный похититель хочет, чтобы я оставался живым, по крайней мере, пока».
Звон цепей привлек внимание фигуры за пультом управления. «А, мы, наконец, проснулись?» — сказал знойный голос, который Луциан не слышал на протяжении почти тысячелетия, — «Самое время. Я уже начала переживать, что переборщила с дозой необходимой, чтобы вырубить тебя».
Кресло из нержавеющей стали развернулось, открывая лицо его похитителя. Луциан сразу узнал лукавые, экзотические черты.
«Лейба!» — выдохнул он.
«Привет, Луциан», — сказала она со злой усмешкой. Злоба блестела в ее темных глазах: «Давненько не виделись».
Луциан был поражен этой неожиданной встречей. «Но… я думал, ты погибла!» Хотя он лично не был свидетелем огненной смерти судомойки, он вскоре узнал об этом от различных замковых слуг, которые присоединились в его ряды в первые дни войны. «Виктор убил тебя, восемь веков назад!»
«Мне понадобилось почти столько же времени, чтобы восстановиться», — злобно сказала Лейба, — «Я приземлилась в озеро, расположенное в глубине леса за пределами замка, но, тем не менее, каждая косточка в моем теле была сломана, моя плоть и органы сожжены до корочки». Она вздрогнула от воспоминаний, и ее злая усмешка исчезла. «Единственное, что заставляло меня жить, была мысль о том, что ты окажешься в моей власти, как теперь и случилось».
Она вынула из своей кобуры пистолет. Вальтер P— 88, судя по всему. «И, кстати, даже не думай об изменении», — дуло Вальтера вспыхнуло, и серебряная агония ворвалась в его правую ногу, — «Я вынула из тебя пулю, чтобы ты не умер без меня, но ещё девять миллиметров серебра должны держать тебя в человеческой форме на время». Она пожала плечами под матово— черной кевларовой бронёй. «Я полагаю, я могла бы снова воспользоваться сывороткой, но какой интерес в этом?»
Луциан скривился от боли, кровь текла по его ноге, окропляя пол средневекового склепа. Ненависть зажглась в нём, особенно, когда он вспомнил, как ревнивая Лейба выдала его и Соню Виктору, но он изо всех сил пытался контролировать свой нрав ради войны. Он не мог позволить себе сейчас спровоцировать Лейбу. Только не тогда, когда он был так близок к уничтожению вампиров раз и навсегда.
«Позже будет достаточно времени, чтобы разобраться с Лейбой», — рассуждал он, — «после того, как Виктора и старейшин больше не будет». Но сначала я должен помешать, этой сумасшедшей женщине убить меня!
«Я тебе не враг, Лейба».
Ее горький смех подразумевает иное. «А кто начал эту проклятую войну, по— твоему? Я была первой жертвой, но едва ли последней. Сколько ликанов погибли, потому что ты не мог держать свои грязные лапы подальше от надушенной принцессы вампира?»
Луциану понадобился весь его самоконтроль, чтобы пропустить мимо ушей едкое замечание его похитительницы насчёт Сони. «Ты не достойна произносить её имя», — подумал он гневно, но промолчал, — «Это война Виктора, а не моя!»
«Может быть, именно это ты говоришь самому себе», — возразила она, — «но я знаю лучше. Всего бы этого не произошло, если бы ты не отверг меня в пользу этой шлюхи — дочери старейшины. Благодаря тебе, я была сожжена заживо и на наш вид объявили охоту, и он оказался на грани вымирания!» Она встала со стула пересекла склеп, встав лицом к лицу с Луцианом. «Я поколениями ждала своей мести. Представь себе мое разочарование, когда я впервые услышала, что Крэйвен убил тебя. В глубине души, однако, я знала, что ты всё еще жив. Я следила за вампирами много лет, надеясь, что они приведут меня к тебе, но ты слишком долго оставался в тени». Сердитый взгляд сменился ухмылкой. «Я полагала, что нападение на парк статуй может выманить тебя из укрытия».