— Верно, — пробормотал Мартин. — Я забыл, ты, должно быть, выросла в окружении сверхъестественных сил. Или, по крайней мере, того, кто принимал компанию сверхъестественных существ.
— Моя мать любила всех, кто отличался от других. От тех, кто был рожден для магической жизни, до тех, кто был изуродован и изгнан, — Мэв тяжело сглотнула. Она ненавидела говорить о подобных вещах, но она понимала, что об этом нужно рассказать. Ей отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь услышал истории о том, как она выросла, и не подумал, что она поступала неправильно.
— Какой ведьмой была твоя мать? — его взгляд обратился к ней, и она знала, что он понимал ее нужду. — Знаешь, я встречал довольно много ведьм в своей жизни. В сверхъестественных обществах так много людей, но я всегда считал ведьм самыми загадочными. У них особая атмосфера. Может, это сила, может, они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, о чем они думают. Понятия не имею.
— Это волшебство, — ответила она с мягкой улыбкой на лице. — Я помню, что у моей мамы тоже было такое. Все переставали говорить, когда она входила в комнату.
— Значит, одна из темных ведьм.
— О, конечно. Она практиковала черную магию, а иногда и магию крови, когда хотела вытащить нужный гримуар, — по рукам Мэв побежали мурашки, и она потерла их. — Она пыталась учить меня, но духи напугали меня. Мне не нравилось знать, о чем думают мертвые.
— Не думаю, что кто-то хочет это знать, моя дорогая. Мертвые ужасны. Говорю из опыта.
Ах, конечно. Он также знал более чем достаточно о мертвых. Учитывая, что он…
— Ты мертв? — спросила она. — Я знаю, что это, наверное, грубо спрашивать, но мне любопытно узнать ответ. Так много людей утверждают, что вампиры восстают из нечестивой могилы.
Он рассмеялся, и этот звук был наполнен счастьем от того, что она, возможно, хотела узнать больше о его роде.
— Нет, я не умер. Я предполагаю, что правильный термин — нежить, учитывая, что мы должны умереть, чтобы стать вампиром. Но мы недолго остаемся мертвыми. Я не видел загробной жизни или света в конце туннеля, если интересно.
Ей не было интересно. Она не хотела знать, что ждет ее в конце.
— Как это произошло? — вот. Это она хотела знать, и хотя было бы грубо спрашивать вампира, как он изменился, она хотела кое-что узнать.
— Секрет за секрет? — спросил он.
— Да.
— Мой отец был хорошим человеком, но он был и наивным человеком. Он думал, что независимо от того, что другие люди говорили о вампирах, эти существа должны быть способны к человеческим эмоциям и мышлению. Поэтому, когда он пригласил на ужин целое семейство вампиров, он был удивлен, обнаружив, что был прав, — Мартин водил рукой по одеялу, пока не сжал ее пальцы. — Чего он не ожидал, так это того, что вампиры играют в игру.
Она ждала, что он продолжит, но он не стал. Вместо этого он смотрел в темноту, будто он перенесся в тот момент, когда погибло так много членов его семьи.
— Игра? — повторила она. — Как игра, в которую ты играл со мной?
— О, нет. Они не хотели узнавать о нас. Они хотели поиграть со своей едой несколько ночей и пожить в роскоши, пока не решат, что пора переезжать в следующий город. Я помню полы, скользкие от крови, будто они выпустили реку из горла древнего зверя. Я помню крики отца и как он кричал, чтобы я вышел из комнаты, — Мартин покачал головой. — Я этого не сделал. Я видел, как все они погибли от рук настоящих охотников, и когда последний пришел ко мне, он сказал, что я буду жить с этой памятью тысячи лет.
— Он обратил тебя, — прошептала она. — Он превратил тебя в существо, подобное ему, только потому, что ты видел, что они сделали?
— И потому, что я не вздрогнул, — поправил Мартин. — Ни один звук не сорвался с моих губ, и я даже не плакал и не пытался их остановить. Я видел, как вся моя семья умирала у меня на глазах, немного их крови было на моих ботинках, но я не пытался их остановить.
— Ты был всего лишь мальчиком, — ответила она. Она не могла представить, чтобы ребенок пытался помешать этому случиться. Резня превратила бы любого в камень.
— Нет. Я был таким, каким ты видишь меня сейчас. Вампиры не стареют, моя дорогая. Я был человеком, который был на войне и вернулся. Но я не пытался помочь, — его глаза расширились, и он продолжал безучастно смотреть в потолок. — Я до сих пор не знаю, почему я не двигался. В тот момент эта мысль даже не приходила мне в голову, и это был не первый раз, когда я видел, как умирают люди.
Мэв знала этот взгляд. У него было выражение лица человека, который все еще боролся со своими мыслями. Он боролся с этой памятью о себе, с надеждой, что при других обстоятельствах он был бы лучше. Хотя она предполагала, что было трудно чувствовать вину, когда все эти решения привели его к бессмертию и немалой силе.
Она сжала его руку и присоединилась к нему, глядя в потолок.
— Когда мою мать сжигали на костре, она поклялась небесами и адом, что ее дочь станет чем-то более темным, чем она когда-либо вызывала из глубины теней. Вот почему Церковь взяла меня. Люди из нашей деревни услышали проклятие, которое моя мать бросила в ночь, и они сказали, что я стану демоном. Или хуже.
— Что может быть хуже демона?
Мэв пожала плечами.
— Не знаю. Я сама ничего хуже не встречала, но, может, они думали, что я превращусь в дракона и сожгу их деревню. Это были недалекие люди, которые отдали невинную девушку на месяцы пыток.
Затем он наклонил голову, его глаза горели гневом.
— Тебя пытали?
— Экзорцизм. Связывание, чтобы сохранить мою душу в моем теле. Бесчисленные часы мучений в надежде, что они смогут превратить меня в образ маленькой девочки, с которой они были согласны, — Мэв попыталась улыбнуться, но выражение ее лица дрожало. — Однако они не забрали то, что было мной. Я не чувствовала никакой боли. Я страдала эмоционально, когда они затащили еще одну девушку и еще одну в камеру со мной. Они думали создать армию ведьм, которые не смогли бы противостоять длинным рукам церкви.
— Удалось? — спросил он, хотя она видела, что он уже знает ответ.
— Нет, — ответила она. — Все, что они сделали, это разозлили трех маленьких девочек, которые выросли и стали очень сильными женщинами. Я так горжусь своими сестрами за то, какие они сейчас. Опытная воровка, которая может украсть что угодно. Молодая женщина, которая следовала за трудами монахинь, но только потому, что хочет быть врачом и лечить людей. Это прекрасные души, и я сделаю все, чтобы сохранить эту невинность.
Он обхватил ее щеку свободной рукой.
— Тебе не нужно сохранять чью-либо невиновность, потому что тебе кажется, что ты потеряла свою.
Теплая слеза скатилась по ее щеке к его пальцам. Она была в ужасе от того, что показала такие эмоции, но она чувствовала, что слеза освободила ее правдой, которую он уже сказал.
— Спасибо, что избавил меня от этого бремени, — прошептала она. — И ты не чудовище только потому, что чудовище создало тебя.
— Я считаю, что нам повезло, что мы нашли друг друга, — Мартин притянул ее к себе и целомудренно поцеловал в губы. — Давай вместе совершим еще один грех, моя дорогая ведьма. Оставайся со мной в постели весь день. Давайте будем томиться в лени наперекор взглядам Церкви.
— Вот с этим я могу согласиться.
Мэв уютно устроилась в его объятиях, не обращая внимания на крохотные колотые ранки на шее. Потому что он был теплым и уютным, и впервые в жизни кто-то ее понял.
Кто-то хотел ее удержать.
ГЛАВА 26
Мартину не следовало так увлекаться этой женщиной, ведь он даже не знал, сработает ли его план. Что, если он превратит ее в монстра, как и других? Это могло сломать его.
Несколько дней спустя он с трудом встал с постели, оставив ее калачиком в его одеялах. Тепло, которое она излучала, почти заставило его снова почувствовать себя человеком. Она прижималась к нему при каждой возможности и издавала долгий вздох всякий раз, когда он гладил ее по спине.
Она потянулась к нему во сне. Другие никогда этого не делали.
Когда он выскользнул из комнаты в глубины дома, он напомнил себе, что ни одна другая женщина не доверяла ему так откровенно. Они все знали, кем он был, как и она. Все они понимали, что находиться в присутствии вампира — это риск, на который им придется пойти ради бессмертия.
Но никто из них не хотел быть рядом с ним. Они хотели то, что он мог им дать. Удовольствие. Жизнь не по средствам. Им что-то было от него нужно, а Мэв нет.
Проклятье, да он был уверен, что если бы он спросил ее, хочет ли она стать бессмертной, она бы ответила «нет». Бессмертию не было места в ее видении будущего. Она хотела бы быть дикой и свободной до конца своих дней, пока смерть не придет за ней.
Ему не хотелось лишать ее этого выбора, но он боялся, что она не знала, что это на самом деле означает. Она не знала, на что похожа эта жизнь, да и как могла, если не пробовала?
Мартин вытащил ключ из кармана и открыл лифт, который должен был спустить его в ту потайную комнату, где столько лет томились его невесты. Как бы он ни пытался вырваться из этой тьмы, он должен был увидеть ее снова. Он всегда так делал.
Он вошел в лифт, который с лязгом и стонами привез его в подвал. Он мог пройти через это сырое подземелье без единого огонька. Но, шагнув в темноту, он понял, что была и другая причина, по которой его тянуло в подвал.
Анна вышла из тени, ее руки были в крови, которую она вытирала маленьким носовым платком.
— Ты был настолько очарован этой женщиной, что даже не понял, что она сделала.
— Что она сделала? — он приподнял бровь. — Если ты о вампире, которого она убила, то я знаю об этом.
— Нет, я о факте, что она обвела тебя вокруг пальца. Ты знаешь, что это не сработает, Мартин. Ты превратишь ее в монстра, как других. А потом останешься со мной. Снова, — она сунула платок между грудей. — Я не могу тебя подлатать. И не смогу после этой.
— Ты, кажется, думаешь, что я не в состоянии понять просчитанный риск, — Мартину хотелось разозлиться при одном лишь предположении, что он угрожал благополучию Мэв. Он делал все возможное, чтобы убедиться, что все идет так, как он хочет. И в этом должна быть какая-то причина. Ведь существовали и он, и Анна.